— Могли, — сказал веско я. — Мы видели, как они его с улицы впихнули внутрь… а когда мы пришил то он был уже мёртвый.

Щуплый с козлиной бородой посмотрел на меня недоверчиво, но ничего не сказал. Так как встретил мой жёсткий взгляд. На том наше общение и окончилось, я поднялся наверх, на чердак вслед за Славиным и остальными...

Славин смотрел на фотокарточки волков и пытался по ним опознать то что валялось в мёртвом виде на чердаке. Фотокарточек было много, а света мало. Внизу выходили люди, ругались. Но на этот счёт у нас было распоряжение от треста — крышу должны были починить, о чём мы людям и сообщали. Но они не сильно этому радовались, так как за одни час трест это точно не сделает. Потолкавшись ещё пять минут, мы нашли у всех волков татуировки, а опознание оставили на потом, прихватив с собой их мёртвые головы…

Затем мы съездили ещё на два адреса, но ни конкретно там, ни рядом мы никаких волков не застали. Сдав смену, я сел на мотоцикл и поехал домой. Чего и говорить, день выдался интересным, хоть какая-то разминка с этими волками. Единственное что меня напрягало так это то что второй раз подряд я не мог справится с волколюдом в борьбе.

Первый когда, когда я провоцировал их на спорном объекте, кинув гранаты и один прижал меня к земле, где я выкрутился только благодаря Огненному клинку. Второй — сегодня чердаке, когда мы боролись и я никак не мо его одолеть, вроде и ничья но всё равно плохо… Мне явно не хватало силы!

Хотя как не хватало, я уже тянул пол тонны, жал под триста, вверх поднимал двести пятьдесят. Но волки попадались всё равно сильней, либо равные. Я понимал что валки бывают очень разные, как и бояре, но всё равно… У Демьяна последнее время тренировалась только ловкость, рукопашка и фехтование. Силу тренировали редко. Тогда я решил, что наконец займусь прокачкой силы самостоятельно. Штанги, гири и цепи я купил, оставалось только как следует начать тренироваться.

Я въехал во двор, поставил мотоцикл. Во дворе было уже темно, лампочка как обычно горела только у входа, что бы не споткнуться наверно. В небольшом дворе обычно ничего не горело.

Сзади меня окликнули:

— Молодой человек! Вы обронили...

— Что? — я обернулся и увидел как ко мне двигают три человека. Глаза их сверкали в темноте. Волколюды! Я метнулся обратно к проезду во двор, обнажая меч…

Там было ещё двое. Как-то выследили меня!

— Так что я потерял-то? — спросил озираясь назад. Пятеро волков сходились на мне.

Один из них сказал:

— Мы из Клана Злого волка. Знаешь такой?

— Знаю, многих убил при штурме, штук сто точно…

Услышав это, они даже замерли. Всё тот же спросил:

— Ты врёшь свинья! Как у тебя это вышло?!

— Вот так! — сказала и из моей руки вылетел Огненный клинок больше метра длинной. Конечно слетела моментально маска Финеева, но в темноте посторонние этого не заметят. Короткий взмах! Тело волка падает разрубленное наискось. Двое дёрнулись вперёд на меня… Упали на выщербленную мостовую. Голова и рука в разные стороны! Ещё взмах и ещё один мёртвый волк. Попытка ударить со спины, не глядя бью назад, падает перерубленный топор. Чёрт бы его побрал! Это будет трудно объяснить как так получилось, Огненный клинок режет как плазменный резак…

Пять трупов. Убрав Огненный клинок, я взялся за обычный меч и принялся рубить трупы волков что бы замести следы. Перерубленный топор доставил больше всего проблем… Затем побежал к мотоциклу, взял три припасенных гранаты и взорвал их там. Теперь можно было рассказать правдивую историю. Но трупов было всё таки многовато.

Одев маску Финеева обратно, я рубанув себя волчьим топором, и скривился от боли. Потом ударился о стену головой. Слишком сильно едва не потерял сознание, и полилась кровь с брови. Но так и хорошо –поверят…

Как это надоело всё!

Нанеся себе ещё пару сильных увечий, я вернулся к мотоциклу, сел в него и поехал до ближайшего опорного пункта. Сообщить о нападении. Приехал я вовремя. Из нашей группы всего пятеро жили вне общих бараков, двоих удалось спасти благодаря мне. Одному удалось отбиться самостоятельно от двух волколюдов, а двоих всё таки убили...

