В отличие от нее у Адама был большой опыт интимных отношений. Его рассказы о любовных похождениях заставили бы Мэллори сгореть со стыда. По сравнению с ним Мэллори была невинным агнцем.

Внезапно почувствовав себя рядом с ней серым голодным волком, Адам вдруг прервал поцелуй. Стоя с закрытыми глазами, на нетвердых ногах, Мэллори учащенно дышала.

— О… — выдохнула она.

Адам выпустил ее из объятий, и Мэллори тотчас открыла глаза.

— Что… что это было? — пролепетала она.

Приподняв бровь, молча, с невозмутимым видом, который давался ему с большим трудом, Адам смотрел на нее. В душе он проклинал себя за невоздержанность.

— То есть… то есть я, конечно, понимаю, что именно сейчас произошло, — не дождавшись ответа, продолжала Мэллори, чувствуя, как по ее спине бегают мурашки. — Но почему это случилось? Почему вы поцеловали меня?

Она находилась в полном замешательстве.

— Потому, дорогая моя, — спокойно ответил Адам. — что, судя по вашему виду, необходимо было срочно сделать именно это.

Мэллори была ошарашена его словами. Ее сердце бешено колотилось в груди.

«О Боже, Адам поцеловал меня!» — думала она. Причем это был не дружеский, а страстный поцелуй. Так ее еще никто не целовал. Даже Майкл, ее жених, не позволял себе таких дерзких ласк.

Странно, но, вспомнив о Майкле, она не почувствовала прежней боли и тоски. Впрочем, это еще ни о чем не говорило. Мэллори объясняла свою бесчувственность усталостью и рассеянностью, а также напором со стороны Адама. Ее тело горело от страсти….

В течение долгого времени до нее доходили, слухи о распутстве Адама, о его увлечениях, пассиях и любовных похождениях. Однажды на балу в Лондоне она невольно подслушала разговор двух дам, одна из которых была вдовой, а другая мечтала об этом статусе. Мэллори поразило то, что они обе были любовницами Адама и предъявляли друг другу претензии. Но самое удивительное заключалось в том, что эти дамы, по их словам, таяли в объятиях Адама во время любовных утех.

Тем не менее Адам, несмотря на свой успех, не желал жениться или даже заводить постоянную любовницу. Он менял женщин как перчатки, и это, как ни странно, возбуждало у прекрасного пола живой интерес к нему. И теперь, после его страстного поцелуя, Мэллори чувствовала себя на седьмом небе. Она понимала, что находится под властью чар неотразимого Адама, но ничего не могла с собой поделать. Слухи о его таланте обольстителя не были преувеличены, теперь Мэллори с полным правом могла подтвердить это.

В течение нескольких минут Мэллори не могла прийти в себя, у нее кружилась голова.

— Вы хотите есть? — спросил Адам, выводя Мэллори из задумчивости. — Повар, по моей просьбе, собрал нам в дорогу корзинку с едой.

Мэллори не понимала, как можно в такую минуту думать о еде. И тут она вдруг вспомнила ответ Адама: почему он поцеловал ее. «Потому, дорогая моя, что, судя по вашему виду, необходимо было срочно сделать именно это».

Значит, он поцеловал ее из жалости… Адам ласкал ее не потому, что испытывал страсть, а из желания отвлечь от грустных мыслей, взбодрить.

Мэллори испытала чувство горечи и разочарования.

И все же надо было признать, что Адам действовал из благих побуждений. Он был ее другом и пытался помочь ей восстановить душевное равновесие. Адам прибег к необычному методу, и он оправдал себя. Память о Майкле поблекла, Мэллори вышла из оцепенения.

— Итак, каково будет ваше решение? — спросил Адам, прерывая ход мыслей своей спутницы. — Вы хотите, чтобы мы перекусили или немедленно отправились домой?

Еще полчаса назад Мэллори выбрала бы второй вариант и отправилась назад, в усадьбу. Но сейчас ею овладело удивительное спокойствие. Одновременно Мэллори чувствовала, как растет ее доверие к Адаму. Он на собственном опыте узнал, что такое боль утраты, и хорошо понимал состояние Мэллори. Она не собиралась упрекать его за дерзость. Впрочем, разве поцелуй Адама был проявлением дерзости? Скорее уж это был великодушный поступок.

