Мне многое рассказывали сестры о истинных парах, чаще всего они насмехались над несчастными, искренне считая подобное чушью. Это отношение передалось и мне, я с самого начала не воспринимала Михаила серьезно, считая его эмоции лишь надиктованными чувствами, не более того.

Ньяла как-то раз насмехалась над тем, что происходит с парами, если один из них умирает. Она с упоением рассказывала о муках, которые ждут того, кто выживет. Страдание и боль — как физическая, так и моральная. Во стократ усиленная продолжительностью жизни. Тебя словно разорвали на части, слегка подлечили, но раны продолжают кровоточить — вот, что ожидает оборотня в ближайшем будущем.

Обряд очищения… Это ритуал, когда валькирия лишается самого ценного — символа своего рода. Крылья отрезают раскаленным кинжалом — долго, очень медленно, и перед этим выдергивают маховые перья, сжигая их в алом пламени. Считается, что такая валькирия не найдет покоя, что ее душа обречена на скитания и муки.

Единственное, что они не в силах у меня забрать — это оружие духа. Мое копье всегда со мной, но поможет ли оно? Думаю, что нет. Самое вероятное — его сломают. Численный перевес никто не отменял.

Что же делать? Как выжить?

Перед очищением пленным не давали еды и воды. Три дня голода и жажды, бессилия и боли.

И маленькое окно, которое все еще пропускало солнечные лучи, было единственным светлым пятном надежды в моей ситуации.

Леонид

— Да тише ты! — оборотень сильно нервировал, комментируя каждое мое действие, из-за этого хотелось рычать и высказать все, что думаю.

— Идиоты, — Томас раздражал еще сильнее, наблюдая за моими пытками.

— Замолчите оба! Достали уже! — испытав всевозможные варианты, я понял, что магия не позволит даже сломать прутья решетки — она крепко связывает камеры в единое целое, что не дает и шанса на побег. — у меня кроме когтей больше ничего не осталось!

— Как будто когтем можно вскрыть замок! — рыкнул вампир, звереющий на глазах. Нужно было что-то делать. Или Хартманн убьет Томаса, либо Томас иссушит оборотня. Ни тот ни другой вариант меня не устраивал.

Обычным когтем вскрыть замок может и нельзя, но я же вампир! И когти у меня прочные! А тут везде магия! Значит расчет именно на энергетическое воздействие, а не физическое… И замок так заманчиво висит…

На самом деле нервы уже сдавали. Я осознал, что впервые оказался в подобной ситуации, когда просто закончились идеи и варианты побега. Пусто! Ничего! И Михаил заперт в клетке с голодным вампиром. Да я бы сам при желании свернул Томасу шею.

К великому сожалению в такой темноте сила управления не работала — необходим четкий зрительный контакт, чтобы заставить кого-либо следовать моим приказам, нас же разделяет черная густота, в которой мелькают лишь еще более черные пятна. Отвратительно! Единственные, кто хоть как-то скрашивал наше пребывание в заточении — крысы. Прекрасная альтернатива пищи, которая разбежалась, осознав, что в камерах сидят вполне плотоядные твари. Странно, что они вообще прибежали в эти залы, вампирскую плоть они не едят, но тогда что здесь делает эта стая?

Я остановился на время, перестал терзать висящий на решетке замок и задумался.

А ведь действительно — крысы. Почему они здесь? Тут нет еды, здесь гнилая вода, очень сыро и влажно, до ужаса темно. На первый взгляд кажется — для стаи идеально, но только не среди умирающих вампиров. Когда нет человеческой крови — любая подойдет. И крысы уж точно не стали бы ползать среди тех, кто в любой момент, как и я, мог их съесть.

Но тогда почему они здесь и как сюда проникают?

— Ты как? Живой? — обеспокоенно поинтересовался Хартманн.

— Я думаю, — ответил я, стараясь не выдать своим голосом одну очень неприятную догадку.

— Вам не выбраться, — Томас как всегда подливал масло в огонь, но все же не выдержал и задал интересующий его вопрос, — я понимаю, что не выживу, Вернер. Я здесь уже… давно… даже не понимаю, насколько, потому что время в темноте ощущается иначе, так все же… Как? Как вы смогли побороть жажду?

