6. Найдя на морском берегу местность, в высшей степени удобную для города и раньше называвшуюся Стратоновою Башнею, он велел составить обширный план и приступил к постройкам, восстановил весь город, притом из белого мрамора, и украсил его роскошными дворцами и общественными зданиями. Самым же замечательным его сооружением, отличавшимся как величиною, так и массою употребленного на него труда, была обширная гавань, величиною с Пирейскую[1267], представлявшая внутри отличную стоянку и двойной ряд пристаней. Сооружение это было замечательно особенно тем, что царь не имел нужных материалов на месте, но должен был с большими издержками доставать их издалека. Город этот расположен в Финикии, по дороге в Египет, между Яффою и Дором. Это два приморских пункта, неудобные по своей доступности ветрам, которые здесь наносят песок морской на берег и затрудняют причал, так что в большинстве случаев купцам приходится становиться на якорь в открытом море. Желая изменить характер этой местности, царь назначил для гавани настолько обширное пространство, что тут могли укрыться целые большие флотилии, и с этою целью приказал бросить в воду на глубину двадцати аршин огромнейшие камни. Большинство из них имело пятьдесят футов в длину, не менее восемнадцати футов в ширину и около девяти футов в вышину. Впрочем, тут были камни и больше, и поменьше. Весь мол, который он воздвиг в море, достигал двухсот футов в длину. Половина этого сооружения представляла оплот против набегавших волн (почему и называлась молом), а другая половина представляла из себя каменную стену с башнями. Самая большая башня получила название Друзовой и была особенно красива. Название свое она получила в честь пасынка Цезаря, Друза, умершего в юных летах[1268]. Тут же были устроены и сводчатые помещения, служившие местом отдыха и пристанищем для моряков. Пространство перед ними представляло шедшую кругом всей гавани набережную, которая служила отличным местом прогулки для желающих. Вход в гавань был устроен с северной стороны, потому что именно северный ветер тут наиболее мягкий. При въезде в гавань с левой стороны возвышалась огромная башня, построенная на прочном основании, чтобы противостоять напору волн, а с правой стороны были поставлены как раз напротив башни два огромных и соединенных между собою каменных столба. Кругом всей гавани тянулись дома из белого мрамора; среди них воздымался холм, на котором стоял храм в честь Цезаря. Храм этот был виден еще издали с моря; в нем находились две статуи: одна, изображавшая Рим, другая – самого Цезаря. Вследствие красоты и дороговизны материалов сам город получил название Цезареи[1269]. Подземные его каналы и ходы были не менее грандиозны, чем наружные сооружения. Некоторые из них, отделенные друг от друга равными промежутками, тянулись вплоть до самого моря. Всех их перерезал один большой канал, куда стекались дождевая вода и нечистоты; а так как он выходил в самое море, то волны морские проникали сюда извне и очищали таким образом весь город. Царь соорудил в самом городе также и театр, равно как амфитеатр за городом, у южной оконечности гавани. Этот амфитеатр мог вместить огромное количество народа и был помещен так удобно, что из него открывался вид на море. Город принял такой вид свой в течение двенадцатилетнего периода, потому что царь не щадил в этом случае ни сил, ни денег.

1. Окончив это дело, равно как успев отстроить и Себасту, Ирод решил послать сыновей своих, Александра и Аристобула[1270], в Рим, чтобы они представились Цезарю. Когда они прибыли в Рим, то нашли пристанище в доме особенно преданного друга Ирода, Поллиона, хотя могли остановиться также у самого Цезаря. Последний принял юношей в высшей степени любезно и предоставил Ироду право назначить одного из них, по собственному желанию, своим наследником. При этом он отдал ему также области Трахонеи, Батанеи и Авранитиды. Подарок этот был вызван следующим поводом: некий Зинодор арендовал у Лизания его область, но так как он не удовлетворялся доходами с нее, то увеличивал последние путем разбойничьих набегов на Трахонею. В этой местности обитали вообще погибшие люди, грабившие владения дамасцев. Между тем Зинодор нисколько не препятствовал этому, но, напротив, сам имел долю в добыче. Страдавшие от этого пограничные жители обратились к тогдашнему наместнику Варрону с жалобою и просили написать Цезарю о безобразном поступке Зинодора. В ответ на это Цезарь послал распоряжение прекратить эти разбои, а самую область предоставить Ироду, который позаботится уже о том, чтобы соседи более не подвергались неприятностям со стороны жителей Трахонеи. Впрочем, поимка разбойников представлялась делом далеко не легким, так как они привыкли к грабежам, представлявшим для них единственный источник доходов: у них не было ни города, ни земельной собственности, и они укрывались в подземных пещерах, которые служили им убежищем и где они жили со своим скотом. Так как они запаслись водою и пищею, то очевидно могли выдержать довольно продолжительную осаду. Входы в их пещеры были узки, и в них приходилось входить гуськом, тогда как внутри эти пещеры были весьма обширны и могли вместить множество народа; при этом верх их выступал немного наружу, будучи почти сровнен с поверхностью. Вся местность представлялась скалистой и трудно проходимой, если не пользоваться указаниями проводника, потому что тропинки вели не прямо, но сильно перекрещивались. Когда жившие здесь люди не могли совершать насилия над ближайшими соседями, они грабили друг друга, не останавливаясь ни перед какими преступлениями. И вот когда Ирод отправился в эту местность, полученную им в дар от Цезаря, он при содействии проводников прекратил все прежние безобразия и даровал окрестным жителям спокойствие и мир.

