Их Курт узнал сразу — уж слишком запоминающимися были кричаще синий и ярко-бордовый камзолы невероятно вычурного покроя. Сейчас лица этих двоих, позавчера затеявших денежный спор по поводу майстера инквизитора, были подозрительно серьезными и какими-то неприятно знакомыми, будто их, прежде никогда и нигде не виденных, Курт знал, причем знал хорошо…

— Что происходит? — устало осведомился Райзе, и страж недовольно пояснил, кивнув на посетителей:

— Вот, рвутся к вам. Что надо — не говорят, требуют впустить.

— «Требуют»? — холодно уточнил он, смерив взглядом горожан, и, не скрывая язвительности, поинтересовался: — Я так понимаю, у вас, добрые бамбержцы, есть некие невероятно важные сведения, которые вы желаете безотлагательно сообщить?

— Да, — коротко ответил синий камзол, переглянулся с сотоварищем и, увидев его кивок, расстегнул ворот и извлек на свет Божий чуть потемневший, окислившийся от пота Сигнум.

Райзе медленно опустил взгляд, глядя на лежащую в ладони посетителя бляху, и неспешно, нехотя отступил назад, открыв дверь шире.

— Входите, — без малейшего намека на радушие бросил он и, дождавшись, пока оба переступят порог, тихо бросил стражу: — Петер Ульмер, инквизитор третьего ранга. Найти немедленно. И направить моего помощника в ратушу: на сегодня назначена казнь, которую он должен велеть отложить — дело переходит в ведение Конгрегации.

— Доброго утра, майстер Гессе, — поприветствовал синий камзол, не сводя, однако, взгляда с угрюмого охотника и Нессель, невольно спрятавшейся за его спину. — Хотя навряд ли оно у вас такое уж доброе; судя по утомленному виду вашей честной компании, ночка у вас была напряженная.

— Бессонница, — нарочито учтиво пояснил Курт, и тот понимающе закивал:

— О, это страшная штука. Особенно в разгар расследования… Позвольте представиться: curator res internis[97] Херманн Френцель, мой помощник Карл Беккенбауэр, в Бамберге находимся на правах скрытых агентов, но с соответствующими полномочиями.

— Что здесь понадобилось кураторскому отделению? — закрыв дверь, хмуро поинтересовался Райзе. — Снова традиционное развлечение «прицепись к Гессе»?

— Мне казалось, что уж вы-то не из тех людей, кто станет кидаться грудью на его защиту, майстер обер-инквизитор, — заметил бордовый камзол, и Райзе сухо оборвал:

— Когда что-то кажется доброму христианину, ему полагается осенять себя крестным знамением в надежде на то, что Господь рассеет наваждение. Что вам нужно в этом городе?

— In genere[98], именно наше расследование и является приоритетным, — с подчеркнутой любезностью заметил синий камзол. — Вас же поставили в известность о происходящем хотя бы частично?

— Насколько мне известно, расследованием смерти вашего служителя поручено было заниматься Курту Гессе, и о присутствии кого-то из вас в Бамберге не был поставлен в известность никто.

— Разумеется. Именно поэтому мы могли собирать необходимые сведения изнутри, не привлекая к себе внимания; вы ведь помните, что, помимо упомянутого вами убийства, проходило расследование возможной неблагонадежности служителей Официума, каковое и является главенствующим и важнейшим?

— Alias[99], — оборвал его Курт, — меня сюда направили попросту для отвлечения внимания, чтобы дать вам свободу действий. Так?

— Надеюсь, вы поймете, что так было лучше для дела, — примиряюще произнес Френцель. — Вы известная персона, и ваше пребывание в любом городе, а тем паче — в таком небольшом, как Бамберг, поневоле становится центральным событием, за каковым все прочие явления и личности просто теряются и остаются незамеченными. Само собою, мы рассчитывали на то, что вы-то, с вашим опытом и вашей репутацией, не потратите время даром и непременно найдете что-нибудь важное, а то и доведете расследование до конца, но да, должны признать, майстер Гессе, что вашей основной ролью было стать отвлекающим фактором.

— Совет в курсе? — коротко спросил он, и синий камзол кивнул:

— Конечно. Неужели вы думаете, что мы могли себе позволить ввести в дело столь ценного служителя втемную, без ведома руководства Конгрегации?

