Гриша еще пуще побелел и покачнулся.

– Но ты ведь выучишься, да, Гриша? – пришел ему на выручку майор.

Потянув за немилосердно жмущий ворот летной куртки и по-прежнему не отводя словно завороженного взгляда от лица полковника госбезопасности, Гриша сипло прокаркал:

– Выучусь!

– Вот и хорошо, Гриша, вот и прекрасно.

Полковник внезапно улыбнулся такой ласковой улыбкой, что у Гриши кровь застыла в жилах.

– А еще вот тебе, – сказал он и протянул стопку писем. – Выучи всю переписку. Чтоб на зубок! Следующий раз приду – проверю.

Первые желтые листья тихо падали с деревьев, с Невы несло прохладой и почему-то – морем, раннее утреннее солнце било в глаза.

Довольные подруги бежали на учебный аэродром, на столь любимые ими летные занятия, когда ожили радиоприемники, и над улицами города разнесся, теряясь порой в помехах на радиоволнах, настроенных на далекую станцию, резкий голос Гитлера:

– Польское государство отказалось от мирного урегулирования конфликта, как хотел этого я, и взялось за оружие. Немцы в Польше подвергаются кровавому террору и изгоняются из их домов. Несколько случаев нарушений границы, которые нестерпимы для великого государства, доказывают, что Польша не намерена с уважением относиться к границам нашей страны. Чтобы прекратить это безумие, у меня нет другого выхода, кроме как отныне и впредь силе противопоставить силу. Германская армия будет сражаться за честь и жизнь возрожденной Германии без колебаний.

Надя непроизвольно прижала ладонь к горлу и обернулась к подругам. Все они свободно владели немецким, и смысл сообщения был им предельно ясен.

Началось…

Два дня спустя после нападения Гитлера на Польшу Великобритания, Франция, Индия, Австралия и Новая Зеландия объявили Германии войну.

Имперская Россия по-прежнему медлила. Как и Советы.

Голос Левитана по радио звучал сурово и строго – Совет Народных Комиссаров принял постановление о начале внеочередного призыва на действительную военную службу.

По городу там и тут возникали патриотические митинги. Около студенческого клуба летного училища была объявлена запись в народное ополчение, и к нему тут же выстроилась огромная очередь.

Встали в нее и бывшие княгини. Когда очередь дошла до них, девушки предъявили удостоверения и попросили причислить их к авиационным полкам. Как раз в этот момент рядом появились их старые знакомые – молодые офицеры НКВД, и прошение подруг удовлетворили.

Через неделю немецкие войска вошли в Варшаву.

Через две Франция и Великобритания направили Советам и Империи на подпись проект соглашения об объединении военных сил против Германии. И снова и белые, и красные отказались сесть за стол переговоров – не с Францией и Великобританией, а друг с другом.

Еще через неделю немецкие войска вышли на линию Владимир-Волынский – Львов – Самбор, в непосредственной близости к границе Империи, а севернее, по линии Витебск – Полоцк они подходили к границе Советов. И красные, и белые замерли в напряженном ожидании – двинутся немцы дальше или нет?

Авиационные части Ленинградского округа рассредоточились на оперативных аэродромах, ПВО и военные части перешли в состояние полной боевой готовности.

А немцы все стояли на занятых позициях.

На аэродроме под Пушкиным жизнь кипела вовсю. Между выстроившимися рядами самолетами бегали механики и пилоты, по взлетному полю разъезжали машины, вокруг аэродрома основательно, продуманно обосновывалась зенитная артиллерия прикрытия.

У Нади просто разбегались глаза – каких только самолетов здесь не было! Тут тебе и легкие штурмовики, в которые были спешно переделаны хорошо знакомые ей У-2, и разведчики P-Z, и самолеты санавиации С-1. Углядела Надя и два дальних бомбардировщика ЦЛБ-30, и даже один экспериментальный пикирующий бомбардировщик Ар-2. И где-то позади, за рядами этих машин ютились устаревшие, но все еще годные для обороны тихоходные «чайки» и поршневые низкопланы «ишаки».

