Глядя в монитор, он чему-то увлеченно радуется.

Сев за стол, включаю компьютер, собираясь отложить поход к полкану на пару часов. Будет уговаривать, а нам это не надо.

— Глянь почту, — с энтузиазмом советует сосед. — Обоссаться…

Сомневаюсь.

Юмор у нас типа вообще не совпадает. Я не привык ржать, если мне показать палец или жопу. Ржать за компанию тоже.

Поводив по экрану мышкой, кликаю по висящей в почте ссылке на ленту городских новостей в соцсети, куда пользователи сваливают инфу обо всем, что творится в городе, даже если половина этой инфы на хрен никому не нужна.

Развернув статью, понимаю, что исключений не бывает. У нас действительно пиздец как не совпадает чувство юмора. Настолько фатально, что мой кулак с грохотом падает на стол, но перестать ржать его, судя по всему, заставило выражение моего лица секундой ранее.

— Блять, — бормочу, разглядывая фото, сделанное во дворе неизвестного мне двора.

На нем припаркованный у бордюра белый «Лексус», на капоте которого кто-то разлил не меньше литра красной краски. На лобовом стекле баллончиком выведено слово «шлюха», и этого хватает, чтобы забить на вызов полкана и на любые планы, которые были у меня сегодня.

Вскочив со стула, дергаю со спинки стула куртку, и вылетаю из кабинета, распугав по дороге к турникету все гребаное отделение.

Территория закрытого двора многоэтажки в самом центре города наглухо забита машинами, но той, которая интересует меня, здесь уже нет.

Дом имеет форму буквы “П” и, остановившись посреди детской площадки, изучаю ситуацию с камерами видеонаблюдения вокруг. Жилье здесь нельзя назвать элитным, но и босяковским тоже. Престижное место и престижные жильцы, поэтому каждая камера на своем месте. Вижу это, поворачивая голову и стирая со щеки капли мелкого дождя. Сентябрь в этом году обещает быть теплым, но дождливым.

Продолжая осматриваться, двигаюсь вдоль подъездов, собираясь вернуться сюда позже и, возможно, опросить кое-каких прохожих. Перейдя на трусцу, успеваю схватить подъездную дверь до того, как она закроется за только что вошедшим мужиком. В лифте нажимаю пятый, игнорируя подозрительный взгляд попутчика на своем лице.

Я здесь впервые.

Впервые собираюсь заявиться к любимой женщине без предупреждения, но я уверен, она была бы «против» в любом случае. Ее защитные механизмы устроены так, что первым делом она всегда говорит мне «нет». Я бы мог сказать, что это выматывает, но в действительности я просто перестал обращать внимание.

Пройдя длинным коридором, нахожу нужную мне квартиру и нажимаю на звонок.

Дверь открывает седой мужик в футболке и домашних штанах, что слегка сбивает мой компас.

Слегка выгнув брови, осматривает меня, начиная с кроссовок и заканчивая моим фейсом.

Я точно знаю, что не ошибся дверью, поэтому чувствую легкое стеснение. Я не планировал знакомиться с родителями, а конкретно с этим у меня вряд ли найдутся общие темы для разговоров. Он выглядит слишком интеллигентно, даже несмотря на помятые домашние штаны, и уровень интеллигентности у нас не совпадает даже с охеренной натяжкой.

— Чем могу помочь? — интересуется размеренно.

— Мне нужна Рита, — говорю, кладя руки в карманы ветровки.

Глядя на него чуть сверху вниз, пытаюсь найти сходство, и оно есть. Слегка раскосые глаза на лице Марго выглядят кошачьими, полные губы — тоже фамильная черта.

Вдоволь насмотревшись на меня самого, мужчина спрашивает:

— Представитесь?

— Глеб, — протягиваю ему руку.

— Максим, — пожимает.

Киваю.

— Прошу, — отходит в сторону, пропуская меня в квартиру.

Прочертив глазами круг от потолка до пола, вижу серию каких-то картин на стене коридора. Идеально спланированный дизайн всего, что меня окружает, даже мое атрофированное чувство прекрасного откликается на всю эту идиллию, в которой чувствую себя слегка неловко.

— Вторая дверь после санузла, — объясняет мой собеседник, доставая из шкафа свою обувь — мокасины из коричневой кожи, на которые меняет черные домашние тапки.

