Затем Данте опровергает юридические доказательства папской власти, именно мнимый подарок Константина Великого и перенесение Империи с греков на германцев. Здесь он становится на точку зрения государственных начал, чуждых средневековому обществу, но заимствованных юристами из римского права. Император, говорит он, не имеет права отчуждать Империю, потому что это не его собственность. Императорская власть есть известная общественная должность, а никто не может делать в силу своей должности то, что ей противоречит. Император поставлен для сохранения Империи, а не для ее разрушения. Со своей стороны, церковь не могла принять такого дара, ибо ей запрещено светское владычество. Она не имела права и переносить Империю, которая ей не принадлежала. Мы видим, как возрождающееся сознание начал государственного права ведет к устранению доказательств, которые дотоле считались весьма сильными. Однако долго еще после Данте подарок Константина Великого признавался людьми противоположных партий за основание папского могущества. Так мало было в средние века исторического смысла и политического понимания. Религиозные и нравственные вопросы заслоняли собою все.

Что касается до философских доводов защитников папства, то Данте приводит из них один, который мы встретили уже мимоходом выше. Он основан на представлении о предметах одного разряда как об известном порядке, исходящем из первоначальной единицы, представлении, очевидно примыкающем к системе Фомы Аквинского. Все, что принадлежит к одному роду, говорили богословы, может быть подведено под одну единицу, которая есть общее мерило всего. Но люди все одного рода, следовательно, они могут быть подведены под общее мерило. Император и папа люди, следовательно, это правило относится и к ним. А так как папа не может быть измеряем императором, который не имеет духовной власти, то очевидно, что император должен быть приведен к папе как к своему мерилу и правилу. Данте опровергает это доказательство, делая тонкое различие: подводить императора и папу под общее мерило, говорит он, можно или в качестве людей, или как власти. Одно не тождественно с другим. Как людей у них общее мерило — наилучший человек. Власть же не есть субстанция, как человек, а известное отношение, следовательно, она имеет свое родовое понятие и свое мерило. Высшее мерило власти не есть ни папа, ни император, а Бог, управляющий Вселенною.

В этой чисто схоластической форме выражается та мысль, что одна власть не состоит под другою как низшее начало под высшим и полнейшим, но обе, имея различное ведомство, составляют равноправные виды одного общего родового понятия, которого полнота заключается в Боге. Поэтому светская власть получает свой закон не от духовной власти, а непосредственно от Бога.

Устранив этот софизм, Данте переходит к другим доказательствам против пап. Они состоят в следующем: 1) церковная власть не может быть причиною власти императорской, ибо последняя существовала и действовала, когда той еще не было. 2) Церковь не имеет права утверждать императоров, ибо она такого права ни от кого не получала. Она не получала его от Бога, ни по естественному закону, ни по откровенному; по естественному, потому что церковь не есть установление естественного закона; по откровенному, потому что Откровение устраняет священников от власти. Она не получала этого права и от себя самой, ибо никто не может сам себе дать то, чего не имеет; ни от императоров, так как император не вправе отчуждать то, что не составляет его собственности и что дано ему для общего блага. Наконец, она не получала этого права и от общего сознания человечества, так как большая часть человеческого рода этой власти не признает. 3) Право утверждать светских князей противоречит самой природе церкви, ибо идеал церкви есть жизнь Христа, а Христос сказал, что царство его не от мира сего.

Непосредственное происхождение императорской власти от Бога Данте доказывает природою человека. Стоя посредине между двумя мирами, человек имеет двоякое естество: телесное и духовное, тленное и нетленное. Каждому естеству положена своя цель. Следовательно, один человек между всеми существами имеет двоякую цель: блаженство земное и блаженство небесное. Эти две различные цели достигаются различными путями: одна средствами земными, человеческими, другая средствами сверхъестественными, верою, надеждою, любовью. Одни средства даются нам разумом, другие — Откровением. Вследствие этого человеку нужен двоякий правитель: духовный и светский. Эти два различных порядка вещей установлены самим Богом, поэтому и власти, управляющие ими, устанавливаются непосредственно Богом. Однако так как временное блаженство устрояется сообразно с вечными целями, то император некоторым образом подчинен папе: имея власть от него независимую, он должен оказывать ему уважение как первородный сын отцу, чтобы, освещенный светом отцовской благодати, он мог с большею добродетелью управлять миром.

Таково заключение, к которому приходит Данте. Великий поэт, очевидно, является здесь совершенно сыном средних веков.

Он большею половиною своих воззрений живет еще в XIII столетии. Отживающая идея всемирной империи находит в нем ревностного защитника. Он старается сочетать теории болонских юристов с учением Фомы Аквинского о конечной цели, о первенстве теоретического разума и о необходимости всеобщего мира. Признавая в человеке две различные цели, а потому в обществе две независимые друг от друга власти, он не выясняет отношения их между собою и кончает неопределенным подчинением светской власти духовной. Поэтому сочинение Данте, любопытное как полнейшее философское развитие учения о всемирной монархии, не могло иметь большего влияния на ход мысли. Учение св. Фомы обращается здесь против крайних выводимых из него последствий, но сущность его остается неприкосновенною. Успеха в этом нельзя видеть.

С совершенно иными началами, нежели Данте, выступил вскоре после него по поводу распри императора Людовика Баварского с Иоанном XXII, другой итальянец, медик и богослов Марсилий Падуанский. Притязаниям пап Марсилий противопоставил не мечтательные теории всемирной монархии, а демократическую свободу, отрицая у церкви всякую принудительную власть. То учение, которое в XIII веке таилось у еретиков, отвергавших весь иерархический порядок церкви, теперь выступает явно и переносится в самые недра католицизма. Сочинение Марсилия носит заглавие «Защитник мира» (Defensor Pads). Оно вышло в 1324 г.[158]

Марсилий начинает с того, что во всяком государстве наиболее желательное есть спокойствие (tranquillitas), наиболее же вредное — раздор. Аристотель, говорит он, описал многие причины раздора, но после него явилась одна, самая опасная, именно ложное понятие о духовной власти. Она лишает мира европейские государства и особенно Италию.

Что есть спокойствие? Подобно тому как в теле животного здоровье и есть хорошее состояние членов, когда все отправления их происходят в порядке, так в государстве спокойствие есть хорошее расположение частей, так что каждая может совершать свое дело сообразно с разумом и со своим назначением. Поэтому чтобы решить, каким образом можно достигнуть спокойствия в государстве, надобно прежде всего знать, что такое государство и каковы его части.

Марсилий описывает происхождение государств из домов в том виде, как оно изложено у Аристотеля. Он целиком заимствует у Аристотеля и само определение политического союза, истекающее из высшего, управляющего им начала. Конечная цель государства — хорошо жить. Это цель, к которой стремятся и люди и животные. Но у человека она двоякая: временная и вечная. Вторая не может быть известна философам и открывается только религией. Первая же есть настоящая цель государства, которое устрояется для человеческих нужд. А так как этих нужд много, то необходимо разделение занятий и должностей. Из них и образуются различные части государства, которые имеют каждая свою цель или свое назначение.