Все ненадолго задумались, попытавшись представить себе размеры грозящего бедствия.

– А давайте-ка лучше спать завалимся! – неожиданно предложил Адинук. – Завтра тяжелый день, лучше его встретить во всеоружии, как метель встречают мороженым.

– Спите, а я подежурю, – позевывая, заявила суккуба. – Только я в состоянии не пустить сюда мою сестрицу и ее прихвостней.

– Об этом не беспокойся, – сладко потянулся эльф, хрустнув в конце суставами. – Можно тебя на секундочку?

Суккуба подошла к Адинуку, и бард что-то горячо зашептал ей на ухо. Выражение лица пууты сменялось с удивленного на озорное.

– Да, мой сладкий, – сказала в конце она. – Думаю, этого хватит.

Эльф вместе с принцессой поднялись и вместе вышли за дверь.

– Что? Что они там задумали? – заволновался Аггрх.

– Сходи, проверь, – сонно посоветовал Антонио, уже успевший удобно свернуться калачиком на матрасе в укромном уголке покоев. – Тебе понравится.

– Сомневаюсь, – проворчал орк, тоже устраиваясь поудобнее. – Знаю я их штучки. Особенно этого остроухого. Намешает своих порошочков, а потом шагу ни ступи, чтобы не бабахнуло.

– Вот и правильно, – нравоучительно поднял указательный палец Гарб. – Друзьям надо доверять.

– Понять бы еще, кто точно друзья, – пробормотал орк. – Один рогатый сейчас претендует на это звание только с большой натяжкой, а второго как ни натягивай...

Гарб посмотрел на засыпающего орка, но ничего не сказал, хотя в его собственных глазах застыла тоска. Минут через пять вернулись Хиенна и Адинук. Оба хихикали, как два школьника, подложившие колючку на стул учителю и ожидающие, когда тот наконец усядется.

Шаман вопросительно посмотрел на них. Хиенна поднесла раскрытую ладонь к уху, намекая на сон. Гарб кивнул и последовал примеру остальных.

Погашенный свет не давал полной темноты. В отблесках уличных костров и голубоватого свечения факелов, пляшущих на стене причудливыми силуэтами, виднелась прямая, как стрела, спина Михеля. Монах дождался, пока дыхание у остальных станет ровным, тихо поднялся и вышел прямо сквозь стену, оставив все охранные заклятия совершенно не тронутыми.

До линьки заживет.

Пуутская поговорка

Ночь прошла на удивление тихо. В двери никто не ломился, порталов не открывал, смертных похитить не пытался. Вечный шум палаточного лагеря за окном давно уже стал привычным, и на него внимания не обращали. Утомленные переживаниями и тренировками компаньоны спали как убитые.

Первым проснулся Аггрх. Орк привык вставать рано и упражняться с мечом на рассвете. И хоть рассвет здесь не был похож на лумейский, воин просто не желал изменять привычке. Утренний ритуал включал и посещение отхожего места, от которого раннюю пташку отделял длинный коридор за дверью. Стараясь не разбудить никого из спящих, зеленокожий тихонько поднялся и на цыпочках прокрался к двери.

Защитные заклинания не действовали на тех, кто хотел выйти, поэтому орк спокойно отодвинул массивную кованую щеколду и беспрепятственно выскользнул в коридор. Зов природы был в это утро на редкость силен, поэтому Аггрх, не разбирая дороги, помчался к клозету.

Истошный визг заставил всех остальных компаньонов повскакивать со своих спальных мест вместе с доброй половиной пуутского палаточного лагеря.

– Защищайтесь! – заорали демоны, натыкаясь в суматохе друг на друга. – На нас напали мары!

– Бей маров! – свирепо рычали другие, топорща шипы и размахивая во все стороны когтями.

Первой вскинулась Хиенна. Она стремглав бросилась к двери, за ней метнулся Адинук. Гарб запоздало схватился за посох, а Антонио только сонно приподнял голову с подушки.

– Что там опять? – недовольно пробурчал он.

Интенсивность визга постепенно уменьшалась, сменившись на секунду гробовой тишиной и взрывом хохота через мгновение.

Гарб осторожно выглянул в коридор и не смог сдержать улыбку.

