– Там передохнем, – крикнула суккуба, останавливая жеребца. – Лучше отпустить их подальше от трактира. Сегодня они все равно уже устали.

Если с посадкой не повезло Каввелю, то при спуске с лошадиного крупа неприятности выпали на долю Антонио. Его скакун затормозил так резко, что парень, как пушинка, перелетел через голову единорога и совершил довольно неприятное путешествие в сторону толстого черного ствола то ли дерева, то ли куста, усеянного толстыми футовыми иглами.

– Мамочка! – успел пискнуть Бурбалка, зажмурившись и пролетев «кактус» насквозь без единой царапины.

Плотоядное растение недовольно клацнуло сотней челюстей вслед неуловимому ужину и утробно заворчало.

– Поздравляю с очередным рождением! – помог ему подняться Каввель, первым оказавшийся подле упавшего товарища.

– С-с-спасибо! – застучал зубами парень, отряхивая одежду от пыли.

– Значит, твоя призрачность никуда не ушла, – спешился рядом Михель. – Радуйся! Тебе необыкновенно повезло, хотя мне это очень не нравится.

– Д-да я п-п-просто счастлив, – отозвался Антонио, с ненавистью глядя на удаляющийся табун.

***

Замок был обнесен невысокой стеной из простого серого камня. Распахнутые настежь ворота никто не охранял.

У входа ошивался невзрачный бесенок, размером с собаку. Серое тельце, пара кожистых крыльев, сложенных за спиной, и зубастая мордочка вызывали исключительно жалость. Пуут держал в руках миску с лежащей на ней парой медяков.

– Подайте защитникам окружающей среды. Редкая тварь может исчезнуть в любой момент. Нужны души или хотя бы немного денег, чтобы сохранить популяцию, – заблеял он на пуутском.

Суккуба рассмеялась и бросила в миску серебряную монетку, позаимствованную из кармана Михеля.

– Благодарю, великая госпожа! – восторженно завопил попрошайка, тут же рванув внутрь. – Теперь на кружечку хватит.

– Это имп, – сообщила Хиенна остальным. – Их у нас больше всего.

– Крас-ный бор-ще-вик, – прочитал на вывеске по слогам Антонио, когда компаньоны прошли во внутренний дворик и приблизились к кирпичному зданию в центре. – Отличное название.

– Да, мое любимое место, – открывая дверь в форме крыльев летучей мыши, произнесла Хиенна. – Прошу сюда!

В ту же секунду сквозь распахнутые створки пендельтюра[1] вылетело бесчувственное тело попрошайки, а изнутри донесся одобрительный рев нескольких десятков глоток.

– Чтоб я тебя тут больше не видел! – перекрыл всех чей-то громогласный вопль на пуутском.

Вслед за этим грянула озорная музыка.

– Отменный удар, – радостно прокомментировала пуута и вошла первой, подобрав выпавшую из кулака недотепы монету.

Внутри было сильно накурено. Сквозь густые клубы кальянного и табачного дыма за деревянными столами смутно угадывались силуэты обнимающихся парочек. Гигантское подобие сороконожки, одетое во фрак, играло на пианино, помогая себе половиной конечностей. На сцене четыре скудно одетые суккубы отплясывали канкан. Каждое их движение сопровождалось свистом и улюлюканьем большей части мужской аудитории, не занятой в данный момент поглощением выпивки.

Каввель, вошедший следом за Хиенной, тоже присвистнул. Увиденное до боли напомнило ему один из баров в родном порту Мираса: та же атмосфера всеобщего веселья и опасности. Какими бы жизнерадостными ни казались посетители, в любой момент их пиратская сущность могла вырваться наружу во всей своей красе.

– Суадди, Хиенна! Нотням пен самуа![2] – заорал заметивший новых посетителей широкоплечий мордатый человекоподобный бармен с избыточной волосатостью на теле, скромно прикрытой длинным кожаным фартуком. – Та кон кунь кю араи? Кунь дзя тамья урай кай?[3]

Он, как и меньшинство пуутов, имел некоторое сходство с лумейскими расами, отличаясь от них наличием рожек на лысом черепе и несколькими шипами на плечах и локтях. Правда, лица даже человекоподобных демонов вызывали исключительно отвращение своей уродливостью в отличие от прекрасных хоть и злобных ликов жахани. Зато бармен походил скорее на суккубу и отличался миловидностью.