Мэллори вспомнила, что уехала сегодня утром из дома не позавтракав, и ощутила чувство голода.

— Да, — промолвила она, — было бы неплохо перекусить. Но не думаете ли вы, что совместные пикники входят у нас с вами в привычку? Мне бы не хотелось заводить подобную традицию.

— О, не беспокойтесь, этого не случится, — легко отмахнулся от ее замечания Адам, и его лицо озарилось лучистой улыбкой.

«Надо скорее забыть этот поцелуй», — решила Мэллори. Она и Адам были всего лишь друзьями — ни больше ни меньше. И он жертвовал собственными интересами, стараясь помочь ей.

Мэллори верила, что, воспользовавшись его добротой, сможет исцелиться от душевного недуга. На большее она не надеялась и не старалась заглянуть далеко в будущее.

Вернувшись к лошадям, Адам достал из седельной сумки одеяло, расстелил его, а затем поставил на него плетеную корзинку с едой и помог Мэллори сесть.

— Что вы будете есть? — спросил он, роясь в корзинке. — Сосиски или бутерброды с ветчиной?

— И то и другое, — ответила Мэллори, чувствуя, что у нее урчит в животе от голода. — У меня разыгрался аппетит.

Улыбнувшись, Адам положил сосиски и бутерброд ей на тарелку.

Несмотря на договоренность не возводить в традицию ежедневные прогулки верхом и пикники, Мэллори и Адам все же не отказались от них и на протяжении следующих десяти дней регулярно ездили на полюбившееся место.

Каждое утро они неизменно встречались у конюшен, садились на лошадей и отправлялись в путь к холму, который Мэллори называла теперь не иначе, как «наш холм». Здесь они расстилали одеяло, удобно располагались на нем и устраивали пикник, лакомясь тем, что положил для них в корзинку повар. Так они проводили на свежем воздухе несколько часов, разговаривая обо всем на свете.

Мэллори знала, что может полностью доверять Адаму. Он доказал это в тот памятный день, когда она разрыдалась у него на груди. Однако с тех пор они больше не заговаривали о пережитом горе, о потере близких, не желая бередить душевные раны.

Порой они вообще подолгу молчали, не чувствуя при этом ни малейшей неловкости или напряжения. Им было комфортно в обществе друг друга.

Однако на тринадцатый день домашнего праздника, встав рано утром с постели и выглянув в окно, Мэллори поняла, что сегодня прогулка не состоится. Небо было затянуто грозовыми тучами, накрапывал дождик. День обещал быть непогожим. Вскоре дороги раскиснут, поля и луга утонут в лужах и станут непроезжими. О прогулке верхом нечего было и мечтать.

Мэллори позвонила в колокольчик, чтобы вызвать горничную. Через минуту в дверь ее спальни тихо постучали. Мэллори была удивлена тем, что Пенни явилась так скоро.

— Войдите! — крикнула ома.

Дверь отворилась, и Мэллори увидела, что на пороге стоит вовсе не Пенни. Это была Мег.

— Я тебе не помешала? — спросила она и вплыла в комнату.

На ней был пурпурный шелковый халат, цвет которого прекрасно гармонировал с матовым оттенком ее лица и пепельными волосами.

— Нисколько, — сказала Мэллори.

— На улице пасмурно. Я увидела свет, пробивающийся из-под твоей двери, и решила, что ты уже встала.

— Так оно и есть. Но почему ты поднялась в такую рань? Я думала, ты еще спишь.

Остановившись посреди комнаты, Мег положила ладонь на свой большой живот и стала поглаживать его круговыми движениями.

— Меня разбудил малыш, — объяснила она. — Если бы не его толчки, я бы до сих пор еще спала. Он не давал мне уснуть всю ночь. В конце концов я встала, решив, что ходьба, возможно, успокоит его:

— Ну и как? Он успокоился?

Мег грустно улыбнулась.

— Нет. Он ведет себя так же активно, как и раньше. Думаю, роды уже не за горами. В последний месяц беременности Максимилиан вел себя точно так же — постоянно колотил меня под ребра. Я говорила Кейду, что он может не водить его в боксерский клуб: наш сынишка от рождения прекрасно владеет техникой удара.