— Мы закрыты, — первое, что сказала она, как только я перешагнул порог.

— Я знаю и отвлеку вас всего на секунду. Я муж Стефани Мур.

Почтительность девушки выросла процентов на двадцать — Стеф старший редактор в их журнале.

— А, ясно, добрый вечер.

— У меня испортился телефон. Я должен был встретиться со Стеф, но не могу вспомнить, где мы договорились. Она присылала мне сообщение, но я никак не могу открыть меню. И дозвониться до нее тоже не могу. Она случайно не упоминала, куда собирается сегодня вечером или что-нибудь в этом роде?

Секретарша старательно сверилась с разнообразными бумажками, разбросанными по столу и пришпиленными рядом с монитором.

— К сожалению, нет.

— Ладно, последняя надежда — есть у вас телефон Сьюки?

Я искал его дома, пока тщательно осматривал комнаты на предмет каких-нибудь странностей, но в ноутбуке Стеф номера не оказалось.

— Мне не разрешено разглашать подобную информацию.

— Разумеется. — Я схватил со стола ручку и листок бумаги и принялся писать. — Вот это мой сотовый. Окажите мне услугу, перешлите мой номер Сьюки по электронной почте или через смс, попросите ее перезвонить мне.

Я вышел на улицу. Я не знал, выполнит ли секретарша мою просьбу, да может быть, это не так уж и важно. Что же дальше?

Возвращаясь к машине, я заметил вдалеке вывеску бара и понял — вот что дальше.

В баре «У Кранка» под конец рабочего дня было многолюдно, и я даже не пытался найти местечко в кондиционированном помещении, заняв вместо того столик на террасе. Дожидаясь, пока принесут пиво, я в миллионный раз набирал номер Стеф. Снова нарвавшись на голосовую почту, я сжал телефон с такой силой, что маленькая пластмассовая коробочка едва не треснула. Я не стал оставлять очередное сообщение. Зато заметил, что аккумулятор в телефоне здорово сдал за день и заряжен только наполовину. Что вселило в меня новую тревогу, которая была мне вовсе некстати. Правда, я заряжу телефон, когда наконец окажусь дома. Я ведь вовсе не подался в бега или что еще. Я уже скоро вернусь домой. Именно так.

Также некстати было и то, что три женщины уселись за соседний столик и немедленно принялись курить. Если вы никогда не пытались бросить курить, вам не понять, насколько это паршиво. Вы можете много месяцев не брать в руки сигарет, преодолеть зависимость, выработать новые привычки, но затем в один прекрасный день вы видите, как кто-то радостно сосет раковую палочку, и вы, сшибая с ног стариков и детей, кидаетесь за пачкой сигарет, смутно сознавая, что этот миг постоянно маячил у вас на горизонте, поджидал, когда вы протопчете к нему дорожку. Парень за прилавком берет у вас деньги, переходит к следующему покупателю, не сознавая значимости только что свершившегося события, не замечая, как у него на глазах только что рухнул фасад, возведенный благодаря титаническим усилиям, внутренним диалогам и самоотречению.

Может быть, любая боль и разочарования, с которыми мы сталкиваемся в жизни, существуют ровно потому, что мы сами их изобретаем, потому что наши рецепторы всегда наготове и в ожидании.

Может, мне стоит просто взять и закурить, и пошло все к черту?

Я развернулся к дамам за столиком. Едва не попросил у одной из них сигаретку. Но не попросил.

Я развернулся обратно, переживая не триумф, а смутное и злобное ощущение потери. По счастью, появилось пиво, и я вместо этого выпил половину бокала. Оставшаяся половина быстро последовала за первой, поэтому я заказал еще.

И так и пошло, а Стеф все не звонила.

Через час я приступил к четвертому пиву и понял, что лучше бы, чтобы оно было последним. Солнце шло на закат, но духота все усиливалась. Терраса между тем опустела. Соседки-курильщицы тоже ушли, что помогло мне собраться с мыслями, и в итоге я вспомнил, что сказал мне во время обеденного перерыва Кевин. Он сказал: проще всего объяснить происходящее тем, что кто-то непосредственно воспользовался моим ноутбуком. А это подразумевает некую личность, которая могла без труда достать мои пароли и (или) учетные записи.

