На краю взлетного поля, как всегда – в длинном кожаном летном плаще, как всегда суровый и хмурый, заложив руки за пояс, девушек поджидал капитан Журавлев.

Впрочем, за две недели, что они провели в авиационной части, Лиза привыкла к командиру и знала, что суровость его – больше видимость, а на самом деле он доволен их сегодняшним вылетом.

И тут сердце трепыхнулось в груди. Лиза приложила ладонь козырьком ко лбу и всмотрелась. Неужели?..

– Елизавета Сергеевна? – подошел к ней Гриша Василевский и улыбнулся своей теплой, душевной улыбкой.

Рядом взлетали и опускались самолеты, по взлетному полю гулял шальной ветер, ее подруги наперебой рассказывали что-то строгому командиру, а неподалеку околачивались, словно за кем-то присматривали, двое мужчин энкавэдэшной наружности, но ничего этого Лиза не замечала.

Она смотрела в васильковые Гришины глаза и таяла.

Хейнкели и юнкерсы, словно призрачные хищные птицы, появились с рассветом – внезапно и незаметно. Они стремительно пронеслись над аэродромом, так низко, что, казалось, почти задевали крыши, и в утренней тишине загрохотали взрывы.

Оглушительно взвыли сирены, заставляя сердца уходить в пятки.

С запозданием проснулись зенитки, стали палить по юрким немецким самолетам.

А те все кружили и кружили над авиационной базой, раз за разом возвращались и атаковали. Бомбили самолеты прямо на земле, сбивали пытавшиеся подняться в воздух. Бомбили взлетное поле, бомбили центр связи, бомбили казармы и служебные постройки. Бомбили людей.

Они улетели, только расстреляв весь боезапас.

Ошеломленные неожиданным нападением, оглушенные взрывами и паникой, люди медленно приходили в себя – и начинали подсчитывать потери. Половина самолетов. Несколько построек. Десятки раненых. Есть убитые.

Как ни удивительно, все четыре усовершенствованных по разработками Нади У-2 остались целы и невредимы.

Но не их пилоты.

Когда утих грохот, выбравшиеся из-под завалов Надя с Натальей обнаружили Лизу сидящей рядом с Катей. Девушку ранило осколком; Лиза прижимала к боку Кати скомканную простыню, стремительно пропитывающуюся кровью.

Надя испуганно ахнула и бросилась к подруге; Наталья метнулась в санчасть.

– Катенька, Катюша, все будет хорошо, слышишь? – твердили Лиза с Надей, держа ее за слабые руки. – Все будет хорошо, мы еще полетаем!

– Ой, девочки, как же холодно, – шептала в ответ черноглазая Катя.

…На четвертый день Кати не стало.

Судьба обманула девушку, не подарив ей ни одного боевого полета, о которых она мечтала, ни одного сбитого юнкерса. Катя умерла тихо и незаметно от сильной кровопотери, так и не успев покинуть авиационную базу под Пушкиным, не успев встретиться в бою ни с одним немцем.

Ее похоронили в поле за разрушенным зданием летной базы, рядом с другими погибшими в налете солдатами.

На могиле поставили простой деревянный колышек с пятиконечной звездой наверху, а к нему прибили деревянную же табличку: «Екатерина Аслановна, княгиня Геловани, советская авиатрисса, 11 августа 1921 – 2 октября 1939».

«Kaffeemuhle»,[24] «Нaltsnahmaschine»[25] – так прозвали У-2 немецкие солдаты. Сорок пятая эскадрилья ночными «беспокоящими налетами» доставляла им массу хлопот в прифронтовой полосе.

Легкие бомбардировщики подходили к цели на малом газу и потому оставались невидимы для немецких ПВО до самого последнего момента. Бомбовая нагрузка у них была небольшая, но зато из-за малого хода бомбы они метали с очень высокой точностью, а потом быстро уходили, набирая максимальную скорость.

И было в сорок пятой эскадрилье три особых самолета. Те же У-2, но почему-то куда более быстрые и маневренные, они пролетали над противником так низко, что наносили вреда больше, чем все остальные самолеты эскадрильи.

В теории, сбить У-2 на сверхмалой высоте легко, ведь ничем не защищенные кабины пилотов оказывались в пределах досягаемости обычных пулеметов и даже ручного оружия. Но не эти три У-2. От этих пули, казалось, отскакивали.

