Боже, это так же весело как тянуть ее за косички в игровой. Ана с косичками.. я тут же прогоняю эту мысль. Я не хочу вспоминать то, как мы впервые мылись в ванной. И все что мне остается, это думать о том, что я ее больше не увижу.

Пропасть открыла свои объятия.

Нет. Не в этот раз.

Нужно собрать этот самолет. Смогу отвлечься. Сорвав целлофан, я читаю инструкцию. Нужен клей. Для моделирования. Я ищу в столе.

Проклятье. В дальнем углу одного из ящиков я нахожу красную коробочку с сережками Картье. У меня никогда не будет шанса отдать их ей.

Я звоню Андреа и оставляю ей сообщение с просьбой отменить все на сегодня. Я не могу появиться на торжестве без пары.

Я открываю красную кожаную коробочку и изучаю сережки. Они прекрасны: простые, но элегантные, прямо как очаровательная мисс Стил… которая бросила меня утром, потому что я наказал ее… потому что я наказал ее слишком сильно. Я снова обхватываю голову руками. Она ведь позволила мне. Она не остановила меня. Она позволила мне сделать это, потому что она любит меня. Мысль устрашающая и я моментально прогоняю ее. Она не может любить меня. Все просто: никто не может любить меня. Тем более, если знают меня.

Продолжай, Грей! Сконцентрируйся.

Где этот чертов клей? Я прячу серьги обратно в ящик стола и продолжаю поиски.

Ничего.

Я звоню Тейлору.

– Мистер Грей?

– Мне нужен клей для моделирования.

Он не отвечает какое-то время.

– Для какой  именно модели, сэр?

– Для планера.

– Из пробки или пластика?

– Пластмассовый.

– У меня есть такой. Сейчас принесу, сэр.

Я благодарю его, немного удивленный тем, что у него оказался клей для моделирования. Через несколько мгновений он стучит в дверь.

– Входи.

Он входит в кабинет и ставит небольшой пластиковый контейнер на мой стол. Он не уходит, и мне приходится спрашивать.

– Откуда у тебя клей?

– Я собираю старый самолет, – отвечает он, краснея.

– Вот как?

– Полеты – моя первая любовь, сэр.

Я ничего не понимаю.

– Я дальтоник, – откровенно поясняет он.

– Поэтому ты стал моряком?

– Да, сэр.

– Спасибо за клей.

– Не за что, мистер Грей. Вы ели?

Меня удивляет его вопрос.

– Я не голоден, Тейлор. Пожалуйста, или, проведи время с дочкой, увидимся завтра. Больше я тебя не потревожу.

Он немного мешает, а мое раздражение растет. Иди уже.

– Я в порядке. – Проклятье, мой голос запинается.

– Сэр, – он кивает. – Я вернусь завтра вечером.

Я коротко киваю, и он уходит.

Когда в последний раз Тейлор предлагал мне что-нибудь поесть? Наверное, я выгляжу гораздо хуже, чем предполагал.  Нахмурившись, я беру клей.

Я держу планер на ладони и победно смотрю на него с чувством восхищения. Воспоминания о том полете задевают мое сознание. Анастейшу было просто невозможно разбудить. Я улыбаюсь воспоминанию. Когда она проснулась – она была невыносимой, обезоруживающей, прекрасной и забавной.

Боже, как было здорово: ее девичий восторг во время полета, визг и наш поцелуй.

Это была моя первая попытка дать ей большее. Невероятно, что за такое короткое время, у меня накопилось такое огромное количество счастливых воспоминаний.

Боль снова накатывает. Тянущая, ноющая, она напоминает мне обо всем, что я потерял.

Сконцентрируйся на планере, Грей.

Нужно приклеить наклейки на место. Эти неудобные маленькие штуковины.

Наконец последняя наклейка на месте, все сохнет. У моего планера есть собственные регистрационные номера. Ноябрь. Девять. Пять. Два. Эхо. Чарли.

Эхо Чарли.

Я поднимаю взгляд. Уже темнеет. Поздно. Моей первой мыслью было показать планер Ане.

Но Аны больше нет.

Я стискиваю зубы и распрямляю затекшие плечи. Медленно поднявшись, я понимаю, что целый день я ничего не ел и не пил. Голова раскалывается.

Чувствую себя отвратительно.

Я проверяю телефон в надежде, что она звонила, но там только сообщение от Андреа.

«Все отменила.

