Грязь еще не успела засохнуть, и убрать ее особого труда не составило. Но отмыть дома дочиста оказалось делом нелегким, так же как и при подготовке помещения для штаба роты. У каждого дома стояли колодцы, однако ни одним невозможно было пользоваться – все они словно иссякли. И не просто иссякли – положение оказалось намного хуже: колодцы были забиты черной вонючей грязью. По дну долины протекала река. Еще одна небольшая речушка начиналась в лесу. Но и в той, и в другой вода была черная от грязи – брать из них воду было все равно что черпать ее из сточной канавы. И все же солдатам удалось водой из реки частично отмыть дома снаружи и изнутри, хотя на стенах и полах осталось множество въевшихся вонючих пятен.
Уже на этом этапе штаб роты пришел к выводу, что обеспечение питьевой водой будет делом нелегким. Послали специальный отряд, который должен был спуститься по дороге вдоль реки, чтобы доставить воду из какой-либо деревни, избежавшей затопления. Офицерам и солдатам строжайше приказали пить только из своих фляг, но приказ был излишним – вся вода, обнаруженная в тот день в долине, была черной и вонючей. Безымянный капитан, уверенный, что война будет затяжной, кроме этого специального отряда, сформировал еще два для поиска источника питьевой воды и приказал прочесать склоны гор, окружающих долину, до кромки девственного леса с целью выяснения – загрязнены ли берущие там начало ручьи? Кроме того, он приказал выяснить причину загрязнения и установить, станет ли через какое-то время вода снова чистой и пригодной для питья. Перед отправкой отрядов Безымянный капитан вызвал к себе их командиров для напутствия:
– Начинается тотальная война. Появление во всей долине грязной и вонючей воды, как и недавний потоп, не может быть делом рук человека – слишком велики масштабы; в этом противоестественном явлении, как и в затоплении долины, возможно, повинны какие-то сверхъестественные могущественные силы. Будьте осторожны.
Солдаты этих отрядов, освобожденные от грязной работы, покинули деревню в приподнятом настроении, так не соответствовавшем опасности, о которой говорил командир роты. Миновав место чуть ниже горловины, где почти сходились гранитные утесы, они вышли туда, где сливались две реки, и вдоль леса, отбрасывавшего прохладную тень, двинулись каждый по своему склону. Подниматься вверх по реке было нелегко, но, когда оба отряда, преодолев все трудности, вернулись вечером в долину, выяснилось, что один из них обнаружил в девственном лесу кристально чистую воду. Это оказался небольшой ручеек, вытекавший из родника. Но чуть ниже по течению вода в нем почему-то становилась мутной и черной. Значит, если подвести к роднику трубы из бамбука, которого в долине сколько угодно, удастся обеспечить роту чистой питьевой водой. Этот родник, сестренка, находится там, где река, протекавшая по девственному лесу, а потом вдруг нырнувшая под землю, снова появляется на поверхности; считалось, что Разрушитель, живя в лесу, пил именно из него. Мы тоже часто утоляли жажду из этого родника, зачерпывая воду ладонями…
Пятеро солдат, не теряя времени, с бидонами в руках отправились вверх по темнеющей в сумерках горной тропе, чтобы принести в долину воду. Может быть, радость оттого, что найден чистый источник, заставила Безымянного капитана позабыть об осторожности и он не учел, сколь опасны любые действия после наступления темноты? Или жажда свежей, чистой воды притупила его бдительность и он не позаботился о безопасности подчиненных? Через два часа солдаты вернулись в долину – каждый с двумя бидонами в руках, но зато без оружия. К тому же их осталось только четверо. Они рассказали, что попали в засаду: их окружил вооруженный отряд, человек пятьдесят; командира группы повесили у самого родника, а остальных обезоружили. Унтер-офицера вздернули на огромном старом, точно израненном вязе с ободранной корой. Это убийство явилось как бы вызовом в адрес противника. Безымянный капитан сразу же догадался, что убийство – акт возмездия за того странного человека, похожего на обезьяну, которого подстрелили на дереве, когда рота направлялась в долину. Теперь уже не для одного Безымянного капитана, но и для всех остальных офицеров и солдат война стала реальностью.
