Патриотического чувства к стране, в которой им было суждено жить подавляющее число евреев не испытывало. В русско-японскую войну скрылись или бежали за границу не менее 20 тыс. солдат и запасных из евреев.102 Еще больше еврейских дезертиров из русской армии было в первую мировую войну.

Коммунистическая утопия, сторонниками претворения которой были многие евреи, ближе и яснее всего воспринималась еврейским национальным сознанием, склонным к таким утопиям «ожидания чуда». Не сомневаюсь, что большая часть евреев совершенно искренне вкладывала в претворение этой утопии все национальные склонности и способности, а когда убедилась в ее неосуществимости, стала объяснять это отсталостью Русского народа.

К началу XX века еврейское засилье в различных отраслях жизни, особенно в экономике и культуре, становится свершившимся фактом.

Если еще в 70-е годы в высших учебных заведениях евреев не было совсем, то уже в самом начале XX века доля их становится значительно выше их удельного веса в населении страны. Причем среди учащихся они играли активную роль. «Они, – пишет современник, – коноводы, они умеют все делать, всюду пролезть и ловко увильнуть. У них есть и нечто похожее на направление… злое, желчное отрицание всего русского, всего христианского».103

О засилье еврейства в области культуры свидетельствуют многие современники, даже стоявшие на противоположных общественных позициях. «Главарями национальной культуры, – писал в 1909 году Андрей Белый, активно сотрудничавший с либеральными и социалистическими кругами, – оказываются чуждые этой культуре люди…»104 «Евреи, – отмечал он, – народ иной, чуждый задачам русской культуры; в их стремлении к равному с нами пониманию скрытых возможностей Русского народа мы безусловно против них». Русское общество должно понять, что еврейская «штемпелеванная культура» не культура вовсе. Русский писатель А. Белый обеспокоен тем, что «чистые струи родного языка засоряются своего рода безличным эсперанто из международных словечек, и далее: всему оригинальному, идущему вне русла эсперанто… объявляется бойкот. Вместо Гоголя объявляется Шолом Аш, провозглашается смерть быту, учреждается международный жаргон… рать критиков и предпринимателей в значительной степени пополняется однородным элементом, вернее, одной нацией, в устах интернационалистов все чаще слышится привкус замаскированной проповеди… юдаизма». Вы посмотрите, говорит поэт, «списки сотрудников газет и журналов России. Вы увидите почти сплошь имена евреев. Общая масса еврейских критиков совершенно чужда русскому искусству, пишет на жаргоне „эсперанто“ и терроризирует всякую попытку углубить и обогатить русский язык. То же и с издательствами: все крупные литературно-коммерческие предприятия России или принадлежат евреям, или ими дирижируются; вырастает экономическая зависимость писателя от издателя. Морально покупается за писателем писатель, за критиком критик. Власть еврейского „штемпеля“ нависает над творчеством: национальное творчество трусливо прячется по углам; фальсификация шествует победоносно. И эта зависимость писателя от еврейской или юдаизированной критики строго замалчивается: еврей-издатель, с одной стороны, грозит голодом писателю; с другой стороны – еврейский критик грозит опозорить того, кто поднимет голос в защиту права русской литературы быть русской, и только русской».105

Во всех редакциях Западной и Южной России, пишет редактор русской патриотической газеты «Киевлянин» Д.И. Пихно, «не только репортеры, но и сплошь и рядом весь состав сотрудников состоял из разных еврейчиков». Их считали юркими, не всегда опрятными в нравственном отношении. Когда они делали маленькие пакости и переругивались между собой, русское общество не обращало на них внимания или просто посмеивалось. А между тем эти маленькие, юркие люди «в рамках цензурных условностей часто высказывали самые разрушительные идеи и все более открыто совращали молодежь в еврейско-коммунистическую веру Маркса и превозносили его как величайшего гения и непогрешимого пророка».106

Даже масон А.И. Гучков, рожденный от матери еврейки, в беседе с Царем говорил о еврейском засилье в духовной области.

В газетах и журналах конца XIX – начала XX века приводятся данные о глубоком проникновении еврейского капитала в русскую промышленность. Так, во главе крупных петербургских металлургических предприятий стояла немногочисленная, но тесно между собой сплоченная группа иностранных и русских евреев, которая управляла этой отраслью в качестве председателей и членов правления и советов, директоров-распорядителей.108

Ярким примером являлась также экспансия капитала знаменитой династии российских Ротшильдов – Поляковых. Восемь потомков основателя династии Соломона Лазаревича Полякова: Лазарь и Яков Соломоновичи, Михаил и Исаак Лазаревичи, Даниил Самуилович и Лазарь, Самуил и Борис Яковлевичи – имели 6 банков коммерческого кредита в 31,5 млн. руб., 3 банка земельного кредита с капиталом в 13,5 млн. руб., 1 страховое общество с капиталом в 1 млн. руб., 1 железнодорожное общество с капиталом в 5,5 млн. руб., 1 пароходное общество с капиталом в 5 млн. руб. и 4 промышленных общества с капиталом в 4,5 млн. руб., всего двадцать обществ с общим капиталом в 60,7 млн. руб.109 Через свои банки и общества Поляковы контролировали капиталы в 150-200 млн. руб. в торговле, строительстве, промышленности.

Еврейские капиталы в России чаще всего имели не производительный, а спекулятивный, жульнический характер. Сын уже упомянутого нами основателя династии российских Ротшильдов Лазарь Соломонович Поляков своей деятельностью являет пример такого спекулятивного, жульнического капитала. Еще при Александре II им был основан в Москве банкирский дом, который к концу XIX века стал организационным и финансовым сердцем трех коммерческих банков (Московского Международного, Южно-Русского Промышленного и Орловского Коммерческого), двух земельных банков (Московского и Ярославско-Костромского), страховых и транспортных компаний, промышленных и прочих обществ.

В 1900 году Поляков обратился к Государственному банку с просьбой о предоставлении ему кредита в 4-6 млн. руб. под акции трех банков.

Тогдашний министр финансов Витте, большой покровитель еврейского капитала, перед тем как предоставить кредит, поручил провести ревизию дел поляковской финансовой империи. Оказалось, что эта империя была построена на песке, имела чисто жульнический характер. При собственном капитале в 5 млн. руб. банкирский дом владел ценными бумагами на сумму свыше 43 млн. руб. и выдал ссуд, разумеется, своим людям более чем на 6 млн. руб. Эти средства Лазарь Соломонович получил, отдавая в залог ценные бумаги созданных им, по сути дела фиктивных, предприятий и займов. Поляковская «империя» не только не имела уже собственных капиталов, но и должна была уплатить 10-миллионный долг. Казалось, крах неминуем. Но С.Ю. Витте использовал все свои возможности и вытянул Полякова из пропасти. При Московской конторе Госбанка было создано особое совещание по поляковским делам, на которое возложили задачу постепенной их ликвидации. Три поляковских банка были за счет казны спасены от банкротства и позднее слились в Соединенный банк, продолжавший свою деятельность в том же духе.

К началу XX века еврейские предприниматели упрочились практически во всех крупных и средних городах России. Особой сферой еврейской экономической экспансии стали Урал и Сибирь.110