Внезапно Хьюго, занятый важной процедурой восшествия на свой маленький трон, споткнулся и едва не упал. Но он тут же постарался принять как можно более величественный вид и сел, гордо держа голову и положив руки на точеные подлокотники кресла. По левую руку от него разместился Луис. Неужели помощник императора прибыл из Валгаллы, чтобы учинить расправу над такой мелкой сошкой, как Ланьер? Вряд ли. Скорее, он прибыл, чтобы инспектировать крепость, после того как ее заняли войска императора. А для кого же предназначено место справа от Хьюго? Лобов? В этот раз Виктор не угадал. Кресло справа занял Рузгин. Он был в старой форме «синих», какую носили в крепости при Бурлакове, лишь на груди теперь был приколот серебряный орел Валгаллы. Господи, а Борька-то почему среди них? Виктор пытался отыскать оправдания старому другу и не мог. Было просто больно.

Ни обвинителя, ни защитника на этом процессе не полагалось, это сразу понял арестованный.

Обвинение зачитал Луис:

— Виктор Ланьер, который также именовал себя Полем Ланьером и герцогом, вы обвиняетесь в убийстве генерала Бурлакова, в попытке военного переворота, попытке подрыва могущества Валгаллы, а также в убийстве десяти охранников. Признаете вы себя виновным?

— Конечно же, нет.

— То есть боитесь признать, — тут же переиначил его слова Хьюго. — Я давно заметил, что все интеллигенты трусы. Чуть что, и они превращаются в дрожащие, пульсирующие сгустки плоти.

— Вам всем нравится смотреть, как льется кровь? — спросил Виктор, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Крови не надо бояться. Мир очищается кровью и сталью, — отвечал Хьюго с пафосом.

— Я всегда думал, что для наведения чистоты лучше всего подходят мыло и стиральный порошок, — заметил Виктор.

— Вот-вот, одни слова. Если будут насиловать твою жену, ты будешь бегать вокруг, бить себя по ляжкам и умолять: «Только не делайте ей больно!» И при этом мастурбировать.

— Да, я помню, Раф говорил, что вы боитесь сперматоксикоза, — сказал Ланьер без улыбки.

— Мало получил, сука? — рявкнул за его спиной Лобов. — Можем еще кого-нибудь из твоих друзей пристрелить.

— Пристрелите Луиса. — Ланьера стал разбирать смех.

— Властвующий над жизнью и смертью должен знать, как выглядит смерть! — заявил Луис.

— Не ожидал, что вы приведете подобную цитату, — заметил Виктор.

— Это не цитата. Это мои собственные слова! — объявил Луис.

Подсудимый промолчал — не стал объяснять, кто сказал подобное прежде.

— Чтобы одни жили, другие должны умереть, — возвысил голос Хьюго. — Герои умирают добровольно. Но у таких, как ты, Ланьер, никогда не хватит мужества совершить этот благородный шаг. Поэтому подобных тебе приходится убивать.

— Согласен: я не герой, — отозвался Виктор. — Только в этом меня и обвиняют?

— Подозреваемый, это вы убили Бурлакова? — спросил Рузгин, старательно показывая, что он будет в этом деле беспристрастным и объективным.

— Я же сказал — нет. Когда произошло убийство, я гостил у императора в Валгалле, — отвечал Ланьер. — Луис может подтвердить мои слова. Как раз в тот день пришло известие о гибели Бурлакова, я находился у него в кабинете.

— Это так? — живо спросил Рузгин и сделал какую-то пометку на лежащем перед ним листе бумаги. При этом он в первый раз посмотрел на Ланьера и улыбнулся краешком рта.

— Обвиняемый послал двойника убить генерала, а сам прибыл в Валгаллу, — отвечал Луис, чуть замешкавшись. Похоже, он не ожидал вопроса — готовился к очередному монологу.

— То есть в крепости был кто-то другой, его двойник? — Рузгин сделал еще одну пометку.

Ланьер уже понял, что хотел сотворить Рузгин: он надеялся доказать, что Виктор не виновен. То есть выбрал, так сказать, законный путь. Обвиняемому хотелось одновременно и плакать, и смеяться: ясно было, что дело безнадежное — ни Хьюго, ни Луис не допустят ничего подобного. Разве что Рузгин еще и себя поставит под удар.

— Что это меняет? — спросил Хьюго. — Мы же знаем, что этот человек виновен.

