— Я не один. У меня тысячи друзей. — Тутмос смотрел на огонь и улыбался.

— Почему ты не взял с собой хотя бы одного?

— Они здесь, рядом, скоро придут. Те, кто не может принять условия того, сладкого, приторного Вечного мира.

Герцог тронул стволом ружья полог палатки.

— Где они? Здесь? Что-то не вижу никого.

— Ты видишь тех, кто пришел в этот мир и остался. А я вижу тех, кто был и ушел. Они существуют.

— Ты несерьезен.

— Я всегда серьезен. Но каждое утро я принимаю таблетки от властолюбия. Они вызывают приступы несерьезности. Если я перестану их принимать, то мне захочется власти. Если получу власть, то стану диктатором. Буду обижать и мучить людей, а я не хочу никого мучить, точь-в-точь как ты. Я — игла, которая снует между мирами. Весной я прихожу в Дикий мир, осенью — возвращаюсь. Смысл жизни — в цикличности. Когда цикл нарушается, кончается жизнь.

Герцог наклонился, помешал палкой в костре. К черному небу устремились алые и желтые звездочки. И погасли.

— Что ты ищешь в здешнем мире, Рауль?

— Чистый воздух. Хотя бы раз в год человек имеет право на глоток чистого воздуха. Это совсем немного.

— Ты лжешь, — герцог улыбнулся. Отсветы огня играли па его лице. — Но мне нравится твоя ложь.

— Я не лгу, — заявил Тутмос. — Просто я вижу события до того, как они произойдут.

— Послушай, Рауль, мне нужен союзник на той стороне в одном опасном деле.

— Ты с кем-то собрался воевать?

— Именно. Со стражами врат. С мировым правительством. С человеческой тупостью и благодушием.

— У тебя много врагов, но это по мне! — радостно рассмеялся Тутмос.

— Три патрона за килограмм, — продолжал торговаться Раф.

— Четыре! — наконец уступил староста. Они спорили уже час. Или больше? Судя по тому, сколько выпили пива, — гораздо дольше.

— Три с половиной, — Раф оказался упорнее.

— Половина — это как? Пополам патрон пилить будем?

— А мы четное количество килограммов картошки возьмем.

Староста на минуту задумался. Пошевелил губами...

— Два с половиной? Не пойдет, слишком мало.

— А на чем вы картошку повезете? И чем расплатитесь? У вас патроны по карманам лежат? — поинтересовался дюжий парень с белой, будто присыпанной мукой кожей и белесыми ресницами.

«Кажется, его Вальдеком зовут», — вспомнил Каланжо.

Белобрысый, придя с улицы, не раздевшись, только скинув шапку и варежки, принялся есть картошку прямо со сковородки.

— Патроны в вездеходе, в багажнике, — отвечал Каланжо.

— Так уехал твой вездеход. Тю-тю. А на слово картофельники не верят.

— Погоди! Как это нету?! — всполошился Том. — Ты о каком вездеходе говоришь?

— О вашем. Вы на нем приехали. Тот, что для мортала серебром окован, — невнятно, с набитым ртом сообщил Вальдек. — Пива налейте, а то подавлюсь.

— Наш вездеход?! — Том уронил картофелину на пол. — «Молниеносный»? Но почему? Кто... кто позволил! — Том вскочил и бросился наружу.

— Вы его сами и украли! — сказал Димаш.

— Не гони волну! — огрызнулся Вальдек.

— Объяснить ты что-нибудь можешь толком? — спросил староста.

Каланжо схватил автомат и вскочил.

— Наш герцог на нем уехал. — Белобрысый наконец проглотил картофелину. — Я как раз из дома вышел, когда они мимо проезжали. Гляжу, ворота уже распахнуты, и герцог, не тормозя, на вездеходе чешет. Только за воротами уже чуть с деревом не поцеловался. Пошел сменщика в будочку спросить, куда они поехали в темноте-то, и почему ворота в такой час отперты, только гляжу: сменщик на полу сторожки валяется и дрыхнет. Я его будить, а он не просыпается.

— Он один уехал? — Каланжо вновь сел.

— С ним был наш Генрих. Из новичков.

— Кто такой Генрих? Ваш человек? — спросил Каланжо.

— Пришлый. В деревню три недели назад прибился. Пришел в форме «красных» и остался. Сказал, хочет в Диком мире навсегда поселиться.

