— Да, в того, кто забрал. В того, кто послал весь Дион к бешеным псам ради тебя. В того, кто готов жизнь за тебя отдать…

— Да ты нормально говорить научись, принц-недоучка, а потом в женихи набивайся, а то только и можешь, что гнобить и травить, сыпать в глаза своей жертвой. Бедный, брошенный. А я? Без отца теперь из-за вас с Рэем! Ублюдков, которые решили, что могут вершить чью-то судьбу. Да вас казнят за это! Обоих. Мрази. Ненавижу тебя. Ясно выражаюсь? — злость лилась с губ, но сердце сжималось на каждом слове. Я не переживу, если с ним что-то случится, но он не узнает. Никогда и ни за что.

— Дурочка, — выпустил мое лицо из захвата и тут же заключил в крепкие объятия. Прижал к вздымающейся груди и зарылся ладонью в волосах. — С чего ты взяла, что он умер? С Рэя убийца, как с меня король Эртина, — хмыкнул и погладил мою шею. — Его укусы не убивают из-за дара исцеления, а я знал, куда бить, чтобы просто обездвижить противника. Мы не настолько чокнутые, чтобы убить правителя Ветроны. Поверь, убить дракона не так просто. Когда мы уходили, он был жив. А если бы вдруг умер, весь постоялый двор говорил бы только об этом.

Да, папа регенерирует очень быстро, в отличие от меня — недодракона, но… тогда мне казалось, что раны несовместимы с жизнью.

— Ты не врешь сейчас? — заглянула Арману в глаза, справляясь с накатившим трепетом.

— Нет. И с этого дня я больше никогда тебе не совру, Лиа. Ты хотела правды, хотела увидеть меня настоящего, — пожал плечами. — Так вот он я. Бастард-неудачник и бывший чокнутый фанатик, который едва не погубил самое дорогое, что есть в его жизни… — поджал губы и опустил ресницы, прикрывая их тенью яркий блеск глаз.

— А если исполнится пророчество? — посмотрела с вызовом. — И я, правда, стану тем самым монстром, что погубит мир?

— Неправда, — с нежностью коснулся щеки и улыбнулся. — Добродушнее тебя, я никого не встречал, — замотал головой. — Раньше я слепо верил Элияру, потому что нашел в нем настоящего отца. И не замечал, что он использовал меня. Не замечал, что на самом деле идет война кланов за корону Эртина, а он жаждет власти. И мама всегда его поддерживала. Думал, любит сильно, а теперь понимаю, что моими руками хочет отомстить Аллану Грею — моему отцу и королю Эртина. Рэй был прав, когда говорил, что я участвую в саботаже.

— Я тебя лишь кусаю… — прыснула, — словами, но все равно, а ты меня добродушной считаешь? За какие заслуги?

— У тебя есть причина меня кусать, — горько улыбнулся Арман и набрал полную грудь воздуха. — Ты всегда проявляла ко мне сострадание, несмотря на то, что я сделал с тобой, — опустил взгляд. — Такого никто никогда для меня не делал, — едва уловила шепот оборотня.

— Сострадание? Что ты говоришь? Откуда? Я за себя пекусь, потому что не хочу подохнуть. Эгоизм же, — лукаво заулыбалась. — Посмотрим, что ты скажешь, когда метку получится снять.

Вспомнив, что папе много лет назад пришлось практически умереть, но стигма, связывающая их с мамой, так и не исчезла, я незаметно сжала кулачки.

— Эгоизм? — эртинец поднял неверящий взгляд. — Это хорошо, — улыбнулся в ответ. — Неважно, что будет потом. Тебя родные ждут. Когда окажешься рядом с ними, моя душа успокоится, — почти невесомо поцеловал меня в лоб. — Поехали, ящерка? Соскучилась, наверное, по маме и папе…

Я слабо кивнула. Не понимаю, что он задумал. И хотелось доверять, но после всего, что было… скреблось что-то в груди. Не то недоверие, не то предчувствие.

Да и то, что Арман — бастард — все еще меня шокировало. Хоть и внебрачный сын, но королевской крови. И Рэйден… тот, за кого они с самого начала собирались меня выдать.

Лилиан

Уже стемнело, но мы гнали лошадей по дороге в сторону Ветроны на предельной для этой местности скорости. И лишь когда лес загустел и тропинка сузилась, перешли на спокойный шаг.

Я почти ничего не видела — тяжелые тучи заволокли холодный свет лона. Арман, постоянно оборачивался и, сверкая глазами, как маячок, вел меня за собой.