Большая же часть посетителей напоминала выходцев из ночных кошмаров. Из отличительных черт преобладали чешуя, обилие фасеточных глаз, у иных присутствовал избыток конечностей и шипов на теле. Импы – маленькие крылатые бесята разных цветов составляли подавляющее большинство клиентов. Михель никак не мог отделаться от мысли, что видит уродливых чешуйчатых детей с крыльями.

– Мейми, пуок као пен пуюн[4], – ответила немного смущенная демонесса, ловя на себе заинтересованные взгляды суккуб со сцены.

Михель мысленно сравнил их с Хиенной и пришел к выводу, что танцовщицы сильно уступают по всем параметрам.

– Путхукн хрукс ксари? Нэй нюуэ? Тээ ксюангри?[5] – морда бармена на мгновение выразила крайнее удивление.

Спустя секунду профессионализм взял свое. Работник стойки пристально осмотрел спутников своей частой гостьи, но не стал лезть в чужое дело.

– Друзья так друзья, – равнодушно сказал он на хорошем всеобщем. – Что пить будете?

– Нам бы водички, – попросил Гарб.

Живительная влага из их запасов закончилась часов пять назад, а сухой воздух пересушил рот так, что язык стал таким шершавым, что царапал даже зубы.

– Чистую воду желаете? – поднял на него глаза бармен и чуть подался назад, осознав габариты гоблина. – В моем заведении можно расстаться со своей жалкой жизнью множеством другим способов.

– Вода без примесей смертельна для пуутов, – шепнула Хиенна.

– Ром хотя бы есть? – с надеждой спросил минотавр.

– Мирасский ром, эльфийское полусладкое с пряностями, эльжахимская ремма, филгардский эль, селестийская амброзия и медовуха от полуросликов, – принялся загибать узловатые пальцы работник барной стойки, напустив на лицо бесстрастное выражение. – Любой алкоголь из обитаемых миров, какой пожелаете. Даже шеольная психоводка есть, но я бы не советовал – это на редкого любителя. А воду больше не просите. Я ядами не торгую.

– Мне нравится в этой разливайке! – заявил пират, топнув копытом.

Возле него тут же нарисовалась демонесса-фурия. Если бы минотавр не знал, где находится, то мог бы принять ее за представительницу своей расы, весьма симпатичную к тому же. И все же он моргнул, пытаясь отогнать наваждение. Фурия ему понравилась, хоть он пока и не сообразил, считать ли ее ровней себе.

– А меня Фьяра зовут! Пойдем, потанцуем, душка? – кокетливо предложила демонесса на пуутском, увлекая Каввеля за собой.

Он растерянно улыбнулся, не поняв ни слова, но приглашение принял.

– Попить что-нибудь есть? Не выпить, а именно попить? – спросил на пуутском Антонио.

– Мы обычно пьем лаву из реки, но вам это вряд ли подойдет, – нахмурился бармен, не сводя глаз с Гарба. – Есть у меня одна экзотика – гадость редкостная, но для вас, наверное, сгодится. Портится быстро, стоит безумно дорого. Молоком называется.

Друзья расположились за столиком в углу с кубком теплой белой жидкости каждый, с интересом наблюдая, как неуклюже минотавр пытается повторять грациозные движения партнерши.

– Ему понравится, – сообщила Хиенна и добавила шепотом, – если только он не вздумает сопротивляться, когда его…

Суккуба задумалась и не стала продолжать фразу. Последнюю часть никто не услышал.

– Спорим, ты первый накидаешься? – попытался подбить Адинука на соревнование Антонио.

– Нет, ты, – возразил бард, принимая вызов поднятой керамической кружкой. – Чур пьем только полусладкое гвенидейлское.

Гарб неодобрительно посмотрел на обоих, но не стал портить веселье. В конце концов можно немного расслабиться.

– А откуда здесь это все? – с любопытством разглядывая обстановку, поинтересовался Адинук, не забывая прихлебывать вино большими глотками. – Я слышал, перемещаться вот так запросто между мирами нельзя.

– Совершенно верно, – подтвердила принцесса. – Живым такие путешествия не под силу. Зато обмен золотом и товарами через порталы никто не запрещал. Что не запрещено, то разрешено, а золото везде любят.