Это делать намного тяжелее, чем пичкать ребенка всеми ремеслами и знаниями. Независимо от материального положения и культурного уровня родителей, характера семейных отношений и количества членов семьи необходимо настраивать ребенка самому держать вожжи жизни. Именно от этого зависит то, как он проживет свою единственную и неповторимую жизнь, реализуется в нем его талант и гений (если «ангел коснулся крылом») или нет, а не от количества (многообразия) знаний, навыков и умений. Всесторонность не в актуальном владении всеми качествами сразу (это невозможно уже потому, что они в разном возрасте разные), а в том, что ты в состоянии реализовать разумно с учетом всех моментов то, что тебе нужно, можно, доступно, желаемо; того, кем ты в данный момент, в данном месте, в определенных условиях и обстоятельствах хочешь и можешь быть или казаться. Всесторонность — это способность самореализовывать собственную сущность сообразно ситуации: времени, места и обстоятельств на основе того, что тебе отпущено природой (судьбой, «ангелами»).

Чтобы ребенок был всесторонним, духовно богатым и жизнестойким, вовсе не обязательно записывать его во всевозможные кружки, студии, школы, курсы и пр. Вы можете заниматься ограниченным количеством дел или даже одним, но научите ребенка делать это самостоятельно, все время оставаясь самим собой. Учите его развивать себя на основе вечных ценностей, среди которых одно из главных мест принадлежит красоте. Не сердитесь, когда он «мешает» вам его учить. Когда не желает слепо и шаблонно повторять за вами («упрямится»), когда нарочно делает по-своему («портит»). Хотя понимает и знает, как делать правильно. «Оракул» в лице непонятных современной «научной педагогике» механизмов подсказывает ему, чтобы взрослые не мешали ему быть красиво всесторонним, а не просто как механический носитель совокупности разных знаний и умений. Отец великого Сократа, камнетес Сафроникс, послушался оракула, который подсказал ему не мешать ребенку своим «воспитанием». Что из этого получилось, всем известно. Не мешайте ребенку импровизировать, присутствуйте при этом, поддерживайте его, помогайте ему. Чтобы у него получилось «по-взрослому». Детские игры — дело серьезное: становление в ребенке этой самой метафизической красоты. И так во всем: от самых мелких пустяков до глобальных (судьбоносных) по вашему мнению дел семьи и вашей совместной жизни. В этом и закладывается всесторонность: во всем бесконечном самому нести крест ответственности за себя. Больше некому: родители умрут, соседи ошибутся, друзьям будет некогда, а бога — нет. Истинное всестороннее развитие — это формирование свободы, которая обеспечит ребенку не только эмпирическую, но и теоретическую красивую жизнь.

Идеал линейно (механистически) понятого всестороннего развития наивностью родителей и домашним воспитанием не исчерпывается. При близком рассмотрении явно или скрытно звезда эмпирической всесторонности светит и над системой отечественного образования.

Школьник продолжает судьбу «всесторонне» развитого родителями дошкольника. Идеал реальной школьной практики и педагогики, чтобы не декларировалось теоретически, та же — всесторонне развитая личность, трактуемая еще более специализированно как совокупность как можно большего количества знаний. Олицетворением «всесторонности» становится максимальное наполнение ребенка всевозможными знаниями. «Широкая образованность», «энциклопедическая эрудиция» и пр. — голоса из того же хора «всестороннего развития». Сотни дисциплин и миллион разнообразной информации. Чем больше — тем лучше. Замучаю, но научу, потом еще спасибо скажет — таков лозунг отечественной школы. «Потом» означает, если эти знания когда-нибудь пригодятся. А если нет? Не знаю, кто и как это подсчитывал, но ходячим мнением уже стало, что получаемые в школе знания на 90 % потом оказываются бесполезными. Но критерий профессионального мастерства учителя и показателей школы — количество знаний. Чем их больше, тем ученик ближе к идеалу «всесторонне» развитого человека.

