в которой рассказывается о том, как Киньонес отправился на Кубу в поисках Хуана Суареса, как искусно он сумел убедить его вернуться в Мексику, о том, как поражен был капитан встречей с Сандовалем, и о некоторых других событиях

Итак, Киньонес по приказу губернатора отправился на Кубу, чтобы сделать все возможное для возвращения Хуана Суареса в Мексику. Капитан не знал, по какой причине Кортес желает всеми правдами и неправдами добиться приезда своего свояка в столицу Новой Испании, и даже предполагал, что устроить это несложно, поскольку, несмотря на испорченные отношения, они все же были родственниками и оставались таковыми и после смерти доньи Каталины; кроме того, насколько было известно Киньонесу, поводов для соперничества и зависти у них не было никаких. Эти размышления не покидали капитана, пока он скакал в Веракрус, чтобы там сесть на корабль, отплывающий на Кубу. При этом, будучи образцовым солдатом, Киньонес и не думал подвергать сомнению правомерность решений Кортеса.

В пути Киньонес трижды менял лошадей на почтовых станциях, выстроенных у больших дорог по распоряжению Кортеса неким Родриго Ранхелем, который поистине прекрасно справился со своей задачей. Благодаря этому Киньонес смог в три дня добраться до гавани, что расположена почти в семидесяти лигах от Мехико, и не загнать насмерть коня. Первая почта находилась в Чолуле, вторая — в Тлаксале, третья — в Халапе.

Удача улыбалась Киньонесу — он прибыл в гавань незадолго до отплытия бригантины, которая держала курс на остров Эспаньола. Не совсем по пути, но посланник Кортеса предъявил капитану корабля письмо генерала, предписывающее оказывать ему всяческое содействие, — и убедил того пристать в ближайшем кубинском порту.

После восьми или десяти дней плавания, хранимый провидением, которое, казалось, во всем благоприятствовало делам Кортеса, Киньонес благополучно сошел на землю и оказался в селении Гуанигванико, расположенном у мыса Сан-Антонио — самой западной точки Кубы, прямо напротив Юкатана. Купив в селении лошадь, Киньонес отправился в Сантьяго, где рассчитывал повстречать Хуана Суареса, владевшего в тех местах богатой энкомьендой, которая приносила ему немалый доход. Суарес безмятежно проживал здесь под покровительством Диего Веласкеса, ни в чем не нуждаясь и затевая всяческие козни против дона Эрнана Кортеса, о которых этот последний тогда толком еще не знал, хотя, конечно, догадывался, что ничего хорошего от свояка ему ждать не приходится.

Хуан Суарес не ожидал появления Киньонеса в своем доме в Сантьяго, поскольку посланец Кортеса, помня наставления генерала, явился без предварительного уведомления и вообще старался действовать без лишнего шума, чтобы его приезд в Сантьяго по возможности остался незамеченным. Именно такой совет дал ему губернатор, зная, что партия его сторонников на Кубе не пользовалась большой поддержкой, хотя, разумеется, и там были у него друзья, которые сообщали ему обо всех новостях и в случае необходимости могли оказать кое-какое содействие. Удивление Суареса скоро сменилось опасениями и страхом, когда он узнал, с какой вестью прибыл к нему посланец — ведь совсем недавно он получил письмо от мажордома Кортеса Диего де Сото с сообщением о смерти сестры и с запрещением появляться в Койоакане. Кроме того, письмо содержало и обвинения в том, что Суарес разжигал вражду между доном Эрнаном и его супругой, и хотя послание было написано де Сото, за этими строками ясно видна была рука Кортеса. Все это показалось дону Хуану в высшей степени оскорбительным, и теперь он воспользовался случаем выразить Киньонесу свое негодование.

— Отчего же такая перемена? Почему вдруг вы лично являетесь ко мне с просьбой совершить путешествие в Новую Испанию, после того как меня жестоко обидели, выдворили вон и самым унизительным образом запретили мне являться туда? — спросил Хуан Суарес.