Навстречу девушкам стремительно шагал худощавый мужчина с решительным, почти суровым выражением лица, в длинном летном кожаном плаще и летном шлеме, на ходу снимая защитные очки. Остановившись перед подругами, окинул их пристальным взглядом и вдруг улыбнулся, отчего строгое лицо немедленно преобразилось самым замечательным образом, а холодные серые глаза потеплели.

– Вы, значит, те самые летучие княгини? – весело спросил он, и стало видно, что он куда моложе, чем показался вначале, – лет тридцати, не более.

Девушки удивленно переглянулись, а смешливая Катя прыснула.

– Капитан Журавлев, командир авиабатальона. А вы, девушки?.. – выжидательно посмотрел он на них.

– Рядовая Геловани, – первой отозвалась бойкая Катя и ответила на крепкое рукопожатие капитана, стянувшего с рук кожаные перчатки.

– Рядовая Кирилловская, – подхватила Наталья.

– Рядовая Карташева, – рассеянно сказала Лиза, высматривая кого-то за спиной командира.

– Рядовая Александрова, – представилась Надя, пожимая руку капитана.

Журавлев почему-то задержал Надину ладонь в своей, окинул девушку внимательным взглядом, и она почувствовала, как кровь против воли приливает к щекам.

– Надежда Дмитриевна? – зачем-то уточнил капитан.

– Так точно, – ответила Надя, с отчаянием ощущая, что вдобавок к щекам теперь у нее горят еще и уши. Да что с ней, в самом деле, такое?

– А у меня для вас сюрприз, – по-прежнему улыбаясь так, что у Нади отчего-то перехватывало дух, сообщил он и махнул рукой, приглашая идти за собой, – пойдемте, я вам покажу.

Отвел девушек немного в сторону, а там…

У Нади снова захватило дух, но теперь уже не от улыбки их командира, а от того, что увидела она четыре У-2, спешно переделанных под бомбардировщики, с пулеметами и креплениями для бомб, но, самое главное, у этих самолетов была броневая защита и новый, более обтекаемый фюзеляж. Все в точности как в ее разработках!

– Ваших ведь рук дело? – услышала она голос командира.

С восторгом обернулась к нему:

– Это что же – для нас?

– Для вас, – не разочаровал ее капитан Журавлев.

Улыбнулся ей одними глазами, а потом лицо его снова приняло решительное, почти суровое выражение, и он приказал:

– А сейчас – шагом марш в часть и доложить дежурному о прибытии в расположение! Через час быть готовыми к учебному вылету!

Лиза уверенно приземлила самолет и легко выпрыгнула из кабины на землю. Надины разработки были хороши – несмотря на добавочный вес броневой защиты, У-2 ничуть не потерял в маневренности, а с новым фюзеляжем даже, казалось, прибавил в скорости. Лиза настолько расхрабрилась, что уверенно выполнила мертвую петлю.

Девушка обернулась к нагоняющим ее подругам.

– Ой, девочки, как уже хочется в настоящий бой! – возбужденно воскликнула раскрасневшаяся Катя. – Признаюсь, мне просто не терпится поскорее сбить какого-нибудь юнкерса!

Подруги согласно зашумели.

Сквозь звонкое многоголосье внезапно пробились тихие слова Натальи:

– А мне нет…

Увидев пораженные взгляды подруг, она вскинула руки.

– Нет, нет, вы не подумайте! Мне очень нравится летать. Но… Знаете, пока мы сидели дома и представляли себя военными авиатриссами, это казалось ужасно романтичным. Но теперь, когда война стала вдруг такой реальной…

– Но немцы не спросят у нас, хотим мы с ними сражаться или не хотим, – жестко ответила Катя. – Прилетят, начнут бомбить, и выбора у нас не останется.

Наталья тихо вздохнула.

– Да знаю я. Знаю. Просто наяву все это вовсе не такое, каким представлялось… И потом, вот уж никогда не думала, что буду воевать за Советы! – с тихим смешком добавила она.

Надя резко остановилась.

– Мы, Наталь, не за Советы воевать будем. Мы будем воевать против немцев.

Дальше шли молча, обдумывая Надины слова и мысленно с ними соглашаясь.