К тому же меня не покидает предчувствие, что завтрашний день в любом случае начнётся рано.

Предчувствие не обманывает. Едва я успеваю сделать зарядку и заварить себе кофе, раздаётся звонок телефона.

Это Ольга.

— Привет, — отвечаю. — Почему так рано?

— А ты не видишь письмо?

— Какое письмо?

— От Белозерской. Только что пришло.

Смотрю на экран телефона, но не вижу никаких уведомлений.

— Мне ничего не пришло.

— Может быть, она сознательно ничего тебе не отправила и хочет сделать это в последнюю секунду. Ладно, слушай! — восклицает Ольга. — Графиня созывает срочное собрание. Тема — сокращение совета акционеров.

— Вот как. Значит, её сиятельство пошла в наступление, — усмехаюсь я. — Ну, хорошо. Во сколько собрание?

— В одиннадцать утра.

— Я приеду вовремя. Слушай, что тебе нужно будет сделать…

Я думал, Белозерская отправит мне письмо о собрании в последний момент, чтобы я не успел приехать. Но письмо не приходит вообще.

Подленько. И легко объяснить в случае, если я начну возмущаться. Ну мало ли, техническая неполадка. Что вы, Александр, в самом деле.

Поэтому вдвойне отрадно видеть удивление на лице графини, когда она входит в конференц-зал. Я уже сижу за овальным столом и невозмутимо пью кофе.

— Доброе утро, ваше сиятельство, — говорю я.

— Доброе утро, Александр, — не скрывая недовольства, здоровается она. — Полагаю, ты получил письмо?

— Нет. Но информация о собрании всё равно дошла, — ставлю чашку на блюдце и напрямую спрашиваю: — Значит, вы хотите выгнать меня из совета?

Зинаида вдруг обворожительно улыбается и отвечает:

— Сегодня речь пойдёт о других акционерах.

Конечно же, я это понимаю. И даже догадываюсь, какой предлог будет использован, чтобы исключить Игната и Ольгу.

Но графиня не зря сказала «сегодня». Да, на этом собрании никто не собирается меня выгонять. Но в будущем — конечно, постараются.

Сегодня только первый этап вражеского наступления. Ничего, у меня готова оборона. И ведётся подготовка к другим хитрым манёврам.

— Лучше расскажи, как дела у князя, — лицо Белозерской принимает серьёзное выражение. — Журналисты пишут, операция прошла успешно.

— Так и есть. Пока что князь в реанимации, но он выживет. Я уверен.

— Рада слышать. Хоть наши семьи не в лучших отношениях, я всё равно переживаю за Григория. Мы много лет знакомы, — задумчиво заканчивает она.

Молча пройдя по комнате, графиня садится во главе стола и что-то смотрит на своём телефоне. Странно, что она до сих пор не упомянула о том, что меня вот-вот выгонят из рода.

Это не повод исключать меня из совета акционеров, но неужели Белозерская даже не будет злорадствовать? Удивительно.

Похоже, она ещё просто ничего не знает.

Как вовремя, однако, я подсуетился насчёт бабушкиного завещания. Насколько я понимаю, в нём чётко указано, что наследство должно достаться внукам по фамилии Грозин. А я очень скоро перестану считаться княжичем.

Временно. Не надо забывать об этом.

Я обязательно верну свой титул и положение в семье.

Скоро прибывают остальные акционеры. Ольга сдержанно здоровается со мной, никак не показывая, что между нами что-то было. Правильно. Графиня и так понимает, что мы спелись. Если узнает о более близкой связи — то сможет это как-то использовать.

Ни мне, ни Оле это не нужно.

— Начнём? — спрашивает барон Булатов, поудобнее устраиваясь за столом.

— Конечно, — Белозерская откладывает телефон и встаёт. — Итак, дамы и господа, сразу к делу. Я выдвигаю предложение о сокращении совета акционеров.

— Причина? — сразу спрашивает Ольга, постукивая ручкой по столу.

— Оптимизация работы совета.

— И всё? — продолжает Ольга. — Прошу объяснить детальнее, ваше сиятельство. Это серьёзный вопрос, не надо кормить нас общими фразами.