— Хорошо ты воспитал Хоффмайера, — тихо заметил Райзе, мельком бросив взгляд на своего бывшего напарника; Курт не ответил. — Чувствуется знакомая школа… Так что вам надо… коллеги? Почему вдруг решили раскрыться?

— Дело близится к завершению, и мы считаем, что пришла пора объединить силы.

— В переводе на человеческий язык, — предположил Курт, — это означает, что я должен вывалить перед вами всю свою добычу, а вы молча подберете ее и удалитесь по своим делам?

— Майстер Гессе, — укоризненно протянул Френцель, — прежде за вами не замечалось столь ревностного оберегания добытых вами сведений в ущерб службе. К слову, вы не скажете нам, кто это рядом с вашим expertus’ом и почему он допущен к делу?

— Нет.

— Не слишком разумно.

— Вы плохо изучили мою столь знаменитую персону, Френцель. Я часто поступаю неразумно с точки зрения руководства и в особенности — кураторского отделения.

— Отсюда и все ваши проблемы.

— Discedite![100] — устало скомандовал напарник синего камзола и, шагнув вперед, между спорщиками, поднял руку. — Sat[101]. Послушайте, Гессе… мы ведь можем обойтись без лишней официальности?.. Так вот, Гессе, позвольте заметить, что мы вас понимаем. Если вы считаете, что кураторы лишь знай себе бродят по городам и весям, ища к кому бы прицепиться, всего лишь развлечения ради или по причине зловредной натуры — вы ошибаетесь. И я, и Херманн — прекрасно осознаём, что пробуждаем в вас отнюдь не благие чувства, и что все основания для этого у вас имеются. Вы, прямо скажем, тоже доставили нашему отделению немало хлопот в начале вашей службы; можно сказать, стали притчей во языцех, и вы себе даже вообразить не можете, сколько запросов на так и не начатые проверки в вашем отношении хранит наш архив.

— Крайне сожалею, — пожал плечами Курт, и бордовый камзол усмехнулся:

— Да в самом деле?.. Однако, — продолжил Беккенбауэр уже серьезно, — в последние годы ваш status таков, что подвергать ваши действия сомнению становится равносильным тому, чтоб усомниться в решениях Совета. Не то чтоб нам это казалось немыслимым, но подобное положение дел кое-что да значит. К чему я веду? Всего лишь хочу попросить вас… и тебя, Херманн, в особенности… оставить старые распри и действительно объединить усилия. Нет, мы не станем, как вы выразились, подбирать вашу добычу, чтобы удрать с нею, точно тать; вы расскажете нам, к каким выводам смогли прийти, а мы поделимся с вами тем, что сумели узнать или предположить сами. В этом городе явно назревает нечто слишком серьезное, чтобы продолжать игры в шпионов, тем паче — друг против друга.

— Много же вам времени потребовалось, чтобы это понять.

— У нас не было expertus’а, — заметил Беккенбауэр с многозначительной улыбкой. — Правда, мы провели здесь больше времени, чем вы.

— Вот вы и начинайте первыми.

— Почему не вы?

— Потому что вы здесь для того, чтобы расследовать неблагонадежность местных служителей, а большая их часть уже на том свете и натворить точно ничего более не сможет. Я же расследую убийство служителя Конгрегации, а это значит, что мой подозреваемый все еще жив, здоров, на свободе и опасен, и не исключено, что именно из-за него «назревает что-то слишком серьезное». Id est, мое дело будет поважней.

— Хотя бы в общих чертах обрисуйте то, что вам удалось узнать, — уже без прежней нарочитой любезности попросил Френцель. — Мы хотя бы будем знать, что из выясненного нами имеет отношение к делу, а что лишь сторонний шум.

— Разумно, — заметил Райзе тихо, и Курт кивнул:

— Согласен… Наша проблема в том, что некий неизвестный малефик пытается разбудить или призвать некую силу, заключенную где-то в пределах города. Препятствием является страж, коего олицетворяет стоящая в здешнем соборе скульптура — Всадник, который изображает неизвестно кого и который неведомо как появился в соборе чуть больше полутора сотен лет назад.