«Красивое знание» опять-таки по-нашему это не максимально большое количество знаний, а знания, которые дадут возможность человеку прожить счастливую жизнь. Счастье — это состояние, когда человек живет в согласии с собой, людьми и с миром. Для этого важно не количество, а качество знаний. Красота — та часть знаний, через которую оно превращает частную деятельность человека в нераздельную составную часть жизни общества и природы, включает человека в бытие мироздания не просто эмпирически, а как сущностную силу, осознающую свое место и значение в космосе. Если «педагогика — это общественный механизм связи поколений на векторе роста в людях гуманистического начала»^{85}, то красота — необходимая ее составляющая, ибо гуманизм сам по себе красивое качество человека.

Если под красотой представлять готовый набор рецептов, как тот или иной предмет сделать красивым, оставаясь этому предмету внешним и чуждым, то в таком отношении красота будет выглядеть особой отделенной от предметов и событий вещью, природа которой не имеет ничего общего с тем, что она должна сделать красивой. Такая трактовка красоты присуща миру конечных эмпирических предметов, событий и явлений. Но человек — сфера особая, в нем, как мы выше подчеркивали, есть метафизическое космическое начало, по отношению к которому неоткуда взять готовые рецепты красоты, ибо это начало сущности бытия. Здесь красота, чтобы не оставаться за пределами человеческой сущности, чтобы на деле быть красотой человеческого существования и сущности, должна быть внутренне присуща человеческой природе вообще. Дефиниции и дескрипции красоты будут в этом варианте выражением в формах мысли собственного развития человеком в себе человеческого начала, т. е. того, что делает людей людьми во все эпохи и времена. Красота школы, как и красота социума или человека, есть выражение собственного сущностного развития школы в нем самом. Метафизическая красота не привносится в школу извне политиками, реформаторами или мудрыми теоретиками. Красота есть имманентное школе проявление ее собственных сущностных характеристик. Создание красивой школы не означает ее модернизацию по рецептам мудрых теоретиков, которые не переступали порога школы, а теоретическое бытие тех, кто непосредственно в ней работает.

Творчество И. Канта принято делить на два периода: до критический и критический. Первый характеризуется созданием гипотезы происхождения солнечной системы, объяснением приливов (отливов), влиянием Луны и замедлением вращения Земли вокруг оси и другими работами в области научного познания. Второй этап — это разработка «критической философии», принесшей его автору славу великого мыслителя. Эти «два Канта» известны всем.

Но есть еще один Кант — повседневный, обыденный, здравомыслящий, о котором говорят лишь тогда, когда речь идет о странностях его личной жизни: от рождения слабое здоровье, не помешавшее, однако, прожить 80 лет; необычный распорядок дня и питания; чрезмерная регламентация всех дел; монотонная пунктуальность; отсутствие семьи и детей, не мешающие ему весьма категорично советовать, как учить и воспитывать детей, и прочие. Этот третий Кант отделен от первых двух и стоит особняком, выпадая из поля зрения и внимания исследователей его духовного творчества. Кант докритический — ученый. Критический — философ. Повседневный — обыватель Кенигсберга, остающийся в тени первых двух, тех, кто занят познавательной и творческой деятельностью. Последний занят лишь бытом и в дела первых двух вроде и не вмешивается. Но это не так, даже совсем не так. Третий Кант тоже мыслит, тоже рассуждает, тоже присутствует в творческой биографии как самостоятельная интеллектуальная позиция. Кант-обыватель не просто биологическое тело, прислуживающее первым двум, а самостоятельный мыслитель. Показать особую позицию «третьего Канта» по отношению к двум знаменитым его ипостасям — задача данной статьи. Для демонстрации мы выбрали область деятельности Канта, которая по непонятной причине тоже остается мало исследованной — педагогику. Странность в том, что, во-первых, Кант всю сознательную жизнь проработал педагогом, во-вторых, читал два десятка лет курс педагогики, в-третьих, написал в конце жизни (не завещание ли или не итог ли всей жизни?!) престранную статью «О педагогике», которая датируется 1803 годом. Об этой работе и пойдет речь, хотя «третий Кант» присутствовал в течение всей драматичной творческой жизни. Для «третьего Канта» можно было бы найти и множество других примеров, но этот показывает наиболее выпукло весь трагизм долгой однообразной жизни кенигсбергского мыслителя.