— Если Ланьер в самом деле был в Валгалле, то он не убивал генерала, — возразил Рузгин.

— Мы знаем, кто это сделал! — объявил Хьюго. — И обвиняемый тоже знает.

— Разумеется, — подтвердил Виктор. — Стрелял Лобов по приказу Хьюго.

Он выпалил это скороговоркой, зная, что ему постараются помешать договорить. Успел! Все же выкрикнул имя Хьюго, когда мощный удар сбросил его на пол. Бил Лобов.

Когда Ланьера привели в карцер, камера была пуста — ни Каланжо, ни Димаша не было. О Господи! Что же это такое? Их тоже следом потащили на суд? Или...

— Что вы с ними сделали? А? Вы убили их! — закричал Ланьер.

Но ему не ответили. Дверь захлопнулась и наступила тьма.

— Твоя программа просто класс! — Гремучка похлопал Ланьера по плечу. — В порталах только об этом и говорят. Видел рекламу на перекрестке? Мы утерли нос «Глобал!» Чувствуешь, чем это пахнет?

Ланьер в смокинге, Гремучка — тоже. Они на банкете. Вокруг сновали нарядно одетые люди, но почти никого Виктор не знал.

— Неужто заметили? — Виктор скромно потупился. Внутренне он ликовал. Неужели все сбылось именно так, как он и хотел?

— Конечно! То, что ты сделал, не удавалось никому! Ты — гений, Вик!

— Где Алена? — спросил Виктор. — Кто-нибудь видел Алену? Она обещала прийти.

— Где-то здесь. Выглядит сногсшибательно.

— Алена! — крикнул Виктор, протискиваясь мимо незнакомых людей. Его не пускали. Стояли насмерть. Стеной. — Алена!..

Он проснулся от собственного крика. В темноте. Сразу ощутил холод и вонь. И ломоту в затекшем связанном теле. Рядом кто-то плакал.

— Виктор Павлович, на башне три раза ударило, — сказал Димаш и всхлипнул.

— Какая башня? О чем ты?

Ланьер никак не мог прийти в себя и сообразить, где он. Он только что был на банкете, устроенном в его честь, и вдруг — эта тьма, мерзкий запах, испуганный шепот Димаша. Неужели то был сон, а сейчас — реальность?

— Димаш? Ты жив? — Ланьер качнулся вбок, пытаясь нащупать плечо приятеля.

Да, рядовой Димаш был рядом. Не призрак, не обман. Теплое живое тело. Пока еще теплое и живое. У Виктора сдавило горло.

— Каланжо!

— Это что, перекличка? — буркнул капитан.

— Поверить не могу, что они Орлика убили, — сказал Димаш.

Виктор сглотнул, пытаясь протолкнуть обратно комок, подступивший к горлу и не дававший дышать.

Интересно, где Раф? Малыш уехал вместе с Топом, как приказал Ланьер. Удалось ли им ускользнуть? Или перехватили валгалловцы? Может, про Рафа забыли? Тогда у старшего Ланьера будет шанс спасти хотя бы одного сына.

— Нас тоже убьют, — сообщил Димаш. — Уже приговорили. Увели сразу вслед за вами. Мы думали — вы не вернетесь. А вот, вернулись. Нас привели, а вы спите. Мы не стали вас будить.

— Я не хочу больше спать, — сказал Виктор. Ему вдруг стало невыносимо жаль этих последних часов, потраченных на сон.

— О Господи! И зачем я только пришел сюда, в этот Дикий мир? Я ведь ни разу не превышал порог агрессивности. Честно, меня не предупреждали даже. Я иногда дразнил свою сестренку, — признался Димаш. — Но ведь за это не отправляют на коррекцию психики. Так?

— Дим, только для пятнадцати, максимум для двадцати процентов людей справедлив принцип накопления агрессии, которую им надо непременно избыть за вратами — на войне или в камере пыток. Но за эти пятнадцать процентов отдуваться приходится всем, каким-то макаром они заставляют и нас плясать под свою дудку.

— Может быть, спеть? — спросил вдруг Каланжо. — Для поднятия духа. А то я начну вслед за вами хныкать и причитать.

— Ну, если ты знаешь что-нибудь такое. Подходящее...

— Была одна старинная песенка. Там говорилось про плачущий дождь и могилу... — Каланжо попытался что-то напеть, но помнил только одну строчку: «Der Regen weit am Grab».