— Значит, вы оказались плохим охранником, раз позволили убить генерала, только и всего, — пожал плечами Каланжо. — Почему впустили Ланьера в крепость, если подозревали?

— Шутить изволите? — Хьюго изобразил улыбку. — Слава, он, оказывается, у нас шутник.

Лобов тут же шагнул к пленнику, влепил арестованному оплеуху, потом ухватил за волосы и ударил лицом о стол.

— Сука, ты шутить вздумал?! Я тоже люблю шутки. Обожаю шутки! Как тебе понравилась моя шутка? А?

— Ну, не надо так... — покачал головой Хьюго. — Вон весь стол красный стал.

— Ну и что? Таких жалеть нельзя! — Лобов ударил снова, сильнее.

— Этот парень тебя в крепость привез, — Хьюго возражал намеренно робко, очень хотел, чтобы его опровергли.

— Меня вы спасли. А этого жалеть нельзя. Нельзя. Он нас не пожалеет. — Последовал новый удар — Лобов спешил оправдать ожидания хозяина. — Мы должны себя защищать!

— Достаточно, — приказал Хьюго.

Лобов, тяжело дыша, отступил назад к двери.

— Слава у нас молодец, старается. — Хьюго покачал головой. — Я не сторонник таких грубых методов. Предпочитаю действовать тонко, щадяще, но меня почему-то обвиняют в жестокости.

Каланжо ничего сказать не мог: рот его был полон крови и каких-то острых обломков. Он пытался их выплюнуть, но разбитые губы не слушались. Он не сразу понял, что это осколки зубов.

Хьюго улыбнулся, глядя на изуродованное лицо арестованного, потом приказал охраннику:

— Слава, приведи Яна Форака. Но не трогай его. Это приказ.

Каланжо сидел, откинувшись на спинку стула, и старался держать голову прямо. Но ее почему-то клонило набок, и рот все время наполнялся слюной и кровью» глотать эту смесь было невозможно, плевать — тоже (губы тут же раздирало болью). Каланжо немного приоткрыл рот, и слюна, смешанная с кровью, потекла ему на грудь, пропитывая рубаху.

— Я против бессмысленной жестокости, — сказал Хьюго. — Но вы этого почему-то не замечаете.

Привели Форака. Он был в одном больничном белье, без наручников. Лицо — испуганное, белое, будто присыпанное мукой, но без синяков. Похоже, его в самом деле не били, во всяком случае, по лицу. Увидев Каланжо, Форак издал короткий мычащий звук, глаза паренька округлились от страха. Охранник поставил Форака у стены, как какой-нибудь шкаф, сам встал рядом.

— Итак, господин Форак, у нас очная ставка. Извольте рассказать мне все как есть, — Хьюго протянул Каланжо свой платок. Но арестованный не мог его взять — руки были связаны. — Извините. — Хьюго положил платок на окровавленный стол.

Форак смотрел с минуту, ничего не говорил, только губы беззвучно шевелились. Наконец он громко икнул и спросил:

— Что рассказать?

— Как вы планировали с господином Ланьером убить генерала Бурлакова.

— Мы планировали... планировали... да... я помню... л помнил...

— Убийство должен был совершить Рафаэль, — подсказал Хьюго. Голос его сделался мягким, вкрадчивым. Так мог заговорить огромный сытый кот, если бы научился.

— Да, Рафаэль, точно, — кивнул Форак.

«Вранье!» — хотел крикнуть Каланжо, но разбитые губы не слушались.

— Лично вы планировали отправиться к черным всадникам и сообщить о том, что в крепости произошёл переворот, — продолжал подсказывать Хьюго.

— Да, планировал.

— Каланжо, вы и Димаш должны были стать начальниками стражи, — подсказывал ответы Хьюго. — А Ланьер собирался возглавить крепость.

— Именно так, — торопливо кивнул Форак. Ему хотелось, чтобы этот мерзкий спектакль как можно быстрее закончился. Чтобы больше не видеть лица Хьюго и этого человека с разбитым, залитым кровью лицом.

— Но генерал начал вас подозревать и потому отослал из крепости Ланьера вместе с его сторонниками.

— Отослал, — подтвердил Форак.

— Тогда Ланьер решил действовать в открытую, он вернулся на «Повелителе», убил генерала и бежал.

— Так. Все так.

— Теперь мне все ясно. Уведите! — приказал Хьюго охраннику.

Тот вывел Форака. Ян подчинялся безропотно.

