– Алина Сергеевна, вы с нами?

«Нами». Словно уже отгородился и стал частью чуждого для меня коллектива. Надо было согласиться, сделать вид, что вся эта ситуация мне безразлична, что я справляюсь, но я не смогла.

– Чуть позже, тут кое-что доделать нужно, Павел Викторович.

– Я жду вас, – он строго посмотрел напоследок.

Я никогда не жила в иллюзиях о том, что нравлюсь людям. Между мной и сотрудниками всегда выстраивалась стена профессиональной вежливости, но большего мне и не нужно было. Когда ты хочешь стать руководителем, ты готов смириться с разговорами по углам, с недовольством. Теперь же у меня не было ни власти, ни уважения.

Просидела весь обед в кабинете, ища ошибки в подсчётах, перепроверяя месячный план, подсчитывая количество предполагаемых сделок. Не заметила, как он вернулся.

– Ты не пришла. Объяснишься?

Прикинулась идиоткой и развернула к нему монитор.

– Увлеклась, решила вот ещё пару таблиц подбить. Как вас приняли?

– От темы уходишь. Я вопрос тебе задал, почему ты не пришла?

Не хочу, чтобы он видел меня слабой, но я и сама всё прекрасно ему демонстрирую. Просто молчала, потому что взрослого ответа у меня не было.

– Ладно, – он тяжело вздохнул и поставил передо мной контейнер с едой. – Спросил в столовой, что ты берёшь обычно. И это последний раз, Алина. Я не хочу, чтобы мой помощник упал голодный обморок, а я не перевариваю запах еды в кабинете. Ты ходишь на обед со мной или без меня. Это понятно?

Кивнула ему, всё ещё не в силах поднял взгляд. Почему Паша такой? Почему ненавидеть его было проще и легче, чем чувствовать нечто новое и до боли приятное.

– Контейнер вернёшь в столовую сама.

До самого вечера мы говорили только по делу и не вспоминали этот дурацкий эпизод. Я же искала способ поблагодарить Парфёнова, но всякий раз слова застревали в горле. Боюсь, сказать ему хоть что-то нежное, ведь, тогда он поймёт и заметит, что я что-то чувствую. А я чувствую, и это ужасно.

– Ты ночевать здесь собралась?

Мягко спросил Паша в конце рабочего дня. Марина с Димой уже завалили меня вопросами о том, когда я приеду, а я совсем не спешила к ним. Хотелось измотаться посильнее, чтобы избежать вечернего общения и их чрезмерного интереса моей личной жизнью. Завтра обязательно найду квартиру.

– Я закрою за собой, Павел Викторович, вы можете ехать.

Опять он недовольно пыхтит и закатывает глаза. И что не так я опять сделала?

– Наше маленькой соревнование, забыла уже? – он поиграл брелоком от машины. – Я не могу уехать просто так, у меня же повинность на ближайшие недели тебя катать.

– Уговор был, что вы подвозите меня на работу, а не с работы. Может, у меня сегодня другие планы.

Смутился и опустил руку.

– Не ждать?

– Не ждите.

Пожал плечами и ушёл, даже не попрощавшись. Без него в кабинете сразу стало паршиво, так же как было паршиво в обед, и мне будет паршиво в метро и по дороге домой. А могла бы переломить себя и оказаться рядом с человеком, который мне приятен, который открыто проявляет заботу без какой-либо видимой выгоды. Гордая идиотка.

Брела в сторону метро, пока музыка в наушниках не сменилась рингтоном.

– Я всё понял, – сходу сообщил Паша, едва я ответила на вызов.

– Что вы поняли? – в панике собиралась отрицать, что бы он ни сказал. Не мог же он откуда-то узнать о привороте, и о том, что меня начинает клинить на нём каждую минуту.

– Понял, почему на обед со мной не пошла и отчего не хочешь, чтобы я подвёз тебя.

– И?

– Слухов не хочешь, да?

Выдохнула. Вот он сам нашёл причину. Молодец.

– Именно так, Павел Викторович.

– Я больше никогда не дам людям повода говорить о тебе гадости, если кто-то на работе будет пускать подобные слухи, я буду это пресекать, обещаю.

– Хорошо, – ну вот опять он делает это со мной. Очаровывает мелочами, как тем контейнером из столовой, каждым своим пронзительным взглядом.