— Почему хочешь знать? — догадка крутилась на языке, она мелькала в мыслях, но так и не сформировалась. Я четко осознавал, что с темницей происходит нечто странное, но вот что именно — не понимал.

— Я сам пытался. Очень … долго… — вампир запнулся на полуслове, тяжело вздохнул и продолжил, — но стоило мне учуять кровь… Я терял себя, это как затмение. Все меркнет перед глазами и ты видишь лишь то, как по венам сочится густая, алая жидкость, сладкая на вкус и теплая на языке. Все мои попытки, все мои установки и желания были разрушены в мгновение ока, стоило Агнесс привести свой сосуд.

— Так тебя обратили не так давно, получается? — Михаил меня в какой-то степени спас, он отвлек на некоторое время Томаса, дав мне тем самым собраться с мыслями.

— Пятьдесят лет назад. Я спокойно жил в небольшой комнате, был одинок… Меня ограбили, ударили по голове чем-то тяжелым, а потом я очнулся вампиром. Как сказала Агнесс, она услышала крики, решила помочь мне.

— И как, помогла? — хмыкнул я, прекрасно понимая, что такая, как Агнесс просто так никому помогать не станет. Да Томас и сам в курсе, странно, что ломает комедию.

— Конечно же нет! — вампир печально выдохнул, — я же не совсем идиот. Ограбление стало поводом, а потом выяснилось, что у меня дар был. Зачатки совсем, никому не нужные. Когда я узнал о вампире, способном сдерживать жажду, я не поверил, что такие существуют. Честно. Да до сих пор не верю.

— Он довольно часто мог сорваться, — спокойно заметил Михаил. В принципе, я знал, что он сейчас расскажет — эта информация не столь важна, так что пусть оборотень тянет время, — поэтому я довольно часто отправлял его в нокаут. А сколько раз он меня кусал… ужас просто…Я его даже приматывал цепями в подвале, когда у Вернера окончательно крышу сносило.

— И цепи не рвались? — удивился Томас.

— Конечно рвались! — хмыкнул Михаил, — поэтому я стал использовать эльфийскую сталь. Сколько трудов было вложено в то, чтобы договориться с русским отделом этих чертовых остроухих! Тут подпиши, тут печать поставь… пошел вон, сюда не иди… а чего подпись такая корявая? А давай-ка ты нам все бумажки перепишешь? Я думал рехнусь… Но чего не сделаешь ради друга, да, Вернер?

— Ага, — шепнул я продолжая наблюдать и думать.

Камера… Стандартная, как обычно с соломой. Зачем солома? Нас же сюда помирать кинули… Влаги много, даже странно, что настолько — откуда? Мы же не в средние века живем. Запах гнили… Плесень в углах. Что-то не то. Даже привкус крови на языке непривычный. Чем таким питались крысы, что кровь стала такой… такой безвкусной? И этот Томас. Не могу сказать, что его вопрос не логичен, любому вампиру было бы интересно, как я смог сдержать жажду.

— А можно еще спросить? — Томас не унимался, откашлялся, рыкнул, чем напугал оборотня, — вы вообще не пробовали человеческую кровь?

— Пробовал, — спокойно ответил я вспоминая любимую Марианну. И ведь не соврал, истинная пара — это не простой человек. Думаю, Хартманн все прекрасно понял, он почуял, что что-то назревает, но мешать не стал, просто слушал.

— И как потом? Неужели не убил? После долгой борьбы с жаждой…

— Нет, мне Михаил помог, — а вот тут я уже наврал. Нагло и безбожно.

— Я его по голове чугунной сковородкой ударил, думал прибил на радостях… но нет, наш вампир живехонький… И человек тот тоже не пострадал, кстати.

— И как вы все объяснили жертве насилия?

— Да эта жертва меня чуть на тот свет не отправила, — вспоминая поведение Марианны все тело мгновенно вспыхнуло. Внутри разгорелся огонь, который заполонил собой каждую клеточку организма. В воспоминаниях тут же возникли ее прикосновения и улыбка, то, как она откидывает назад рыжие волосы, как смеется в ночи, как плачет, как прижимается ко мне всем телом и нагло, опять же совершенно безбожно, вгрызается мне в шею! — так что мы квиты… Кстати, я кажется придумал, как нам сбежать…