— План был неплохо задуман, — продолжал свои пояснения Хьюго. — После убийства Бурлакова солдаты Валгаллы должны были пойти в атаку. Они надеялись на растерянность и панику, воображали, что возьмут крепость без труда: их агент должен был открыть им ворота. Недаром Форак разыграл весь этот спектакль с бегством, а Ланьер так чудесно ему подыграл. Но меня они не обманули. Я сразу же арестовал Форака. К сожалению, Ланьер ускользнул. Но только на этот раз. Я до него доберусь. Смотрите, что я обнаружил в кабинете Бурлакова. — Хьюго выложил перед Каланжо ремень с кобурой. Тот самый ремень, что Каланжо отдал генералу. — Это же герб Валгаллы.

«О, Господи! Как правдоподобно все это звучит! — с тоской подумал Каланжо. — И как это все лживо. Неопровержимая ложь».

Его охватила тоска, от которой хотелось выть в голос. И еще хотелось впиться зубами в шею Хьюго.

Начальник охраны выдержал паузу, потом открыл ящик стола и достал оттуда потрепанную книгу.

— Знаете, что это такое? — спросил Хьюго, поворачивая изрядно затрепанный том в сторону Каланжо.

«Хомушкин. История открытия врат», — разобрал Каланжо буквы на грязной обложке.

— Читать уже запрещено? — спросил едва слышно.

Хьюго значительно поднял палец вверх. Потом открыл форзац. На рыхлой желтоватой бумаге можно было разглядеть два экслибриса. Похоже, что первый принадлежал самому Хомушкину: Каланжо разглядел буквы «х» и «м», а вот второй... там отчетливо можно было прочесть: «Из книг Виктора Ланьера».

— Ну, поняли?

— Что? — выдохнул Каланжо.

— Знаете, где я нашел сие сочинение?

— У Виктора в комнате?

— Каи же! В вещах Рафа. В его сундучке на самом дне среди прочих вещей лежала эта книга. Понимаете? Её привезли из замка.

Каланжо чуть повел головой из стороны в сторону, что должно было означать «нет».

— Тогда слушайте: нет никакого отца и сына, есть один Поль Ланьер, герцог, который живет в двух мирах: один здесь, а другой — в вашем отвратном мире. Усекли?

Каланжо не хотел верить. Нет, невозможно! Но у него самого никаких подходящих объяснений не было. Всё как будто сходилось.

— Но это еще не все, — продолжал Хьюго торжественно. — Сразу после смерти Бурлакова я проверил сундуки герцогини. Те, что сразу отнесли в подвал и там спрятали в кладовой. Думаете, в этих сундуках было полно тряпок? Как бы не так! В них был стабилизатор от «Немезиды».

Хьюго сделал паузу, желая посмотреть, какой эффект его слова произведут на Каланжо. Но капитан лишь недоуменно дернул плечами:

— Ну и что? Что это значит? — Слова звучали невнятно, но Хьюго их разобрал.

— Я и сам не знаю. Но разберусь.

— Удачи, — пробормотал Каланжо.

— Возможно, я казню вас за измену, — продолжал Хьюго. — Но, возможно, и нет. Я могу позволить вам жить, чтобы искупить свою вину. Ланьер вас обманул, и это служит вам оправданием. Но не полностью. Вы хотите искупить свою вину, Каланжо? Это шанс получить жизнь. Вы можете заслужить жизнь.

«Из твоих рук жизнь как подачку, как кусок хлеба? Ненавижу!» — мысленно прорычал Каланжо.

И едва заметно кивнул.

Теперь он ненавидел и себя тоже.

— Отлично! — Хьюго потер руки. — Вы — умный человек, Каланжо. За это я вас ценю.

Около дверей в госпиталь на принесенной из столовой скамье сидели двое. Хьюго узнал «эльфов» — Орловского, которого все в крепости называли Орликом, и девочку с белым точеным личиком по имени Тая.

— Что вы здесь делаете? — спросил Хьюго, останавливаясь перед юнцами.

Тая подняла опухшее от слез, почти неузнаваемое лицо и прошептала:

— Мы еще надеемся.

Орловский не ответил — отвернулся. Ему не хотелось, чтобы Хьюго видел, как у него покраснели глаза.

— Молодые люди, встать! — приказал им Хьюго. — Вы, кажется, забыли, что разговариваете с генералом.

— Вы уже генерал? — насмешливо спросил Орлик.

— После смерти Бурлакова все подчиняются мне. Встать! — повысил голос Хьюго.