Краем глаза орк увидел шевеление позади Адинука и чуть не сорвался с обрыва, непроизвольно сделав шаг назад. Он никогда не сможет привыкнуть к пауку такого размера. Милена как раз в этот момент решила покинуть убежище и вылезла из котомки. Увидев балансирующего на краю орка, она, не тратя время на раздумья, совершила прыжок и ловко отдернула друга своего хозяина от края.

– Да не бойся ты ее так! – пожурил воина Адинук. – Ты же летать не умеешь, как дельфин!

– Тебе легко говорить, – зеленокожий поежился, стуча зубами вовсе не от испуга, а от холода.

Он буравил Милену своими глубоко посаженными карими глазами.

– Ты с пауками полжизни прожил, а меня в детстве заставляли их есть в воспитательных целях. А потом хозяин однажды в шутку сказал, что их родня когда-нибудь придет мне мстить.

– Б-р-р, – сказал бард, зарываясь обеими руками в волнистые соломенные волосы. – Даже у нас до такой жестокости не опускаются. Ты это, прости нас с Миленочкой. Если бы раньше знали, то не стали бы тебя так часто тревожить.

– Забыли, – тихо произнес орк, прикрыв веки. – Я постараюсь не бояться хотя бы ее, хотя это чертовски сложно. Я даже готов на секунду поверить, что мы друзья.

Он постоял так еще с минуту и добавил:

– А можно она все-таки посидит внутри?

Паучиха обиженно щелкнула жвалами, потерлась головой о ногу эльфа и уползла обратно в котомку.

Михель сидел все это время, не меняя позы, даже когда в него на полном ходу падала драконья туша. Человек все еще тщетно пытался исцелить возлюбленную, и лишь в самый последний момент, словно отмахиваясь от надоедливой мухи, мощным ударом мозолистого кулака подправил траекторию полета досадной неприятности. Туша, отброшенная незримым импульсом, пронеслась мимо.

Из тумана с тихим ржанием вышли единороги, еле слышно цокая копытами по камням плато, и обступили лежащую суккубу. Хиенна слабо им улыбнулась, получив в ответ порцию уже возмущенного ржания – лошадки не могли поверить, что с их подругой приключилась беда. Вдруг весь табун возмущенно зафыркал и повернулся рогами в сторону тропы, укрыв за спинами жеребят.

В тумане раздался лязг металла, и через секунду на плато вышел огромный жахани, закованный в сияющие золотистые доспехи с копыт до рогов.

– Муфад'ал? – не поверил своим глазам Адинук, каким-то чудом узнав прибывшего за поднятым забралом.

– Бисму кулель ашрари[1]! – ахнул в ответ латник, снимая шлем.

По его красному инфернальному лицу стекали крупные капли пота.

Библиотекарь не привык к прогулкам по горным тропам да еще в доспехах. Белые зрачки расширились, делая черные глаза дьявола похожими на нарисованные неумелым художником.

– Как вы попали в Великий Разлом, друзья мои смертные? Я смутно помню, как мы стали невольными зачинщиками мятежа, а потом…

Лошадки подозрительно смотрели на жахани, прикидывая, скинуть его в пропасть сразу или стоит все же немного выждать.

– Тебе память отшибло, что ли, лишенец? – вскинулся Аггрх. – Ты же сам сбежал во время турнира. Хиенне даже спасибо не сказал за свободу.

– Меня освободила из рабства эта пуута? – поразился алхаким, пытаясь рассмотреть за крупами единорогов лежащую суккубу. – Я в долгу перед ней. Чем я могу помочь?

– Опять он о долге, – хмыкнул Аггрх.

– А чем можешь? – поинтересовался Адинук. – У нас тут драконье нашествие. Представляешь, Минору-то оказался перводраконом.

Дьявол застыл с открытым ртом.

– Мои записи не дали полноты картины, – пожаловался он. – Позвольте порыться в вашей памяти, чтобы войти в курс дела.

– Валяй, – беспечно разрешил эльф.

Муфад'ал зажмурился и мысленно потянулся к разуму барда. С содроганием он высвободился из полубезумных бредней, яркими образами мелькающих в голове эльфа вперемешку с грудами рифм разной степени паршивости, и отчаянно помотал собственной. Сбросить дурман, царящий в разуме Адинука, получилось не сразу.

