- Ты очень ловкий, но там мне лучше быть одной. Там очень опасно, понимаешь? Видишь, даже лошадь не хочет туда идти. И мне будет проще без тебя, уж извини.

       Энеко легонько шлепнул вожжами пытавшуюся развернуться лошадку, и уныло согласился:

       - Ладно, тогда я буду вас ждать на постоялом дворе. Если кто будет спрашивать, скажу, что хозяин велел его ждать, он тут по делам ходит. А если спросят, что за хозяин, отвечу, что он о себе говорить не велел.

       - Хорошо. - Агнесс сняла с пояса мешок с золотом и протянула мальчишке. - Сохрани это для меня. Если не вернусь, возьми себе. Пригодится. Только никому об этом не говори. И поешь хорошенько. - Сделав пару шагов по дороге, вернулась и горячо попросила: - Будь осторожен! Здесь полно людей графа Контрарио, если поймают, передадут ему, а он безжалостен и зол.

       Энеко кивнул и медленно, постоянно оборачиваясь, поехал к постоялому двору.

       Агнесс осталась одна. Сняла с плеч мешок с поклажей, вынула баклажку для воды. Пить воду в замке она не будет ни за что. Посмотрела по сторонам, вспомнила, где бежит источник, набрала воды. Хлеб у нее был, но немного. Может, купить еды на постоялом дворе? Она давно не ела, скоро будет мучить голод. Нет, не стоит. Слишком опасно. Вдруг там ей встретятся знакомые?

       Она достала ломоть хлеба и принялась его торопливо жевать, запивая ледяной водой из ключа. Поев, глубоко вздохнула и быстрым шагом пошла по дороге, ведущей к замку. Через несколько сотен шагов наткнулась на преграду. Поперек дороги тянулась огромная полоса из остатков сожженных поленьев, стволов деревьев и всякого хлама. Что это? Похоже, кто-то жег огромный костер, отгораживающий дорогу к замку от деревни.

       Она с опаской прошла по кострищу и вышла на дорогу, резко поднимающуюся вверх.

       Ночь выдалась тяжелой и душной, как перед грозой. Фелиция долго молилась, стоя на коленях перед домашним алтарем. На душе было неспокойно. Она тревожилась за племянников, за Агнесс, да и за себя тоже. Неистовство Джона напугало ее. Она забыла его страсть и напор за прошедшие долгие годы.

       Иногда они встречались, но никогда не разговаривали, кивая друг другу издалека, как чужие. И вот снова его горячий взгляд пробил всю ее защиту. Как в молодости, душа трепетала и падала куда-то глубоко вниз. А ведь ей уже тридцать два! Она мать-настоятельница и отвечает за несколько сот доверившихся ей душ.

       В дверь тихонько постучали. Она спросила:

       - Кто это?

       Послышался несмелый ответ сестры Инэз:

       - Откройте, матушка, это я.

       Фелиция отодвинула тяжелый засов. С недавних пор она стала запирать свою дверь на засов. Так было спокойнее.

       - Матушка, я все сделала, как вы велели. Предупредила всех сестер, чтобы закрывали двери на засовы, проверила привратницкую, поставила трех сестер у Амелии Паккат.

       - Очень хорошо, спасибо. Вы можете идти отдыхать, сестра Инэз.

       Но та медлила.

       - Матушка, как вы думаете, граф Контрарио может вломиться в наш монастырь? Он ищет Агнесс?

       - Т-сс, сестра! Тише! Вы же знаете, что и у стен есть уши!

       Сестра понизила голос.

       - А правда, что граф может любого сделать своим слугой? И никто ему не будет сопротивляться?

       - Сейчас уже не может. Но мог.

       - Не может? И это связано с Агнесс? - сестра не могла сдержать любопытства.

       Фелиция с укором посмотрела на нее.

       - Вы хотите отвечать перед графом? Он не стесняется в выборе средств, чтобы заставить людей говорить. Это доставляет ему удовольствие.

       Сестра Инэз побледнела и перекрестилась.