Они с графиней обмениваются недружелюбными взглядами, но затем Белозерская всё же кивает.

— Хорошо, слушайте. Учитывая, что мы переходим к новой производственной и торговой стратегии, считаю нужным также изменить принципы управления. Все решения необходимо принимать быстро и слаженно. Чтобы исключить затягивание любых голосований, надо уменьшить количество голосующих.

— И кто останется? — подаёт голос Игнат. — Вы с бароном?

— Нет. Я предлагаю вывести из совета тех, чья доля меньше пятнадцати процентов.

Так я и думал. Останутся трое — я, графиня и барон.

Может показаться, что в этом решении нет большого смысла. Ведь если Богдан и Зинаида договорятся, они и так могут пропихивать любые инициативы. У них на двоих — контрольный пакет акций, пятьдесят пять процентов.

Только это лишь первый ход, призванный отвлечь и успокоить. Вроде бы для меня нет угрозы.

Сначала они исключат из совета тех, у кого меньше пятнадцати процентов. Затем наверняка запустят эмиссию. Акций станет больше, а доля действующих акционеров меньше. Это называется размытие — самый простой, но надёжный способ подвинуть неугодных акционеров.

Правда, у меня в управлении двадцать пять процентов. Десять из них принадлежит Максиму, и нет сомнений, что графиня предложит Максу выкупить его долю. Скорее всего, на весьма щедрых условиях.

Таким образом, у меня в управлении останется пятнадцать процентов, которые Максим продать не имеет права. Как раз после этого они выпустят дополнительные акции, моя доля станет меньше и меня отстранят.

Булатов же либо постарается выкупить долю Игната, либо приобретёт часть новых акций. А то сейчас у него тоже лишь пятнадцать процентов, а выходить из совета он явно не планирует.

Одним словом, план Белозерской передо мной как на ладони. Неужели она думает, что я такой глупец и не понимаю, что они хотят сделать?

— Есть вопросы? — спрашивает Зинаида, обводя всех взглядом. — Или начнём голосование?

— Давайте начнём, — говорю я, заставляя графиню в удивлении приподнять брови.

— Хорошо, — она кивает. — Объявляю голосование за сокращение совета акционеров. Тот, чья доля меньше пятнадцати процентов, больше не будет считаться членом совета. Он или она не сможет участвовать в собраниях.

— Но при этом сохраняет все остальные права акционера, не так ли? — уточняю я.

— Да, конечно. Речь идёт лишь о сокращении совета.

— Прекрасно, — говорю я. — Голосую за.

Булатов поворачивается ко мне и смотрит так, будто я достал кролика из шляпы. Даже с учётом того, что никакой шляпы на мне нет.

Ольга тоже переводит взгляд на меня и сводит брови. Спокойно смотрю в ответ и еле заметно веду подбородком — мол, действуй. Она качает головой, показывая разочарование.

Она явно не понимает, почему я так поступил. Ничего, позже объясню.

— Отказываюсь голосовать, — говорит Ольга. — Это какой-то фарс. Вы же просто нас выгоняете!

— Будем считать, что вы воздержались, — угрюмо говорит Белозерская.

— Против сокращения, — выступает Игнат. Хотя его пять процентов, конечно, мало что решают.

Булатов смотрит на графиню. Которая, в свою очередь, сверлит взглядом меня. Пытается, должно быть, разгадать, в чём подвох.

«Что задумал этот мальчишка? — наверняка думает она. — Или он и правда настолько глуп?»

— Голосую за, — говорит Белозерская.

Ну, вот и всё. Вопрос решён. Шестьдесят пять процентов за.

Но несмотря на это, у нас остался ещё один участник совета. И он тоже обязан сказать своё слово.

— Голосую… против, — помедлив, говорит барон. — Не думаю, что это разумное решение. Ольга и особенно Игнат — важные члены совета.

Так я и думал. Поэтому специально выступил первым и проголосовал за.

Если бы я этого не сделал, то графиня и барон просто объединили бы свои голоса. Я избавил их от такой необходимости. И предоставил Булатову шанс сделать щедрый жест в сторону исключённых акционеров.

Ведь я уверен, что его интересуют их доли. Хотя бы к Игнату он точно подойдёт с предложением выкупа.