– Все так плохо? – робко спросил алхаким.

– Возможно, даже хуже, – подтвердил орк. – Хотя, может, и лучше. Он далеко не все видел, поэтому часть наверняка нафантазировал.

– Надо что-то делать, друзья мои! – выхватил огненный меч из ножен жахани.

Единороги испуганно отпрянули, едва не затоптав Михеля с Хиенной. Монах, утратив самообладание, сильно шлепнул ладонью по крупу ближайшего жеребца, оказавшемуся самым крупным в табуне. Тот взвился на дыбы и бросился на Муфад'ала как на главного виновника переполоха.

– Мамочка-прародительница! – отпрыгнул в сторону невезучий дьявол, роняя шлем.

Мгновение отделило его прыжок от участи быть сброшенным вниз с семисотфутовой высоты.

В этот момент на краю обрыва материализовался Минору, объятый странным зеленоватым свечением. Единорог уже не успевал затормозить, и с разгона всадил рог прямо в появившегося древнего.

Силы удара хватило, чтобы первый из драконов вместе с вожаком табуна рухнули со скалы вниз. Адинук жадно ловил взглядом последние мгновения жизни падшего бога, мысленно ругая себя, что взял слишком мало свитков про запас. Минору в полете красиво взорвался зеленым снопом искр. Жеребец, освободивший рог, неожиданно расправил невесть откуда взявшиеся за его белоснежной спиной крылья цвета снега и воспарил к солнцу. Табун призывно заржал. Услышав с небес ответный призыв, лошадки взяли разбег и последовали за вожаком в небо.

[1] Во имя всего нечестивого! (гад.)

«Ну, какой же это геноцид? Вот если бы мы их всех поголовно истребили... А так это всего лишь простое маленькое массовое убийство».

- Квимиаль-тхан

Алхаким вернулся в расположение файлака довольно быстро. Серхенги сразу заметила перемены в поведении начальника. Изменилась даже походка, как будто Муфад’ал за десять минут отсутствия пережил целый ворох приключений и враз помудрел. Доспехи покрылись пылью и уже не выглядели парадными из-за нескольких заметных опытному глазу царапин и вмятин.

– Атакуйте драконов, живо! – коротко распорядился он. – Я за подмогой, вернусь быстро.

– Собрат алхаким! – возразила Рахимана. – Это против правил. По закону мы должны воевать с нечестивыми пуутами, а не помогать им.

– Это новый мир, тут не место старым глупым законам! К тому же нам выгодно им помогать, – бросил напоследок жахани и быстро нырнул в собственноручно сотворенный портал.

Серхенги проводила его озадаченным взглядом, не понимая, где в чужом мире, полном пуутов, командир собрался искать помощь, и что вообще происходит. Впрочем, приказы не обсуждаются.

– Вы слышали алхакима! – крикнула она. – За Эльжахим!

***

– Михель, ты как? – участливо спросил Аггрх, глядя на монаха, отчаявшегося спасти Хиенну.

Суккуба умирала у него на руках, и никакие молитвы не помогали. Ритуал забрал всю ее силу. Жалких остатков не хватало для поддержания жизни, а молитвы, исцеляющие тело, не могли вылечить ту часть пууты, которую можно было бы назвать душой. Человек поднял голову. По небритым щекам стекли две скупые слезинки.

– Почему? – спросил он не столько у орка, сколько обращаясь к кому-то выше. – За что?

Кулаки парня сжимались и разжимались, а взгляд застыл на камне перед ним. Зеленокожий счел за благо вернуться назад к Адинуку. Эльф наблюдал за ходом битвы, делая пометки в очередном свитке. Обзор у остроухого был прекрасный, позволяя во всех подробностях рассматривать, как драконы истребляют демонов. Иногда он срывал с плеча лук и прицеливался. Чаще просто опускал лук, но пара стрел все же унеслась куда-то вниз. Хоть результат и не был виден, но Аггрх почти не сомневался, что эльф где-то делает зарубки, пускай не на самом луке, и сейчас в том месте должна появиться еще парочка больших и жирных.

– Ну, что у нас тут? – поинтересовался орк больше из желания с кем-то поговорить.

– Наших бьют, – ответил эльф, не отрываясь от записей и макая перо прямо в волшебную котомку.