Надеюсь, все хорошо.

А»

Когда я читаю сообщение Андреа, телефон начинает вибрировать. Мое сердце поднимается до небес, а затем падает вниз, когда я понимаю, что это Элена.

– Привет,– я даже не пытаюсь скрыть моего разочарования.

– Кристиан, разве так нужно приветствовать? Какая муха тебя укусила? – ругает она, шутя.

Я смотрю в окно. Сумерки покрыли Сиэтл. Интересно, чем занимается Ана. Я не хочу рассказывать Элене, что произошло. Я не хочу превращать слова в реальность.

– Кристиан? Что с тобой? Расскажи мне, – ее тон становится резким и раздраженным.

– Она ушла от меня,  – бормочу я, как придурок.

– О-о, – Элена удивлена. – Хочешь, чтобы я приехала?

– Нет.

Она глубоко вдыхает.

– Такая жизнь не всем подходит.

– Я в курсе.

– Дьявол, Кристиан, ты в отвратительном состоянии. Хочешь, поужинаем вместе?

– Нет.

– Я еду.

– Нет, Элена. Я не самая лучшая компания. Я устал и хочу побыть один. Я позвоню тебе на этой неделе.

– Кристиан… это к лучшему.

– Я знаю. Пока.

Я вешаю трубку. Я не хочу разговаривать с ней. Она хотела, чтобы я улетел в Саванну. Возможно, она знала, что этот день настанет. Я бросаю сердитый взгляд на телефон, бросаю его на стол и иду перекусить.

Я изучаю содержимое моего холодильника.

Ничего не привлекает.

Лезу в шкаф и нахожу упаковку с крекерами. Я открываю ее и ем одно печенье за другим, направляясь к окну. За ним ночь и огоньки, мерцающие сквозь проливной дождь. Жизнь продолжается.

Живи дальше, Грей.

Двигайся вперед.

Я смотрю в потолок спальни. Сон ускользает. Меня мучает запах Аны, который все еще чувствуется на моих простынях. Я притягиваю ее подушку к лицу, желая вдохнуть ее аромат. Это пытка, это рай, и на мгновение я рассматриваю возможность умереть от удушья.

Прекращай, Грей.

Я заново прокручиваю в голове утренние события. Могло ли все произойти иначе? Как правило, я никогда не занимаюсь подобным, ибо это пустая трата энергии, но сегодня я ищу подсказки, пытаясь понять, что же я сделал не так. И независимо от того, как я проигрываю события, в глубине души я понимаю, что мы бы все равно пришли в тупик. Будь то этим утром, через неделю, через месяц или год. Даже лучше, что это произошло именно сейчас, прежде чем я причинил Анастейше куда более глубокую травму.

Я представляю, как она ютится в своей маленькой белой кровати. Не могу представить ее в новой квартире – там я еще не был, поэтому представляю себе ее комнату в Ванкувере, где я когда-то с ней ночевал. Я качаю головой. В ту ночь я спал лучше, чем за многие годы. Будильник показывает 2:00 ночи. Я лежу уже здесь в течение двух часов, мой мозг кипит. Я делаю глубокий вдох, впитывая ее запах еще раз, и закрываю глаза.

«Мама меня не видит. Я стою перед ней. Она не видит меня. Она спит с открытыми глазами. Или ей плохо.

Я слышу стук. Звук ключа. Он вернулся.

Я убегаю и прячусь, сжимаясь, под столом на кухне. Мои машинки здесь, со мной.

Хлопок. Дверь захлопывается, заставляя меня подпрыгнуть.

Сквозь пальцы я вижу маму. Она поворачивает голову, чтобы посмотреть на него. Затем она спит на диване. На нем надеты большие сапоги с блестящими пряжками и он, крича, стоит над мамочкой. Он бьет маму ремнем. Вставай! Вставай! Ты - чертова обдолбанная сука! Ты - чертова обдолбанная сука! Мамочка всхлипывает. И начинает громко плакать.

Прекрати. Перестань бить мамочку. Перестань бить мамочку.

Я подбегаю к нему и ударяю снова и снова, и снова.

Но он смеется и дает мне пощечину.

«Нет!» – кричит Мамочка.

Ты -чертова обдолбанная сука.

Мамочка съеживается. Становясь такой же маленькой, как и я. А потом она затихает. Ты одна блядская сука. Ты - чертова обдолбанная сука. Ты - чертова обдолбанная сука.