       - Я ничего больше не буду спрашивать, матушка. А почему вы не попросите у наместника королевскую стражу для нашей защиты?

       - Потому что ее нет. Она охраняет королевский дворец и наводит порядок в столице. Ты же знаешь, там восстание.

       - Знаю. Но у нас стало так страшно...

       - Потерпи. Господь нас защитит.

       Скорее взволнованная, чем успокоенная, сестра Инэз ушла, а Фелиция закрыла за ней засов до упора. Ей тоже было страшно. Во дворце всем заправляет Зинелла. Опоенный отравой брат укрылся в поместье, он не в состоянии заниматься делами государства. Беллатор с Сильвером уехали, и теперь ей не у кого просить защиты. Хотя нескио прав - что смогли бы сделать племянники против нескольких сотен наемников графа? Только погибли бы сами. Хорошо, что их здесь нет.

       В голову пришла запоздалая мысль: почему она не попросила защиты у нескио? У него свое войско, опытные воины, не раз бывавшие в сражениях. Но было бы странно просить помощи у своего противника. Это значило быть ему обязанной, а быть обязанной своему врагу означает гибель. Но, может быть, нескио не враг Медиаторам? Но для него это значило забыть историю своего рода. Все нескио были главными врагами наместников, и вряд ли нынешний будет что-то менять.

       Выхода не было. Нужно с достоинством встретить свою судьбу. Она подошла к шкафчику и достала из дальнего угла маленький кинжал. Очень красивый, с рукоятью из узорного золота. Подержала его в руке. Он очень удобно лег в ее ладонь. По щеке сбежала одинокая слеза. Вот ей и пригодится подарок Джона. Будет забавно заколоть себя его кинжалом.

       Она вытащила кинжал из ножен и спрятала в складках рясы ближе к сердцу. Она успеет вонзить его в себя. Никто не сможет ей в этом помешать.

       Вдалеке сверкнула ослепительная молния, стрелой пронзив небо, и угрожающе прогремел первый гром. Фелиция вздрогнула. Вот и гроза. Она села в твердое кресло перед столом и принялась ждать. Спать в такую ночь не следовало.

       И все же она задремала. В окне сверкали молнии, громыхал гром, заставляя монахинь вздрагивать и молиться, а она потерялась между сном и явью, не понимая, в прошлом она или в настоящем. Граф снова стоял перед ней на коленях, страстно убеждая в своей любви, и она снова ему верила.

       От прямого удара молнии в шпиль собора земля затряслась, и она очнулась. При свете молний перед ней стояла высокая фигура, закутанная в черное облако.

       Фелиция поспешно поправила почти потухшую свечу, и при ее свете разглядела графа, завернувшегося в черный плащ.

       - Очнулась, спящая красавица? Я уж думал, мне придется тебя будить. Приятно, что ты меня ждала.

       - Чего ты хочешь, Джон? Для чего ты здесь? - Фелиция даже не спросила, как он вошел. Зачем? У него всегда были неприятные способности проникать всюду.

       - Поговорить.

       - Почему нельзя поговорить при свете дня?

       - Мне больше нравится ночь. Недаром меня называют сатанинским отродьем. Разве ты этого не знала?

       Фелиция перекрестилась.

       - Это божья обитель. Не говори так.

       Он дьявольски расхохотался.

       - Да, ты же у нас свет! Свет ты, и тьма я! - он протянул руку и сорвал накидку с ее головы. Золотые волосы рассыпались по плечам и засверкали в свете молний. - Как тебе удается оставаться все такой же молодой и такой же безнадежно красивой? - голос у него охрип и стал ниже. - Как?

       - Я просто живу по законам божиим! Вот и все! - она не стала поправлять волосы. - О чем ты хотел говорить?

       Откинув в сторону полу плаща, он сел на краешек стола, откровенно любуясь ее красотой.

       - Ты и в черной убогой рясе дивно хороша, а если тебя одеть в королевский пурпур?

       Фелиция вздрогнула.

       - Ты хочешь стать королем?

       - Хочу! И хочу, чтобы ты была моей королевой! - напор в его голосе мог смести любые возражения.