В сумраке дальнего конца коридора смутно угадывалось шесть подвешенных к потолку фигур разной степени шипастости и рогатости, обмотанных паутиной. На потолочной балке рядом с ними восседало огромное темное паучье тело, сноровисто заворачивающее в шелковистый кокон очередную жертву. Судя по отчаянно болтающимся в воздухе сапогам, их обладателем являлся Аггрх, а глухое мычание свидетельствовало об уже заткнутом рте горемыки.

– Он боится пауков? – пытаясь больше не смеяться, спросила Хиенна.

– До жути, – подтвердил эльф, и снова согнулся пополам, не в силах сдерживать смех. – Отпусти уже его, маленькая, это свой. Забыла, что ли?

Милена нехотя начала разворачивать кокон, выпуская добычу. Аггрх коснулся пола и, дико вращая глазами и размахивая руками, понесся в сторону клозета, начисто забыв про валяющийся на полу меч.

– После этой «жути» он будет бояться их еще больше, – протиснулся вслед за Гарбом ехидно ухмыляющийся Бурбалка, успевший застать финальную сцену.

– Твоя питомица подросла, – присвистнул Гарб, глядя на арахниду. – Так должно быть или это опять шутки адских миров?

– Хорошо кушает, наверное, – загадочно улыбнулся своим мыслям эльф.

Паучиха действительно выглядела иначе. Теперь она была крупнее, чем во время ее первой встречи с компаньонами в заброшенном храме. Передние конечности превратились в настоящие клешни, хелицеры стали толще, а остальные ноги заканчивались не прежними лапками, а вполне острыми когтями, с виду способными разорвать любую броню, как бумажку.

Шум за крепостной стеной тем временем немного поутих. Пууты наконец сообразили, что непосредственной опасности нет. На всякий случай они добили раненых, чтобы никто не уполз обиженным, и разбрелись по своим делам, спокойно обсуждая происшествие. Пускай, дескать, стража разбирается – это ее дело.

– Вам смешно, – донесся обиженный голос орка из уборной, – а мне теперь портки надо чем-то отмывать, а воды тут нет.

Милена при этих словах воздела клешни к небу, изображая раскаяние. Затем арахнида проворно спустилась вниз и засеменила к Адинуку. Подобравшись к хозяину, она боднула его головой в бок. Эльф почесал паучиху, и она заскребла лапами по полу от удовольствия. Раздавшийся при этом скрежет заставил подобраться даже Гарба. Затем Милена требовательно потянула барда за полу куртки, указывая клешней на подвешенных под потолком.

– Она тебя признала в новом облике? – поинтересовался Гарб, разглядывая коконы.

– А то! Питомцы любят нас не за цвет кожи, а как лисы любят креветок, – ответил Адинук и добавил, обращаясь к паучихе. – Кого поймала, малышка? Хвастайся уже!

«Малышка», у которой лапы доставали до противоположных стен коридора, бойко поползла обратно и опустила всех пленников на пол. Компаньоны подошли ближе, и арахнида начала освобождать головы от паутины.

Первым оказался обычный дворцовый уборщик. Маленький имп смотрел стеклянными глазами в пространство, не замечая никого вокруг. На его уродливом лице застыла глупая улыбка.

– У Паука-отступника три ядовитых железы, – радостно сообщил эльф. – Яд из одной парализует жертв, из второй – убивает на месте.

– А из третьей? – раздался взволнованный голос из клозета.

– Из третьей превращает в покорного раба, – услужливо ответил Адинук. – Остаток жизни придется провести, защищая потомство прелестницы, у которой такая железа уже выросла. Она как раз набухает перед сезоном размножения. К счастью, охранять маленьких паучков придется недолго. Они быстро вырастут и съедят своего защитника. Из милосердия не иначе, боль-то при этом нарастает с каждым днем, а чувствительность не исчезает. Теряется только чувство реальности.

В туалете раздался сдавленный стон и звук ревущего пламени – сработал смыв.

– Впечатлительный он какой-то, – буднично заметил Антонио, посмеиваясь исключительно про себя.

Второй, третий и четвертый импы-прислужники тоже не подавали признаков жизни, находясь в коматозном состоянии.