«Он боится потерять мою дружбу, боится больше всего».
– Это не так. Ни с какой женщиной я по-особенному не подружился, – сказал Дроздов серьезно. – Бабушка ошибается. У меня есть единственный верный друг – это ты. И с кем бы я ни дружил – я тебя никогда не предам.
– Па-апа! – пронзительно взвился умоляющий кряк Мити. – Не надо дружить с женщиной!.. Бабушка говорит, что ты забудешь меня!.. Ну, пожалуйста, ну, пожалуйста!.. – просил он с мольбой, и Дроздов ясно вспомнил тот вечерний разговор о непоправимости смерти, когда, захлебнувшись слезами, сын схватился за грудь и выбежал из комнаты, потрясенный навечным уходом матери и осознанием этого страшного «никогда».
– Ты ведь мужчина и мой друг, – заговорил вполголоса Дроздов. – Ты должен мне верить. Я тебе верю и хочу, чтобы ты тоже…
– Папа, до свиданья! – крикнул поспешно Митя, задыхаясь от страха продолжать разговор. – До свиданья! До свиданья!..
«Что же мне с тобой делать, бедный мой Митька? „Бабушка сказала…“. Возможно ли, чтобы она еще продолжала мстить мне?» – хмуро раздумывал Дроздов, шагая по комнате, а умоляющий голосок Мити, будто он, отец, причинил ему физические страдания, еще звенел в его ушах: «Ну, пожалуйста, ну, пожалуйста!»
«Да, бессмысленно закрывать глаза на то, что добро и зло – два лика одной сущности. Это и есть невеселая штука жизнь».
Он подошел к письменному столу напротив незашторенного окна, уже густо-синего, ночного, включил настольную лампу, залившую абажурным теплом папки и бумаги, сел к столу, не чувствуя, однако, ни этого привычного, располагающего к душевному равновесию тепла, ни настроения к работе. Он нехотя раскрыл желтую папку, отданную ему Нонной Кирилловной в день похорон Григорьева, и стал медленно перелистывать заключения специалистов из разных НИИ, собранные для правительства перед Государственной экспертной комиссией и два месяца назад представленные директору института. Очевидно было: Григорьев ознакомился с документами и тогда был способен что-то сделать, но, по обыкновению, ничего не сделал и папку «на самый верх» не передал.
Среди кипы противоречивых, исключающих друг друга материалов, изложенных геологами, экономистами, биологами и экологами, Дроздов нашел заключение Тарутина, пробежал первые фразы, и сразу обдало колючим и злым сопротивлением, где не было ни сомнений, ни вежливых поклонов долголетнему труду многоопытных проектантов из всесильного Гидроцентра, которому с шестидесятых годов бессменно покровительствовал академик Козин, ненавидимый Тарутиным до потери разумной меры. «Что ж, вот оно, его заключение».
«Гидротехническое строительство в бассейне реки Чилим является если не преступным, то несостоятельным и браконьерским предприятием по всем параметрам.
Выводы.
1. В этой части Сибири бессмысленно помпезное строительство гигантских ГЭС.
2. Для Чилима разумнее строительство малых ГЭС («мини-ГЭС») без больших затоплений, электрификация глубинных районов автоматизированными дизельными установками, строительство дальних линий электропередачи от уже действующих ГЭС для снабжения энергией Чилима. Добавлю к этому: высока доля использования малых рек в Швейцарии, Франции (95%), в Италии, Японии (60 – 70%), в США работает сейчас 3000 «мини-ГЭС». В Швеции у каждого фермера стоит ветровая или солнечная установка, и энергия дома идет в общую сеть. Почему мы не учимся уму-разуму?
3. Два самых мощных министерства подменяют острейшие народно-хозяйственные проблемы целями «монопольными». Поэтому проектировщики засекретили служебную информацию от «внутренних врагов» – от «не своей» науки, скрывая от правительства, честных экономистов, экологов фантастическую величину полных затрат для строительства каскада (10 ГЭС) на Чилиме – 20 млрд. рублей. Тактика монополий – сначала попросить 1 млрд. на строительство одной или двух ГЭС и таким образом втянуть народное хозяйство в дорогостоящее предприятие, обещая все блага, на самом деле разоряющее экономику страны.