А если кому случалось встретиться с одной из этих «кофемолок» в воздушном бою, то живыми, а уж тем более сохранившими самолеты из них выходили немногие; отчаянные пилоты пуленепробиваемых У-2 выделывали такие фигуры, что угнаться за ними или же избавиться от них не представлялось возможным.

Те, кто все-таки уходили живыми, клялись, что пилоты этих трех У-2 – девушки.

Верить таким россказням не торопились, однако по немецким частям уже расползалась новая кличка для сорок пятой эскадрильи – «ночные ведьмы».

– Под покровом темноты три вражеских разведчика Ju-87 пытались незаметно прорваться к Ленинграду. Летучие княгини сорок пятой штурмовой эскадрильи поднялись в воздух. Когда осветительная бомба ярко озарила ночное небо, враг решил уйти. Но это ему сделать не удалось. Завязался воздушный бой. Героические советские авиатриссы сбили все три немецких самолета и, охваченные пламенем, те рухнули на землю.

Надя опустила газету и посмотрела на подруг:

– Ну, что скажете, летучие княгини?

Наталья пожала плечами, а Лиза покачала головой и заметила:

– Звучит героически.

– Точно, – усмехнулась Надя. – У Гриши твоего хлеб отбиваем.

После того, как умерла Катя, не осталось больше ни романтики, ни задора. Их заменили впитавшаяся в душу горечь и сосредоточенная решимость отомстить врагу, потому что война теперь стала личным делом. И ничто на свете, казалось, уже не имело прежнего значения.

Именно потому Лиза не особенно удивилась, когда впервые увидела своего кумира и героя Григория Василевского за штурвалом. Новички – и те пилотировали самолеты увереннее!

– Ты вовсе не летчик, да? – равнодушно спросила Лиза Гришу, и тот отчаянно покраснел.

Майор НКВД Бурлаков и полковник госбезопасности Серваков обещали устроить ему героическую смерть, если Елизавета Карташева узнает, что он – всего лишь подделка. Но как, спрашивается, утаить обман, когда его оставили с ней в одном авиабатальоне, да еще и летать заставляют, потому что после немецких налетов погибло столько пилотов, что теперь даже он потребовался?

– Но зачем?.. – девушка не закончила вопрос.

– Партия решила, что в такое сложное время народу нужны герои, чтобы поддерживать боевой дух. А у меня, по уверениям газетчиков, геройское и положительно советское лицо…

И Гриша покраснел еще сильнее. Молоденькая девочка, лихая авиатрисса и, к тому же, самая настоящая княгиня императорских кровей отчаянно ему нравилась, и сейчас ему было нестерпимо неловко. Он прочитал все письма, что она написала героическому летчику Василевскому, он помнил их до последнего слова и знал, как она им восхищалась. То есть не им, конечно, а газетным Григорием Василевским. Он видел, как страстно она любит летать и как мастерски выполняет фигуры высокого пилотажа. Видел, каким страшным ударом стала для нее потеря подруги, и последнее, чего ему хотелось бы – это еще больше ее огорчить.

Но Лизе было почти все равно.

– Значит, все это был обман, – вздохнула она.

А потом грустно усмехнулась:

– А знаешь, это ведь из-за тебя я хотела в Советы. Это я девчонок подговорила. Если бы не я, мы бы сюда не приехали… И Катя была бы жива.

Гриша долго молчал, не решаясь сказать ни слова, а потом осторожно тронул девушку за руку:

– Лиза, научи меня летать.

Лиза покосилась на него и невольно улыбнулась:

– Вот ведь забавно – я-то думала, если приеду в Советы, буду просить тебя о том же.

– Противник летит от тебя. Поддай скорости и делай на него заход, чтобы атаковать на проходе. Ровнее держи, ровнее! Противник пошел в вираж. Ты что делаешь? Зачем встаешь за ним? Уходи вверх и в сторону виража противника. Разворачивайся, разворачивайся через верх и срезай его дугу, заходя на него по прямой. Увереннее, увереннее веди! Левое крыло чуть опусти! Да, да, вот так! Видишь, что вышло? Какой бы крутой вираж не был у противника, так ты опять окажешься у него сзади сверху и в конечном итоге с большей скоростью… Ну, что – неплохо, Гриша, неплохо… А теперь – давай сюда модель самолетика и пойдем повторим это все уже в воздухе и на настоящих машинах.