Стефани. Ну разумеется.

Не укладываются сюда только фотографии. Конечно, Стефани могла бы закачать их на мой компьютер. Она даже, наверное, могла и сделать их.

Но зачем? С какой целью устраивать мне разнос за то, чего я не совершал? Поверить в то, что все подстроил Дэвид Уорнер, было трудно. В то, что это могла сотворить Стеф, попросту невозможно, и без веских доказательств… С другой стороны, сложно представить, каким образом Уорнер смог бы закинуть папку в мой компьютер. Я плохо разбираюсь в технике и вообще не понимаю, как можно засунуть файлы в чужой компьютер на расстоянии. Я вдруг осознал, насколько смутно осознаю возможности и границы тех технологий, которым запросто доверил управлять своей жизнью. В прежние времена под личностью подразумевалось твое лицо и как минимум подпись. Теперь же личность состоит из набора паролей, на выбор которых тратится куда меньше времени, чем на выбор имени для кошки. Узнай мой пароль — и станешь мною — во всяком случае, функционально; мы ведь то, что мы делаем, или то, что, как кажется, делаем.

Я не мог поверить, что подозреваю в подобном собственную жену. От пива я сделался усталым и раздражительным, и меня все больше охватывала тревога, гнусным образом похожая на панику. Не было смысла и дальше сидеть здесь — во всяком случае, когда под боком стоит машина и сам ты дошел до точки. Я попросил счет и отправился в уборную.

Когда я возвращался через бар обратно, то снова попытался дозвониться до Стеф, с тем же успехом. Опуская телефон, я внезапно принял решение. Я последую совету Каррен Уайт. Позвоню в полицию и скажу: до меня дошли слухи, что они хотят со мной поговорить. А когда мы встретимся, я признаюсь, что целый день не могу найти жену. Их реакция — которая, как я надеялся, будет не особенно бурной, — наверное, немного успокоит меня.

Я кивнул своим мыслям, радуясь, что принял решение, и потянулся к бумажнику, чтобы достать визитку помощника шерифа. Случайно я поднял глаза и увидел, что официант несет к моему столику поднос со счетом.

А у него за спиной, на другой стороне улицы, я увидел прохожего.

Это был Дэвид Уорнер.

Я замер на пару секунд, после чего рванул с места. Выскакивая с террасы, я слышал, как официант прокричал что-то, но сейчас мне было не до счета.

Дэвид Уорнер шел по другой стороне улицы. На нем даже был тот же самый пиджак, в котором он сидел тогда в баре: светло-зеленый, с широкими плечами, того сорта, что стоит тысячу баксов в каком-нибудь магазине на Серкл. Уорнер шел один, шагая расслабленной, уверенной походкой человека, который знает, что, если пожелает, сможет купить всю эту паршивую улицу.

— Эй! — прокричал я, перебегая дорогу перед носом у машин. Кто-то нажал на клаксон. Уорнер шагал дальше. Я понял, что он, скорее всего, не привык к подобному обхождению; ему даже в голову не пришло, что какой-то парень, перебегающий улицу, может так обращаться к нему. Тот направлялся к машине, стоявшей в двадцати ярдах впереди, и я прибавил скорости.

Подбегая к нему, я протянул руку и схватил его за плечо. Уорнер сразу меня узнал — я понял это по глазам.

— Что? — тем не менее спросил он. — Кто вы, черт возьми, такой?

— Я Билл, Билл Мур.

Он вытаращился на меня.

— Кто?

— Билл Мур. Риелтор. Несколько недель назад мы познакомились «У Кранка». Вы продаете дом. Во вторник встречались с моей коллегой.

— Я понятия не имею, о чем вы говорите.

— Чушь!

Он начал пятиться от меня.

— Я не знаю, кто вы такой, но убирайтесь, пока я не позвонил в полицию.

— Я уже разговаривал с полицией. Они сами приходили. Они полагают, что вас нет в живых.

Двое прохожих проявили интерес к нашей беседе. Оба в грязных майках и в наколках — парни такого сорта обычно ошиваются в барах на шоссе, за пределами города. Дэвид Уорнер посмотрел на них, опуская руку в карман брюк.