Зеленые светлячки вдруг зависли в воздухе и опустились. Эртинец сошел с лошади, и я натянула поводья, останавливая коня.

— Дальше в темноте не пройдем, придется устроить привал до рассвета, — оборотень закопошился в сумке и подошел ко мне. — Давай руку. Я знаю это место. Здесь в чаще прячется заброшенный храм Агиса — нашего бога плодородия. Там и переночуем. Судя по влажности и запаху — опять дождь собирается.

Что-то в тишине зашелестело. Справа, но эхо разнесло звук в разные стороны, отчего почудилось, что нас окружили.

— Арман, — я замерла рядом и прижалась в страхе к его плечу. — Там кто-то есть, — и показала туда, где едва слышно шуршала листва.

— Не бойся. Здесь я — самый опасный хищник, — мягко поцеловал в щеку и обнял за талию. — А это просто ветер.

Я прижалась к оборотню теснее и все равно прислушивалась.

— Там точно что-то есть… Мне страшно.

Он засмеялся и, подхватив меня на руки, прижал к себе, словно малое дитя, и понес в непроглядную тьму.

— Лиа, если не змеи, то можешь ничего не бояться. Этих тварей не терплю, — опасливо вздрогнул.

— Зато они вкусные, — протянула я и, облизнувшись, обняла Армана за шею — ни за что не спущу ноги на землю, там сейчас, наверняка, полно всякой живности, особенно пауков с мою ладонь. Бр…. — Не отказалась бы сейчас от нежного мяса.

— Ну раз ты готова защитить меня от змей, так и быть, поделюсь, — шепнул мне на ухо эртинец. — Полная сумка еды. А я говорил, что надо поесть. Совсем исхудала за эти дни, — и с укором сверкнул глазами.

Я уткнулась в сладко-пахнущую грудь мужчины и заулыбалась украдкой. Зря не поела, уперлась, как дурочка, но разве могла в себя кусок впихнуть, когда эта пигалица возле оборотня околачивалась?

— Я не нравлюсь тебе худой? — тихо спросила.

— Глупая, — рассмеялся он. — Ты мне и толстой будешь нравиться… Особенно с округлившимся животиком, в котором… — Арман так резко вспотел после этих слов, что рубашка пропиталась влагой. Закусил губу и напрягся.

— Я буду плохой матерью, — призналась. — Я жесткая, принципиальная и… плохо выражаю свои нежные чувства, тяжело иду на уступки, а еще… — прикрыла глаза и ненароком снова вдохнула запах кожи оборотня. От этого аромата у меня сводило судорогой все тело, а внизу живота закручивался горячий уж. — Я не хочу детей.

— Почему? — свернув с непроглядного пути куда-то вправо, смутился эртинец.

— Мама, — я сглотнула горечь. О таком говорить было сложно, привыкла все в себе держать. — Мама после меня несколько раз теряла ребенка, и я теперь… боюсь. Это невыносимо больно.

— Жаль твою маму. Моя тоже не смогла забеременеть после меня. Очень переживала. Может, поэтому мне хочется нянчить тройняшек, как мой дядя, — Арман мечтательно посмотрел в небеса и опустил взгляд на мое лицо. — Есть такая сокровенная мечта. Не представляешь, волчата такие милые, — настолько искренне-теплой улыбки на его лице я еще не видела.

— А когда вы перевоплощаетесь? Как это происходит?

— Как только малыш становится на ножки, он может превратиться в волчонка. А вот дар проявляется уже в подростковом возрасте. И он у каждого оборотня особенный и неповторимый. Вот меня в день инициации прозвали «Повелителем чувств» и выжгли тату на руке, — показал он запястье с черной татуировкой в виде круга, в центре которого красовался узор, отдаленно напоминающий снежинку.

— Бедные твои избранницы, — залюбовалась его лицом в сиянии выглянувшего из-за туч лона. — Никогда не знаешь, когда ты сходишь с ума от любви, а когда это всего лишь… твой дар.

— Несчастные, да, — рассмеялся оборотень и подошел к покосившемуся крохотному зданию. Пригибаясь, вошел в проем. В лицо дохнуло сыростью. — Но никто не жаловался, — Арман ухмыльнулся так самодовольно, как умел только он. Поставил меня на ноги, достал из сумки покрывало и расстелил на площадке из камней. Почесал затылок и посмотрел на меня. — Нужен огонь. А это по твоей части.