Лимузины были припаркованы вплотную друг к другу по обе стороны Шестьдесят второй улицы, так что для такси, пытающихся подъехать к парадному входу, оставалась только узкая полоса дороги.

— Черт возьми, да ведь это машина самого губернатора! — удивленно воскликнул таксист, бросив взгляд на роскошную, поистине ослепительную блондинку, расположившуюся на заднем сиденье: блестящие колготки, золотые бусы, золотистый загар и золотистые блестки в волосах. — Что здесь происходит?

— Вы что, с луны свалились? Открывается новый клуб под названием «Ночная жизнь».

— Только еще одного вонючего ночного клуба городу и не хватает! — Он посигналил. За пять минут поток машин на углу Парк-авеню так и не сдвинулся с места.

Водитель знал, что пассажирка не пройдет пешком сотню ярдов, оставшуюся до двух однотипных домов, залитых янтарным светом прожекторов, и от нее не дождешься приличных чаевых. Такие, как она, не любят раскошеливаться.

— Этот клуб будет лучшим из лучших. Шикарнее, чем «Ксенон» или «Огни рампы». Неужели не читали в хронике? Последние полгода там только об этом и пишут. — Акцент блондинки был таким же, как и у завсегдатаев ночных тусовок в «Куинз». — Я просто умру, если не попаду туда, — простонала она.

Таксист хмыкнул и снова нажал на сигнал.

Женщины поцеловались и чокнулись. В их бокалах пенилось шампанское.

— Чин-чин, Джуно. За все хорошее. — Рыжеволосая графиня де ла Рош, урожденная Лидия Форест, приняла театральную позу перед огромным зеркалом в офисе клуба «Ночная жизнь». На ней была черная кружевная блузка и пышная цыганская юбка из сизовато-розовой тафты. На шее же красовалось золотое колье с крупным сапфиром под цвет глаз. Элегантно-эксцентричный стиль графини менялся в зависимости от настроения, а оно отличалось крайним непостоянством.

— Для твоих тридцати двух совсем недурно. — Войдя в комнату, Алекс Сейдж окинул Лидию одобрительным взглядом.

— Алекс! — Женщины бросились к нему.

— Там, за этой дверью, настоящее великолепие. Все, кто имеет вес в обществе, уже собрались. Я проверил другие увеселительные заведения города — везде пусто. На дверях «Дансетерии» вывесили траурный венок, а персонал «Красного попугая» заманивает к себе туристов.

Лидия рассмеялась:

— Ох, Алекс… Как я рада, что ты здесь!

— А где же еще мне быть в такой вечер, — он поцеловал женщин, — как не с теми, кого я люблю?

Джуно подала ему бокал шампанского.

— Даже не верится, что удалось все закончить в срок.

Без четверти семь вворачивали последние электрические лампочки.

— А меня в это время терзали муки творчества, ибо по случаю открытия я решил приготовить вам подарок, — Алекс улыбнулся, — и обошел весь город, пытаясь найти что-то достойное такого события. Не обнаружив ничего подходящего в магазинах «Картье», «Тиффани», «Ван Клиф», «Данхилл» и подарочном салоне в отеле «Ритц», я написал стихотворение под названием «Ночная жизнь».

Все рассмеялись.

— Я вставлю его в рамку и повешу в офисе, — сказала Джуно. — Это настоящий шедевр.

— Не сомневался, что вам понравится, — ухмыльнулся Алекс. — А теперь, пожалуй, вернусь к гостям и немного расшевелю их. Увидимся позже. — Он снова поцеловал женщин. — Я горжусь вами.

— Я тоже горжусь нами. — Когда Алекс ушел, Лидия закурила сигарету «Голуаз», глубоко затянулась и тут же загасила ее в хрустальной пепельнице, на дне которой была золотая гравировка: «Ночная жизнь». — И гордилась бы еще больше, если бы смогла отказаться от этой гадости. Счастье, что ты не начала курить.

А вот я не люблю себя ограничивать. — Лидия улыбнулась. Частые перепады настроения не мешали ей критически относиться к себе, что не всегда исправляло ситуацию, но, несомненно, располагало к этой женщине. Сейчас графине казалось, что ее жизнь вошла в нужное русло, и она была в ладу с собой.