– Но я просто не могу позволить тебе ходит по ночам одной, и если твой парень сам не будет забирать тебя с работы, это делать буду я. Так ему и передай.

– Вы же уехали, – улыбнулась его последней фразе. Парень? У меня? Вот насмешил.

– Недалеко.

Знакомая ауди моргнула мне фарами из двора.

Завораживает и очаровывает. А мне-то, оказывается, много и не надо.

– Тут нас никто не увидит, Алин. Можешь не стесняться меня. Мы никому не расскажем.

Да, разве проблема в этом, Паша?

Алина

В салоне было тихо и тепло. Заботливый Парфёнов даже включил подогрев сидений заранее. Был так уверен, что перехватит меня? Следил? Даже жутко немного от этой мысли, но спрашивать не стала. Пристегнулась и сложила руки на коленях. Всё же мне до сих пор неловко находиться с ним вдвоём, и день, проведённый вместе, не помог избавиться от этого чувства, а лишь усилил его.

— Адрес тот же? – уточнил Парфёнов и открыл историю навигатора.

— Да, там рядом.

Он забавно суетился, поправлял телефон в держателе, стряхивал мешающую чёлку, а затем достал пачку сигарет из бардачка и посмотрел на меня.

— Я, кстати, так и не понял, тебя это раздражает, или нет?

— Это ваша машина, ваше здоровье, — уклончиво ответила ему. И чего это его так парит? Я ему не жена и не девушка.

— Значит, можно?

Что за игру он ведёт? Так сильно покурить ему приспичило, или что?

— Лично я не могу вам запретить, а предостережение на пачке написали за меня. Импотенция – отличный выбор, Павел Викторович. Повезло, что не рак лёгких.

Показала ему перевёрнутый большой палец, как на картинке. Парфёнов скривился и вытащил незажженную сигарету изо рта.

Только спустя минут пять после того, как мы тронулись, он заговорил:

— У меня с этим всё в порядке, если что, — процедил Паша.

— Ну это вы не мне, а своей девушке будете доказывать, — бросила ему невзначай проверить реакцию, но он не повёлся ничего не ответил. А когда не отрицают, то, скорее всего, так и есть. У Паши девушка. Интересно, как она отнесётся к тому, что он возит другую. Хотя это простая вежливость из чувства вины. Он явно поддался мне в коридоре. Видимо, почувствовал, что одной внезапно неудачнице нужны хотя бы маленькие победы.

Вот опять не о том думаю и мучаюсь на пустом месте. Воскресила в памяти своё школьное проклятье. Рыдающего после секса мужчину, наверно, терпеть будет только та, кто его любит по-настоящему. А может, ей даже нравится его особенность, и она считает это милым. Вот так я и устроила даже Парфёнову личную жизнь. Всем помогаю, кроме себя.

Паша

Так по-детски хотелось развести её на эмоции, но Алина с поразительной частотой демонстрировала своё тотальное безразличие. Должно быть ей неловко осекать меня, как в школе. Тогда она могла грубо ответить мне, послать, или залепить звонкую пощёчину Но это были живые эмоции. Теперь же она вела себя равнодушно и холодно. Избегала при любой возможности, обращалась ко мне на “вы”, почти не спорила. Грёбаная субординация!

Признаюсь, когда вчера увидел её в том чёрном балахоне, едва с ума не сошёл от ностальгии. Я всё боялся, что с годами она изменилась, стала совсем другой, и от прежней Черниковой мало что осталось. Но вот она расстегнула куртку, продемонстрировав какой-то безвкусный готический шрифт и толпу волосатых мужиков, и я влюбился вновь. Не в мужиков. В девочку-неформалку, в девочку-мечту.

Но ей плевать.

Обменялись дежурным до завтра. Договорились о месте и времени нашей утренней поездки на работу. Она же передумала увольняться, значит, я медленно, но верно двигаюсь в нужном направлении. Глядишь, и через полгода найду в себе силы признаться в чувствах и своём помешательстве.

Припарковался у себя во дворе и задрал голову вверх, рассматривая огни в окнах. Дурацкие мысли об одиночестве в пустой квартире навалились с новой силой, и я попытался заставить зависть подавиться сигаретным дымом. Алине же плевать, и мне плевать. Облокотился о машину и после очередной безвкусной затяжки осознал, что и в моей квартире горит свет. Реально свет зажжён на кухне!