Добавление к «засекреченности» ведомств: наши информационные коммуникации от зарубежных служб вовсе не засекречены. Они закрыты для нас. Независимая наука, наверное, так никогда и не узнает полного «научного» обоснования, например, проекта поворота северных и сибирских рек. Кто подбросил, скромно говоря, этот проект, преступный против природы, национальной культуры, экономики России?
4. Гидроцентр продолжает разрушать нашу экономику, культуру, окружающую среду. За это мы платим своим жизненным уровнем, и наше будущее существование становится все более неясным. Необходимо без промедления обратиться в правительственные органы (утверждение проекта идет по линии Чилимский край – Госплан – Госстрой – Совмин) с требованием нашего института Экологии отменить решение о строительстве Чилимской ГЭС. Рассмотрение этого вопроса в Государственной экспертной комиссии Госплана СССР имеет смысл только после смены ее председателя и администрации. Не является ли нонсенсом то, что директор Гидроцентра он же и председатель ГЭКа: то есть – сам себя утверждаю. Монополии подкупили науку, сделали ее подчиненной, своей. В Госэкспертизе СССР сидят сомнительные ребятушки, воровски исключающие страницы с критикой уже подписанных «подчиненными» экспертами документов. Преступно и то, что в районе Чилима уже без утвержденного проекта начаты подготовительные работы, а стройка, конечно, объявлена комсомольской, ударной.
Способны ли наша наука и наше правительство подумать трезво и остановить очередное разрушение? Не хватит ли печального опыта Волги, Байкала, Днепра, Севана, Арала, Енисея, Ангары, Ладоги, гниющих и отравленных водохранилищ – Цимлянского, Каховского, Рыбинского, тысячи других рек и озер. И миллионов гектаров плодородных земель, пойм, затопленных, подтопленных, засоленных, загубленных. Впереди гнилая вода, безземелье и оскаленная морда голода. Наука пошла в услужение монополиям и предала народ.
Доктор технических наук, инженер-гидротехник Н. М. Тарутин.
Изучены материалы: 1. Проект Чилимской ГЭС, раздел 2, 3, 4, 5, книга 1, 2: «Обоснование параметров и экономическая эффективность гидроузлов», «Гидроцентр СССР».
«Да, это Николай со своей злостью и прямотой»…
Несколько минут Дроздов сидел с закрытыми глазами, вспоминая ядовитость Тарутина во враждебном столкновении с академиком Козиным на вечере у Чернышова, его холодное презрение к своим коллегам, сначала трусливо молчавшим, затем разъяренным до скандального неистовства, когда Николай уходил уже.
«Когда-то я смотрел на Николая иначе: выходки самонадеянного парня из тайги, – думал Дроздов, потирая болевшие виски. – Но по сравнению с ним я белоручка. То, что после института я хлебнул на стройках, он хлебнул вдвойне на Волге и Саяно-Шушенской. Ему ненавистна формула современного „научного“ равновесия: доказывать правду – все равно что вязальной спицей пахать поле».
Заключение Чернышева, по-видимому, было в конце, и Дроздов вновь пересмотрел документы, читая лишь заглавия, восстанавливающие в памяти содержание материалов: «О Чилимской проблеме», «Быть или не быть Чилимской ГЭС», «Новый шаг в гидростроительстве», «Выбор места для сооружения Чилимской ГЭС», «О содержании ртути и меди в Чилимском водохранилище», «Судьба памятников» – суждения, заключения, выводы специалистов, большей частью не отрицающих новое гигантское строительство, советы продолжить аналитическую проработку отдельных разделов проекта в специализированных НИИ, сделать некоторые уточнения, провести дополнительные исследования, чтобы не допустить неоправданных уронов, ненужных потерь в ресурсах и качестве окружающей среды.
«Ну, вот оно, заключение доктора биологических наук Г. Е. Чернышева. Довольно короткое, скромное».
«1. В Чилимском крае – дефицит электроэнергии. Край самообеспечивается на 50%, другая половина покрывается за счет объединенной электросистемы Сибири (ОЭС). Расчеты показывают, что ввод Чилимской ГЭС для системы региона экономичнее, чем увеличение потоков электроэнергии извне.
