– Умрет механик – сам будешь в крепости сидеть. Вместе с полицмейстером твоим. Скоро вы забыли слово и дело государево!..

– Да я, Григорий Александрович, не подумал…

– Чему ж ты, граф, наследника престола научить можешь, если сам не думаешь? Эй, Митька! – распахнув окно, крикнул Потемкин. – Готов ли нарочный?

Когда посыльный умчался («Аллюр три креста!»), а граф Панин в расстроенных чувствах и полном недоумении удалился в отведенные ему комнаты, бессменный дядька Потемкина – Семеныч – видя, что барский гнев уже поостыл, осторожно спросил:

– А зачем нам, батюшка, эта премудрость?

– На всех таких, как ты, Семеныч, верных не хватает, – вздохнул Потемкин. – Все государевы люди только о себе думают. Иуды, лежебоки, казнокрады… А лазутчики вражеские? А лихоимцы? Как от них Россию спасти?..

– А тут, значит…

– Увидеть можно, Мишка, всё своими глазами увидеть! Это им не доклады лукавые, лживые…

Доставленный через две недели к Потемкину Кулибин продемонстрировал первые живые картинки – запечатленный разговор со своим подручным Ванькой.

– Всё можешь снять?

– Если не шибко темно, то да.

– А хранится сие сколько?

– Бог даст – вечно.

– А подделать твою запись можно?

– Можно-то можно, так я ведь определю…

– А других научишь определять подделки?

– Невелика премудрость, научу.

– Что тебе нужно, чтобы сей прибор производить для нужд державы Российской?

– Три помощника, материалы следующие…

– Составь список! И держи язык за зубами – дело государево! Сболтнешь кому лишнее, сгною так, что и кости в темнице останутся.

2 ноября 1772 года Екатерина II подписала секретный указ об учреждении особой мастерской Ивана Кулибина под началом Григория Потемкина и формировании Потаенного департамента российской фильмографии. Через восемь месяцев усилиями Кулибина и его подручных были изготовлены восемнадцать воспроизводящих аппаратов. Через еще три месяца их количество достигло тридцати двух. Одновременно с этим один из помощников Кулибина – Александр Ханжонков – начал преподавать доверенным гвардейским офицерам премудрости съемочного процесса. Так было положено начало подготовке кадров для Потаенного департамента фильмографии.

Одновременно с этим вышел циркуляр о новых должностных званиях в рамках департамента – согласно ему теперь должны были быть на государевой службе и генерал-аншеф-режиссер, и полковник-сценарист, и штабс-операторы, и фискально-съемочные группы…

Началась эпоха документальных синематографических расследований и запечатлений. Одновременно родилась и синема-пропаганда, ибо Екатерина Великая никогда не была равнодушна к запечатлеванию своих деяний на благо России. Был издан манифест: «Отныне повелеваем всем столичным и уездным газетам выходить только со зримыми приложениями…», – и установлена строгая государственная монополия на съемки. На фильмослужбу отбирались потомственные дворяне благонамеренного нрава, за коих поручились не только их родители, но и сотрудники компетентных органов империи. Режиссеры и операторы с целованием креста клялись устои государства охранять и монаршую волю до подданных всячески доносить. А точнее, как значилось в присяге, – неустанно проводить в жизнь генеральную линию императорской администрации.

На Рождество 1774 года в Зимнем дворце состоялся первый показ, на котором присутствовала вся высшая знать и иностранные послы. Им была показана первая кинолента – торжественный выезд императрицы из Царского Села. Когда ту же ленту показали народу, допущенному по такому случаю в конногвардейский манеж, – люди падали на колени, кричали «Матушка государыня!», крестились и плакали от потрясения.