На это Киньонес ответствовал ему в обычной своей учтивой и рассудительной манере:

— Поверьте, мой господин горько раскаивался, что сгоряча вам отправили то злосчастное письмо; теперь он желает примирения с вами, памятуя о том, что вы все же остаетесь ему родственником. Эта перемена — плод усилий брата Ольмедо, который, как вам отлично известно, всячески старается смягчить нрав Кортеса. Можно ли представить себе лучшую возможность для примирения, чем похороны вашей сестры? Тем более что церемония состоится в главном храме Мехико, который недавно был восстановлен и превращен в христианскую церковь.

Суарес колебался: казалось, он вот-вот решится принять приглашение Кортеса отправиться в Мексику — так разумны и убедительны были доводы капитана, но едва он открыл рот, чтобы сказать «да», как подозрительность вновь взяла верх и он в страхе отшатнулся от капитана, раскаиваясь в своей минутной слабости. Киньонес сумел скрыть свое разочарование и, видя нерешительность дона Хуана, решился атаковать с другого фланга, напомнив ему о существовании его второй сестры, доньи Франсиски. Как бы между прочим, он заметил, что девушка была бы рада повидаться с братом накануне своей свадьбы с Сандовалем. Эта новость несказанно поразила Суареса, ничего не знавшего об отношениях сестры с храбрым капитаном.

— Как, вам ничего не известно? — Киньонес искусно разыграл удивление в ответ на заявление дона Хуана о том, что он впервые слышит о скором браке своей сестры. — Разве она не писала вам об этом?

— Я знаю только то, что знают все, а именно что этот Сандоваль волочился за ней с тех самых пор, как мы приехали в Новую Испанию, — выказал раздражение дон Хуан, попадаясь в ловушку, расставленную Киньонесом. — Она не слишком-то большая охотница писать письма, и это, кстати, очень огорчает нашу матушку.

— Так отбросьте все ваши сомнения и отправляйтесь в Койоакан вместе с вашей матушкой, и вы все втроем прекрасно проведете там время… а заодно облегчите совесть моего господина, — добавил с нарочитым смирением посланец Кортеса.

— А когда же состоится свадьба? — недоверчиво поинтересовался Суарес.

— День пока еще не назначен, хотя Сандоваль очень настойчив и всячески торопит. Тем не менее ваша сестра и брат Ольмедо полагают, что прежде необходимо отслужить заупокойную службу по донье Каталине. К тому же Кортес, для которого жених вашей сестры все равно что родной брат, — продолжал свою дерзкую ложь Киньонес, — хотел бы, чтобы их свадьба была первым венчанием в главном храме, который в самом ближайшем времени несомненно сделают центральным собором.

Эти доводы наконец убедили Суареса, однако же он не объявил своего окончательного решения и распростился с Киньонесом, пообещав дать ответ через несколько дней. Он хотел прежде сообщить новости своей матери и посоветоваться с ней. Его мать, Мария Маркаида, жила в Тринидаде, где у нее была собственная энкомьенда.

Оставим ненадолго Антонио де Киньонеса, с успехом выполняющего поручение своего господина, и обратимся к тому, что происходило с Гонсало де Сандовалем, который, хотя и по другим причинам, также прибыл в порт Гуанигванико спустя семь дней после приезда туда Киньонеса.

Получив от доньи Франсиски сведения о том, что Тристан отбыл на Кубу с намерением не возвращаться в Новую Испанию, Сандоваль поспешил за ним вдогонку, но, в отличие от Киньонеса, не стал прибегать к услугам почтовой службы Родриго Ранхеля. Храбрый капитан ни за что не хотел расставаться со своим Мотилъей.

В Веракрусе он узнал, что Тристан накануне отплыл на каравелле, которая возвращалась на Кубу после того, как освободилась от своего груза — скотины, доставленной по распоряжению Кортеса в Новую Испанию: губернатор принимал меры по налаживанию хозяйства и обработки земель.

Эта новость обеспокоила Сандоваля: встреча Тристана с Киньонесом представлялась ему крайне нежелательной. Хотя они не были осведомлены о делах друг друга, храбрый капитан полагал, что Тристан, которому не дает покоя его нечистая совесть (а в том, что каталонец замешан в преступном заговоре, Сандоваль не сомневался), может столкнуться с Киньонесом и заподозрить, что Кортес отрядил своего верного слугу для поимки его как изменника. Тогда Тристан в лучшем случае попытается скрыться, а в худшем предпримет попытку покушения на ничего не подозревающего посланника Кортеса.