Еще раз на меня посмотрев, задумчиво кивает и выходит из квартиры, оставляя меня одного посреди большой квадратной прихожей.

Бросив взгляд на коридор, снимаю обувь и расстегиваю куртку.

Под ногами плиточный камень, выложенный в узор, который наверняка что-то означает. На двери туалета соответствующий значок, что, очевидно, вплетено в общую концепцию оформления стен и дверей, поэтому найти санузел не составляет труда, как и вторую дверь после него. Нажав на тяжелую металлическую ручку, открываю белую дверь и прохожу в комнату.

— Кто приходил? — слышу голос Риты из-под тонкого клетчатого пледа, которым она укрыта.

Осматривая женственную обстановку и хрупкий силуэт в центре двуспальной кровати, говорю:

— Я.

Подскочив, она сбрасывает с себя одеяло, и я вижу, как припухли от слез ее веки. Растрепанные волосы собраны в лохматую косу, бретелька шелковой пижамной майки упала с плеча.

Делаю глубокий вдох.

В ее глазах тревога, которую мне хочется оттуда убрать. Еще больше я хочу припечатать ее алый пухлый рот своим, потому что скучал, и она нужна мне гораздо чаще, чем два гребаных раза в неделю. Она об этом знает, именно поэтому паникует.

— Что ты тут делаешь? — спрашивает хрипло.

Пройдя мимо кровати, подхожу к окну, из которого отличный вид на парк и центральные улицы города.

— Решил проверить, как у тебя дела, — отодвигаю ночную штору, которая наполовину закрывала окно.

— У меня все лучше всех, — хрипит Рита за моей спиной.

Обернувшись, вижу, как ее глаза провожают каждое мое движение. Отхожу от окна и беру с полки фотографию в рамке, на которой она позирует с красным дипломом в руках. На ней красивое голубое платье, и она очень молода. Гораздо худее, чем сейчас, потому что сейчас ее формы находятся просто в идеальном балансе. В моей башке до фига мыслей по этому поводу, и только один процент из них приличный.

Бросив взгляд на кровать, интересуюсь:

— Ты знаешь, кто это сделал?

Ее глаза мечутся по моему лицу.

Спустив на пол ноги с противоположной от меня стороны кровати, встает и складывает руки под грудью. На ней шелковые шорты из того же комплекта, что и майка, и обе вещицы сидят так, что мне хочется ее, блять, раздеть.

Мы оба понимаем, о чем я говорю, поэтому, не тратя время на выяснения, Марго говорит:

— Это тебя не касается. Займись своими делами.

— Тебе повезло, — возвращаю рамку на место. — У меня как раз полно свободного времени, — произношу очевидный бред, стараясь звучать ровно, но ее слова немного выводят из себя.

— Я не собираюсь искать виноватого. Это ясно? — смотрит на меня упрямо.— Никаких заявлений в полицию не будет. И исков тоже.

Из этого заключаю, что она в курсе, кому перешла дорогу, и то, что она сейчас сказала — полнейший бред, с которым я в корне не согласен.

Положив на пояс руки, делюсь своими соображениями:

— Твоему имуществу причинен ущерб. Твоей репутации тоже. Чтобы компенсировать и то и другое, виновный должен быть наказан. Я помогу.

— Стрельцов! — вскипает. — Ты слышал, что я сказала?! Это тебя не касается. Я не собираюсь раздувать скандал. Я так решила! Ясно?! Это моя жизнь, и в ней я решаю, что и как будет, а не ты!

— Ты делаешь глупость, — чеканю, глядя в ее раскрасневшееся лицо.

— Я делаю что хочу, — цедит она. — И когда хочу. И ни у кого не спрашиваю разрешения.

Если это попытка указать мне на мое место, то она отличная. Это не задевает, а бесит. Потому что она права — у меня нет никаких прав указывать, что ей делать, но сейчас мне хочется сделать по-своему, несмотря на то, что она там, твою мать, в своей голове решила.

— Конкретно сейчас ты занимаешься херней, — сообщаю ей. — Полнейшей херней.

— Я не спрашиваю твоего совета. И разрешения тоже!

— Хочешь быть независимой? — киваю на нее подбородком. — Может, и оттрахаешь себя сама?