Громкие крики сотен птиц глубокой ночью, когда пронесся гавайский ливень. Какое из двух ожиданий сбудется? Но так или иначе, на Гавайях наступление Кони-тяна на профессиональный бейсбол оказалось успешным. Это был успех, базировавшийся на глубоко продуманном и смелом плане Кони-тяна, который на первый взгляд казался совсем никчемным человеком – ведь это он совершил тот самый знаменитый прыжок. И тем не менее он сумел все заранее рассчитать и подробно рассказал во время той ночной беседы Цуютомэ-сану о своем замысле. Основной игрок клуба «Кэйхан сэнэтарс», которому в прошлом сезоне удалось впервые за много лет вырваться вперед, теперь перед сборами в спортивном лагере на Гавайях уже утратил свою лучшую форму, что стало ясно во время летних соревнований. Но тренер не решался убрать из команды героя минувшего сезона. Тогда и возникла необходимость в предстоящем сезоне, особенно на время летних игр, заиметь игрока, который станет его преемником и обеспечит успех команде. По мнению Кони-тяна, решившего воспользоваться благоприятным моментом, Цуютомэ-сан являлся именно таким питчером; он был уверен, что благодатное тепло Гавайев еще больше закалит тело и дух его подопечного. А в спортивном лагере найдется сколько угодно возможностей продемонстрировать силу и ловкость.
Однако Кони-тяну и Цуютомэ-сану не разрешали даже приближаться к тренировочной площадке спортивного лагеря клуба, и им приходилась утверждать себя пока лишь на пляже Вайкики, где игроки после тренировок грелись на солнышке. Однажды Цуютомэ-сан, удерживаясь только тремя пальцами – большим, указательным и средним, взобрался на могучие воздушные корни дерева на улице перед отелем, где менеджер «Кэйхан сэнэтарс» пил пиво с тренерами. Поднялся страшный переполох, и, если бы не собравшиеся вокруг туристы из Америки, подбадривавшие Цуютомэ-сана восторженными возгласами и удерживавшие полицейского, его бы арестовали. Как-то игроки «Сэнэтарс» отправились на автобусе в центр города, и Цуютомэ-сан побежал вслед. А Кони-тян помчался за ними на такси. И пока игроки вместо того, чтобы наслаждаться щедрым гавайским солнцем, сидели и смотрели порнофильмы в душном, темном зале, Цуютомэ-сан и Кони-тян, сгорая от стыда, прятались в последнем ряду. Кони-тян предпринимал все это, чтобы сблизиться с малознакомым тренером и привлечь его внимание к Цуютомэ-сану в надежде, что тому устроят экзамен.
Итак, Цуютомэ-сан и Кони-тян развили бешеную деятельность, но через неделю, убедившись, что никаких конкретных результатов добиться не удастся, они уехали, и я потерял их из виду – от них не было никаких известий. И вдруг, просматривая в холле университета японскую газету, я увидел статью, в которой говорилось, что Цуютомэ-сан принят в команду «Кэйхан сэнэтарс». Значит, Кони-тян верно истолковал ночной крик птиц, гнездившихся на индийских смоковницах. Но если вспомнить весь тот сезон, когда Цуютомэ-сан после долгих бейсбольных скитаний стал наконец профессиональным игроком, то можно, пожалуй, признать, что и он был прав, испугавшись ночного крика сотен черных птиц, сидевших на таких же черных огромных деревьях с дуплами на месте сгнивших сучьев, и приняв его за предзнаменование грядущих бед.
В спортивной газете появилась язвительная статья о «новичке с красивыми глазами» – так назвали Цуютомэ-сана, вступившего в «Сэнэтарс», – в которой говорилось, что пока его предшественник по инерции, то есть с начала сезона и до наступления лета, демонстрировал стабильную игру, он на поле не появлялся. Но еще до открытия бейсбольной площадки в парке Канэдзоно к соревнованиям колледжей Цуютомэ-сан наконец вышел с командой на поле. Его сопернику приходилось особенно трудно в жаркие дни, когда Канэдзоно задыхался от вечернего безветрия. Он допускал ошибку за ошибкой, благодаря чему у Цуютомэ-сана появилась возможность вступить в игру. Идея менеджера состояла в том, чтобы использовать его для обеспечения победы команды, если все остальные средства будут исчерпаны.