Домой я вернулся злой и тренировать силу не хотелось. Болели нанесённые самому себе раны. Но я восполнил манну кристаллом, залечил себя и в час ночи принялся тренироваться.

Тренируясь я всё думал: почему пятеро волколюдов пришли именно ко мне? Почему к другим они шли по двое трое? Потом я уже узнал, что это расплата за везение, которое мне сотворил Наставник. Частичная расплата надо сказать, как потом выяснилось многое мне давалось в долг…

Приехали мы с Никитой в Дубки довольно рано, часов в восемь. Там должна была пройти церемония претендентов. Приехали на Никитиной машине и сразу напоролись на встречающего нас Фёдора Бурова — хозяина имения.

Недалеко у входа в имение, стояли люди, явно обычные люди, человек двадцать. В бронежилетах, с пулемётами, крупнокалиберными дробовиками, гранатами, с кристаллами, в одежде похожей на военную. Они подозрительно проводили нашу машину взглядами, но оружие не наводили так как мы проехали внешнюю охрану без нареканий. И когда мы вышли, Фёдор что-то ими сказал и они как-то сразу расслабились — отпустили оружие и перестали на нас пялиться...

С тех пор как мы были здесь с дедом, ничего не изменилось, кроме охраны, которая стал более зубаста. Окна по прежнему были закрыты ставнями в боковых секциях здания. Дымила одна труба котельной в центральной части, где должно было пройти мероприятие. В этот раз людей должно было быть заметно меньше, чем на дне рождения ныне покойного Ильи Фёдоровича Бурова. Ожидалось человек двести, не больше. Только пары, либо один из супругов… Одна семья — один голос.

Фёдор Буров выглядел необычно молодо для этого мира. Был очень энергичным и двигался так словно являл собой воплощение порывистого ветра. Я не сильно удивился, когда узнал что его стихия воздух. Значит долбит молниями.

— Приветствую, — сказал Фёдор и пожал мне крепко руку. — Давно мы не виделись братишка…

— Давно, — согласился я, припоминая истории о том как мы вместе в детстве играли и как у меня случайно вылез Огненный клинок.

— Последний раз по моему лет пять назад, — сказал Фёдор.

— Вроде да, — сказал я неуверенно.

Мы шли по коридору и вдруг Фёдор остановился и сказал, указав на угол:

— А помнишь как мы этот угол подожгли? Ты огнём, я молнией и так пока он не запылал… вот дед-то ругался. И твой тоже за ухо тебя схватил ещё…

— Смутно, — соврал и уличив момент, взял его за плечо и сказал: — Прости что не смог прийти на похороны брат… сам знаешь в бегах. Искренние тебе соболезнование за твоего деда. Это не формальность, я на самом деле считал его очень хорошим человеком и родичем… искренне тебе соболезную… такая утрата для всех нас.

На секунд Фёдор напрягся, в его глазах мелькнули слёзы, они намокли буквально на секунды, но потом он взял себя в руки, ещё раз кивнул и сказал:

— Спасибо… я всё понимаю, что ты не смог присутствовать на похоронах. Я нее держу зла.

Я выдохнул, но надо было сказать:

— Я не хотел что бы всё закончилось так… Илья Фёдорович меня ругал за этот поступок, он прав. Прости меня Фёдор, но по другому я с волками поступить не мог… это не моя воля.

— На самом деле не только ругал, его восхитили твоя смелость и дерзость… он писал мне в письме. И писал что ругал тебя, но на самом деле восхищался. Писал, что бы я тебе как ни будь потом это сказал, когда его не будет в живых… и вот я говорю.

Я замер. Я видел это тогда по его — Ильи Фёдоровича — лицу, по неким непроизвольным фразам, а сейчас лишь получил подтверждение. Как странно всё устроено, люди вынуждены осуждать то что уважают в людях. Как странно…

Мы пошли дальше. Открыли одну дверь и оказались в прихожей кабинета. Затем открыли вторую дверь, вошли в кабинет. Я сразу понял что эти две двери были сделаны лишь затем что бы в кабинете можно было вести конфиденциальные беседы, так как за двумя дверьми ничего не было слышно снаружи.