— Ничего не понимаю! — признался Димаш. — Куда они поехали? Зачем? Виктор... То есть герцог... ну... наш... в общем... пошел навестить раненого. Генрих — это раненый?

— Нет. С чего вы взяли? — удивился староста.

— Да чего тут понимать! Догонять их надо! — воскликнул Димаш. — Тут дело нечисто!

— Давно они уехали? — Каланжо вновь поднялся.

— Уж полчаса как, — белобрысый отхлебнул пива.

— Почему сразу нам не сказал? Почему их не задержали в конце концов? — все больше горячился Каланжо. Равнодушие деревенских его не просто раздражало — бесило.

— А я знаю? Может, вы нарочно за этим парнем приехали? И потом — кто из наших посмеет герцога остановить? Герцог этот мир знает как никто другой. Он самовластный. Что хочет, то и делает. Ему никто не указ — ни деревня, ни мортал, ни Валгалла. Если едет — значит, надо ему. Герцог мне отчета не дает.

Каланжо махнул рукой: спорить — дело безнадежное.

— Надо догонять! — решил капитан. — Машина есть? — обратился он к старосте.

— Джип могу дать. Но в залог два цинка с патронами.

— Два цинка! — передразнил Каланжо. — Разве мы не должны друг другу помогать?

— Мы зиму пережить должны, — отвечал мрачно староста. — Два цинка гони и бери машину. Просто так не дам. В мортале машину несложно покалечить.

— Да этих машин, по дорогам брошенных, — бери не хочу! — вскипятился Каланжо.

— Вот и бери, коли успеешь добежать и мары не пристрелят, — хмыкнул староста.

— А где мы два цинка возьмем, если все патроны у нас в вездеходе остались? — задал резонный вопрос Димаш.

— Ладно, берите джип без залога, но помните — он два цинка стоит, — уступил староста. — Генералу скажите: не так все в этом году. Наперекосяк. Кто на воротах стоял?

— Петро, — отозвался Вальдек. — Я его домой стащил. Нечего ему в сторожке валяться. И ворота запер.

— Почему меня сразу же не предупредил? — похоже, староста разозлился. — Успели бы твоего Петрушу в тепло отвести! А так за это время они черт-те куда уехали.

Джип оказался небольшой, но вместительной машиной, к тому же имелась защита от мортала. Кабина посверкивала серебряными заклепками. Стекло здесь, как и в вездеходе герцога, покрывала ажурная сеть из серебра. Том, уже успевший обегать чуть ли не всю деревню и даже за ворота выскочить, вернулся назад, к тому месту, где стоял джип, и зачем-то принялся оглядывать следы на снегу.

— Зря едем, никого уже не догоним, — сказал Раф, — тем более у них вездеход герцога, эршелла хватит половину здешнего мира объехать.

— Хватит болтать! Том, садись за руль! — приказал Каланжо.

— Не могу, — Том чуть не плакал.

— Я сяду, — предложил Раф.

Том не возражал. Он выглядел потерянным после угона «Молниеносного» — то смотрел в одну точку, то начинал всхлипывать. Раф вел машину умело и даже лихо. В свете фар все быстрее кружились снежинки. Вот-вот завьюжит — тогда и следов не найти.

— Не заблудимся? — встревожился Каланжо. — Ишь, сколько белых мух налетело!

— Если Виктор вездеход покалечит — убью! — пообещал Том.

— Получается, Виктора Павловича нарочно к раненому позвали. Выманили из дома. Ловушка это была. Так? — сказал Димаш. — Но зачем?

— Вернемся — спросим, — пообещал Том. — И пацану тому морду набьем.

— Может, он в крепость поехал? И мы зря переполошились? — окрылился надеждой Димаш.

— Виктор Ланьер — не здешний герцог, как дикарь вести себя не стал бы, — рассудил Каланжо. — Он бы нас непременно предупредил, если б решил куда-то ехать сам, по доброй воле.

— Точно, Виктор Павлович нас бы не бросил, — поддакнул Димаш.

Они доехали до перекрестка и вылезли оглядеться. Следы псевдоколес явно указывали, что вездеход свернул направо. Значит — не в крепость, а по дороге к морталу. К тому же вездеход проехал совсем недавно: следы не успело занести. Возможно, Вальдек ошибся, и с момента угона вездехода прошло минут десять-пятнадцать.