Первое, что сделал Цуютомэ-сан, игнорируя кетчера, переступающего с ноги на ногу в ожидании броска: медленно встал на четвереньки, обратившись к морю, иначе говоря, к Разрушителю, и стал бить поклоны, тряся головой, словно подавившаяся костью собака. Он не прекратил этого и после того, как главный судья громко сделал замечание, а кетчер, вспомнив о своих обязанностях, кинулся к нему – в это время комментатор рассказывал всей стране о странном происшествии, а трибуны содрогались от возмущенных выкриков и хохота. Вскочив, Цуютомэ-сан бросил кетчеру несколько мячей – такова была его тактика в игре. Каждый раз, когда игра начиналась вновь и кетчер подавал ему знак, Цуютомэ-сан отрицательно мотал головой – так повторялось много раз под неистовое гиканье зрителей. Он, видимо, был тверд в своем решении игнорировать сигналы кетчера. В этом, наверно, и заключалась суть его бесконечных тренировок, начатых еще в детстве, – в результате он стал человеком, не способным подчиняться чьим бы то ни было указаниям. Он показал какой-то сверхъестественный бейсбол, который можно увидеть только в художественных фильмах о спорте. Даже сам бросок Цуютомэ-сана был специфическим – всем телом, сжатым, как пружина, он вдруг откинулся в сторону и завертелся волчком. Потом, в какой-то момент – в какой, заметить было совершенно невозможно, – из руки его вырвался мяч, и кетчер, не устояв, упал точно подкошенный. Сам Цуютомэ-сан и все остальные игроки его команды потеряли мяч из виду, противники же перебегали из базы в базу; в результате «Кэйхан сэнэтарс» потерпел сокрушительное поражение…
Как реагировал Кони-тян на столь трагический дебют Цуютомэ-сана? Добившись после почти десятилетних бейсбольных скитаний вступления Цуютомэ-сана в команду «Сэнэтарс», он отказался от дальнейших совместных мытарств и вернулся в долину. Как, должно быть, вспыхивали от гордости и радости выступающие скулы Кони-тяна, когда перед Цуютомэ-саном, в которого никто, кроме него, не верил, открылась широкая дорога. Я понял все это еще на Гавайях и поэтому искренне радовался за него. И вдруг, сестренка, как только состоялось официальное зачисление в команду, Кони-тян бросает своего товарища, более того, возвращается в долину. Этот Кони-тян даже внешне ничем уже не напоминал того человека, который совершил знаменитый прыжок. Будто освободившись от дьявольского наваждения, он превратился в спокойного, молчаливого человека и, рано состарившись, своим поведением и манерами уподобился отцу, владельцу рыбной лавки. Теперь он не любил, когда расспрашивали о том, как Цуютомэ-сану удалось вступить в «Сэнэтарс», да и вообще у него пропал всякий интерес к бейсболу. Видимо, попав в команду, Цуютомэ-сан проявил неблагодарность, чем глубоко обидел Кони-тяна. Но даже после того, как Цуютомэ-сан, потерпев сокрушительный провал, был сразу же отчислен из команды, куда-то исчез и не подавал о себе никаких известий, Кони-тян ни словом не обмолвился об их разладе и никому не позволял совать нос в их дела.
Как раз тогда, сестренка, ты открыла ночной клуб на Гиндзе и стала опекать Цуютомэ-сана, который вынужден был теперь самостоятельно крутиться в мире бейсбола, лишившись покровительства Кони-тяна. Без твоей поддержки Цуютомэ-сан, который был лет на десять старше своих товарищей – восходящих спортивных звезд – и придерживался устаревшей философии бейсбола, никогда бы не смог ни с кем ужиться, а во время тренировок не был бы даже в состоянии обеспечить себя кетчером, способным брать его мячи, и, страдая от беспомощности, стоял бы в сторонке, опустив глаза, прикрытые густыми ресницами. Однако, сестренка, ты сделала свой ночной клуб родным домом для игроков «Сэнэтарс», посещавших его всякий раз, когда матч проходил в Токио. И это примиряло с Цуютомэ-саном бывших товарищей – его терпели как твоего брата, хоть и считали человеком со странностями. А он все еще мнил себя восходящей звездой и рассуждал исключительно о теории бейсбола, способствовавшей повышению его мастерства в броске, тайна которого была известна ему одному; а если над тренировочной площадкой, где шла беседа, пролетала сорока или домашний голубь, он внимательно следил за взмахами их крыльев, и это совсем его успокаивало. Ты же, сестренка, спала то с лучшим питчером, то с менеджером команды, провоцируя ревность. Не хочу утверждать, что только в результате этого, но все же не без твоего участия было подготовлено самое драматическое событие в жизни Цуютомэ-сана, которое случилось однажды тихим летним вечером в парке Канэдзоно.