— Удивляюсь твоему спокойствию. Я еще никогда так не нервничала. — Джуно снова наполнила бокалы.

— Я предлагала тебе валиум, — заметила Лидия. — Кстати, съешь что-нибудь. — Она указала на бутерброды с копченой лососиной. — У тебя пусто в животе, вот ты и нервничаешь.

— Я не могу есть. О, Лидия, прости меня, последние несколько недель я слишком раздражительна. Не знаю, как ты меня выносишь.

Лидия обняла ее.

— За это время так много произошло. Как же нам не нервничать? Но сегодня наш звездный час! — Она подушилась духами Жана Лапорта. — Кажется, я готова.

Выйдем к гостям вместе?

— Иди первая, — возразила Джуно, — а я немного понаблюдаю отсюда.

— Трусиха! — Лидия с нежностью посмотрела на нее. — О'кей, увидимся позже. — И она вышла из офиса, оставив после себя аромат французской сигареты и духов, Джуно Джонсон застегнула пряжки туфелек от Мод Фризон и посмотрела в зеркало. На каблуках она стала выше. Сегодня ее блестящие темно-каштановые волосы были собраны на затылке, хотя обычно свободно падали на спину, спускаясь ниже лопаток. Узкие черные крепдешиновые брюки облегали длинные ноги. Надетый поверх розовой атласной блузки свободный пестрый парчовый жакет от Унгаро доходил до бедер. Этот жакет, подарок Густава Палленберга, любовника Джуно, в честь открытия клуба, доставили сегодня, во второй половине дня. Интересно, появится ли здесь сам Густав?

Едва ли, решила она. Скорее воздержится. На то есть много причин.

Сквозь двустороннее дымчатое зеркало Джуно внимательно оглядела главную танцевальную площадку, где толпились всемирно известные люди, чьи имена были внесены в справочник «Кто есть кто?», а также представители богемы — художники, артисты, музыканты, — завсегдатаи кафе и ночных клубов. Джуно улыбнулась, польщенная тем, что все они собрались здесь ради нее и Лидии. Та, впрочем, относилась к этому как к должному, ибо привыкла к общению с богачами и титулованными особами. Джуно тоже давно уже следовало бы привыкнуть к этому, но она все еще питала благоговение к этим людям, хотя они теперь держались с ней дружески и неизменно приглашали на обеды и благотворительные балы. Да, права пословица: «Если увезти девушку с Запада, Запад останется в ней навсегда».

Именно так было и с Джуно.

Джуно села перед экраном видеомонитора и начала нажимать на кнопки. Щелк! На экране появился зимний сад со скульптурами и фресками на стенах.

Когда похолодает, его покроют стеклянным куполом.

Вот Лидия, минуя заросли экзотических растений, пробирается сквозь толпу нарядных гостей, здоровается с друзьями и оживленно перекидывается с ними несколькими фразами. Ее непринужденная грация восхищала Джуно с тех пор, как они подружились в Йельском университете в тот год, когда ввели совместное обучение.

А вот и высокий Бернар Жюльен, режиссер фильма, в котором снималась Лидия в период ее короткой, но блестящей карьеры кинозвезды. Он недавно перебрался из Франции в Голливуд. Лет десять назад в Париже у них был бурный, однако непродолжительный роман.

Теперь Бернар снова вошел в жизнь Лидии. Сюда он привел брата и его жену — Мишеля и Мэриэл Жюльен, близких друзей Лидии и ее покойного мужа графа Стефана де ла Рош.

Джуно заметила, что возле бара стоит Сет Пратт и не сводит глаз с Лидии. Последнее время он следовал за ней как тень, Джуно он казался угрюмым, избалованным и пустым. В присутствии Сета и его старшей сестры Кэми Джуно чувствовала себя неуютно, ибо они, конечно же, не подозревали о ее связи с их отчимом Густавом Палленбергом, женившимся по расчету на их матери. Осуждая себя за отношения с Густавом, Джуно питала антипатию к Праттам, иногда, впрочем, полагая, что они сами дают для этого основания.