Сестренка, когда муштровавший меня отец-настоятель рассказал о первом столкновении в нашей долине во время пятидесятидневной войны, я не испытывал никакого сочувствия к повешенному на огромном вязе унтер-офицеру. Ведь он, подумал я, один из тех, кто подстрелил Человека, не слезающего с дерева. Правда, поднимаясь с приятелями к Дороге мертвецов, чтобы попить холодной родниковой воды, я всякий раз испытывал страх, от которого перехватывало горло и теснило грудь, стоило мне взглянуть на израненный ствол вяза. Казненный, говорят, был повешен так низко, что его голые ноги, с которых стащили ботинки, почти касались земли, но я почему-то смотрел только на самые высокие ветви, по которым сновали облезлые белки. Мне даже казалось, что призрак Человека, не слезающего с дерева, растворенный в зелени пронизанной солнцем листвы, внимательно наблюдает за нами…
Когда я думал об этом столкновении, меня тревожило другое: судьба четырех солдат, которым оставили жизнь, но зато отняли у них оружие, гранаты и патроны, и которым пришлось вернуться в роту лишь с наполненными водой бидонами из-под керосина. Получив в школе милитаристское воспитание, шедшее вразрез со спартанским духом, в котором воспитывал меня отец-настоятель, я знал, что командир имел полное право расстрелять этих четырех бедняг, у которых отняли боевое оружие, и эта мысль была для меня мучительна.
В легенде, которую мне рассказывал отец-настоятель, ничего не говорится о судьбе этих солдат. Но из нее явствует, что бойцы патрульного отряда нашего края, выбрав из пятерых старшего по званию, совершили акт возмездия за зверское убийство Человека, не слезающего с дерева, после чего самым суровым образом предостерегли оставшихся четырех:
– Единственный родник «живой воды», из которого можно брать питьевую воду, принадлежит нашей долине, и при желании нам ничего не стоило отравить его. Нам хорошо известны травы для приготовления яда. Но мы не сделали этого и оставили источник нетронутым только потому, что, при всей нашей ненависти к армии Великой Японской империи, такой поступок был бы непростителен по отношению к простым солдатам. Однако, если в этой войне ваши войска преступят границы общечеловеческой морали, мы будем беспощадны.
Отпущенные после этого предостережения четверо солдат набрали из родника вожделенной воды и, стараясь не пролить ни капли, стали осторожно спускаться вниз по темной горной тропинке. Посреди дороги они остановились и, выбрав ровное место, где можно было составить бидоны, разделились по двое и начали палками дубасить друг друга. После этого продолжили путь. Они прибегли к таким странным действиям, чтобы иметь основания доложить: на них напал вооруженный отряд местных жителей, которому не удалось захватить их без боя – все четверо сражались, не щадя жизни; но в конце концов унтер-офицер был убит, а их обезоружили. Солдаты постарались приукрасить случившееся невероятными подробностями. Мол, настигшие их мятежники, а их было больше пятидесяти человек, имели на вооружении какое-то неведомое сверхсовременное оружие, которое они производят, наверное, на заводе, упрятанном в глубине леса. Что касается сведений о заводе, то, разумеется, ими снабдил их командир патрульного отряда и сделал он это намеренно, считая передачу такой информации важной психологической операцией. Все вышло точно по его плану: Безымянный капитан и пятеро офицеров его штаба были буквально потрясены. Командование роты вместо того, чтобы наказать обесчещенных солдат, бросило все силы на немедленное укрепление позиций и пересмотр всей системы обороны.
Значит, в глубине леса находится военный завод, и на нем производится невиданное сверхсовременное оружие. Ты, сестренка, тоже прекрасно знаешь, что это не была простая выдумка. Разрушитель отдал в снах множество приказаний, одно из которых и в самом деле послужило поводом для создания завода. Он, конечно, не отличался масштабами и к тому же был, так сказать, перерабатывающим – на нем разбирали готовые механизмы и из деталей собирали новые, совсем не похожие на первоначальные, то есть создавали новое оружие. В общем, это был весьма оригинальный завод. И выражение «неведомое сверхсовременное оружие», употребленное четырьмя обесчещенными воинами Великой Японской империи, самым точным образом передает его внешний вид – тут солдаты были совершенно правы. Поскольку это были либо реконструированные на лесном заводе механизмы, не являвшиеся первоначально оружием, либо игрушечные пистолеты и автоматы, они действительно могли показаться новейшими образцами, которых не знала военная промышленность ни одной страны мира. Механизмы и игрушки, которые шли на детали для производства оружия, ввиду все возрастающего недоверия международной общественности к Великой Японской империи, переживавшей волну милитаристского угара, ввозились не по государственным каналам, а частным образом: за исключением игрушечного оружия немецкого производства, это был в основном металлический лом, собранный за рубежом и внутри страны.