Вышел секретный циркуляр, что можно публично показывать крупное взяточничество, равно как и прелюбодейство только с разрешения генерал-режиссера (и как говорили, самой Екатерины). Хотя в своем кругу лихие гвардейцы, пересказывая последние пикантные новости из дворца, мечтали: заснять бы Екатерину с… кто там нынче в фаворе? Кино же, снимаемое не с натуры и не государевыми людьми, было приравнено к государственной измене и каралось конфискацией имущества и лишением живота, поскольку показывало то, чего нет и никогда не было, и этим смущало слабые умы подданных.

Барон Мюнхгаузен, который когда-то возглавлял почетный конвой императрицы – тогда еще принцессы Софии, только что прибывшей в Россию, – по старой памяти добился для себя важного поручения – снять популярный фильм про русскую охоту. Но быстро растратил казенные деньги, на остатки которых снял потешный, как было сказано, клип, где он сам якобы стреляет из камина и утки жареные на российскую землю падают. С тех пор в народе клипами стали называть усеченные (короткие) съемки того, на что дадены были большие деньги. Барон из последних оставшихся средств дал взятку соответствующему чиновнику, снятое им благополучно ушло в производство, и один из увидевших его иностранцев, археолог по фамилии Распе, написал о том сатирический памфлет, который попался на глаза императрице. Началось расследование, поскольку за взяткополучателем следили с помощью скрытой камеры. И был злополучный Карл-Иероним отправлен в отставку в звании поручика-сценариста, но без пенсиона. А потом и вовсе выслан из России за утрату доверия государыни. Покидая пределы Российской империи, барон мечтал об одном – о личной встрече с Распе: «Докопался, гнида!»

Посетивший в это время Россию знаменитый граф Калиостро хотел не просто поступить в российскую гвардию и стать полковником-сценаристом – он приезжал по тайному повелению французского короля Людовика XV, чтобы разведать тайну живых картинок, секрет производства которых в Европе пока еще не разгадали. Но Калиостро сам стал жертвой съемок. Екатерине показали совершенную графом подмену умершего ребенка чужим – живым и здоровым, – поданную им как исцеление…

Но могущественные заинтересованные лица нашли и другой способ завладеть секретом…

Летом 1774 года на карету со съемочной группой, направлявшейся в Химкинский лес, было совершено нападение, четверо сопровождавших казаков и поручик-оператор были убиты, съемочный аппарат исчез. Впрочем, спустя три месяца было совершено еще два нападения. И еще один аппарат попал в руки злоумышленников.

Вскоре поступили донесения, что во время плавания по российским рекам на частных судах кроме официального видео крутят и нелегальное, называемое «пиратским».

После этого инженеру-механику Ивану Кулибину было приказано начать производство бронированных самодвижущихся карет для съемочных групп. Через восемь месяцев из ворот Адмиралтейства торжественно выехали четыре бронированные синема-кареты в сопровождении гусаров лейб-гвардии Ее Величества Гусарского полка.

При взятии Измаила, наплевав на императорское повеление неуклонно охранять аппарат и его команду, генерал Суворов направил на штурм крепости бронированную карету со съемочной группой, приговаривая:

– Нечего на камушке сидеть и на Очаков глядеть, про не наш Очаков снимать! Сами взяли – сами сняли!

Пораженные видом механического чудища турки (из его нутра доносилась песня «И от Москвы до стамбульских степей…», проигрываемая музыкальной шкатулкой) открыли по «шайтан-арбе» беспорядочный огонь, но тщетно. Осколки ядер только сшибли с борта кареты рекламное полотнище грядущего фильма «Ну, турок, погоди».

Осенью 1774 года общественное мнение империи было взбудоражено слухами о тайной премьере ролика с участием государя Петра Федоровича, официально уже двенадцать лет как покойного. Император выглядел как новенький, но при этом почему-то – как типичный донской казак. Он, по его словам, именно на Дону, а потом в Мечетной слободе на Иргизе и укрылся от неминуемой гибели. Но теперь пришло время восстановить попранную справедливость и вернуть себе российский престол, отправив нерадивую жену Катерину на кухню, а то и сразу в монастырь.