2. Рассердившись сперва на отнятие области, а еще более возбужденный тем, что она досталась Ироду, Зинодор отправился в Рим, чтобы пожаловаться на Ирода. Но ему пришлось вернуться безуспешно. Тем временем в местности за Ионийским морем был в качестве представителя Цезаря послан Агриппа. Когда последний остановился для зимовья в Митилене, находившийся с ним в коротких приятельских отношениях Ирод прибыл также туда, а затем возвратился обратно в Иудею. Тогда к Агриппе явилось несколько гадарцев с обвинениями против Ирода, но Агриппа даже не выслушал их и отправил их в оковах обратно к царю. Также и арабы, которые издавна были недовольны образом правления Ирода, всполошились и пытались устроить восстание, притом, как кажется, по довольно веским соображениям. Дело в том, что, когда Зинодор увидел, что ему уже не на что более рассчитывать, он поспешил отдать арабам за пятьдесят талантов часть своих земель, а именно Авранитиду. Так как эта область входила в состав подаренных Ироду Цезарем, то арабы усмотрели в этом насилие лично по отношению к себе, совершали поэтому частые набеги, желая овладеть страною насильно, или же прибегали к жалобам. Вместе с тем они склоняли на свою сторону также несостоятельных солдат, вообще были очень враждебно настроены против Ирода и надеялись всегда на какой-нибудь переворот, на который обыкновенно рассчитывают всякие неудачники. Давно видя это и не желая подавать повода к открытым смутам, Ирод не обращал внимания на их угрожающие выходки, а старался успокоить их добрыми речами.

3. По истечении семнадцатого года царствования Ирода в Сирию прибыл Цезарь. Тогда значительное количество жителей Гадары обратилось к нему с жалобою на Ирода, обвиняя его в жестокости и тираническом образе правления. На этот шаг они решились главным образом по настояниям и наущению Зинодора, который при этом клятвенно уверял их, что не преминет всяческим образом освободить их из-под власти Ирода и подчинить их исключительно и непосредственно одному только Цезарю. Гадарцы дали себя убедить такими соображениями и энергично принялись обвинять царя, причем большую смелость придавал им факт, что выданные Агриппой Ироду связанными жалобщики не подверглись никакому наказанию, ибо Ирод отпустил их, не причинив им ни малейшего зла. Вообще насколько Ирод был неумолим по отношению к своим собственным подданным, настолько же великодушно он прощал проступки чужеземцев. И вот, когда гадарцы стали обвинять его в насилиях, грабежах и разорении храмов, Ирод бесстрашно стал готовиться к защите; однако Цезарь крепко пожал ему руку и нисколько не переменил своего к нему отношения, несмотря на волнение народной толпы. Расследование этого дела продолжалось целый день, а на следующий оно стало совершенно лишним, потому что гадарцы, видя расположение к нему Цезаря и синедриона и предполагая, что и было естественно, что их выдадут царю, боясь пыток, решили ночью покончить с собою; при этом одни из них зарезались, другие низверглись со скал, третьи искали добровольной смерти в волнах реки. Итак, они сами осудили себя за свое легкомыслие и за свою виновность, вследствие чего Цезарь немедленно оправдал Ирода. К этой удаче царя присоединилась другая, довольно крупная, а именно Зинодор повредил себе кишку, так что, обессилев от большой потери крови, умер в сирийской Антиохии. Тогда Цезарь отдал Ироду также довольно значительную область Зинодора, а именно всю местность Улафу и Паниады с окрестностями, лежавшими между Трахонеей и Галилеей. Вместе с тем он познакомил его также с сирийскими наместниками, причем приказал им предпринимать все только с одобрения Ирода. Вообще царь имел во всем большую удачу, а именно два правителя огромного римского государства, Цезарь и Агриппа, относились к нему с таким расположением: Цезарь после Агриппы любил больше всего Ирода, Агриппа же отводил Ироду в своем сердце второе место после Цезаря. Пользуясь таким большим влиянием. Ирод выпросил у Цезаря для брата своего Ферора тетрархию, причем уделил брату из своей собственной казны капитал в сто талантов, чтобы в случае несчастья он был бы лично гарантирован и не очутился в зависимости от сыновей его (Ирода). Проводив затем Цезаря до моря, Ирод на обратном пути воздвиг в честь его в бывшей области Зинодора, вблизи места, называющегося Панием, великолепнейший храм из белого мрамора. Здесь в горе находится очень красивая пещера, под которою земля образует глубокую, бездонную, наполненною стоячею водою бездну, а сверху возвышается огромнейшая гора. У подошвы ее, вблизи пещеры, находятся истоки реки Иордана. Это чудное место Ирод украсил храмом, посвященным Цезарю.