Дон Эрнан с сожалением подумал, как же ему не пришло в голову, когда Сикотепек сообщил, что среди заговорщиков были знатные особы, в первую очередь вспомнить об Альдерете, так как казначей его ненавидел (причины этой ненависти уже известны читателю). Приняв во внимание, что теперь все виновники преступления уже известны, губернатор решился рассказать Альварадо все, вплоть до малейших подробностей. Закончив свою повесть, Кортес купил у капитана камень за двойную цену и присоединил его к остальным.

Под впечатлением удивительной истории, рассказанной ему Кортесом, и обрадованный изрядной суммой, вырученной за изумруд, Альварадо в подробностях припомнил, как именно драгоценность попала к нему в руки.

— Я повстречал Альдерете в одной таверне. Мы пили вино и играли в карты с еще несколькими испанцами, и он проигрался вчистую, вплоть до верхней одежды, так что наконец решил поставить на кон чернокожих рабов, которых имел в своей асьенде. Он уверял, что они очень сильны и выносливы и незаменимы для работы на золотых копях. В конце концов он проиграл и их тоже.

— Он так и не смог оправиться от этого до тех самых пор, пока Алонсо де Эстрада не сменил его на посту королевского казначея, — с горечью произнес Кортес.

— Именно так. Затем, проиграв еще и своих лошадей, он поставил на кон энкомьенду, — продолжал Альварадо, — но тут его подняли на смех, потому что всем известно, что земельное владение переходит по наследству и его нельзя передать никому другому.

— Да уж, это не лучшая ставка в игре, — мрачно заметил Кортес.

— Тогда он принялся умолять, чтобы ему дали сыграть под честное слово. Он клялся, что очень скоро должен получить кучу золота за одно дельце, которое уже совсем на мази. Однако никто не согласился, потому что на то есть свои правила, — покраснев, пояснил Альварадо. — Ни в игре, ни в делах любовных нельзя полагаться на честное слово.

Кортес только молча покачал головой, не желая прерывать рассказ своего подчиненного.

— Тогда он вытащил из сумки этот самый изумруд, который стоил гораздо больше, чем все, что он успел проиграть, и поставил его против всего остального. Мне повезло: я выиграл и на этот раз, и ко мне перешло все имущество Альдерете: изумруд, лошади и черные рабы.

Выслушав капитана, Кортес решил, что Альварадо должен немедленно отправиться во владения Альдерете в Тескоко.

— Расспросите индейцев, не известно ли им что-нибудь о двух недостающих камнях, — озабоченно сказал Кортес, которому показалось, что наконец он открыл главаря заговорщиков, присвоившего себе большую часть изумрудов и поделившегося добычей с Тристаном и Красавчиком.

Новый поворот дела позволил Кортесу заподозрить, что между Тристаном и Альдерете, видимо, существовали какие-то тайные отношения. Он предположил, что именно Альдерете, движимый жадностью и ненавистью к губернатору, мог вступить в сговор с пиратами и с Тристаном и поставлять французскому лазутчику сведения о сроках отправки крупной партии золота за океан. Все эти подробности Альдерете знал лучше всех прочих, так как занимал пост королевского казначея.

— Когда Альдерете клялся вам, что скоро получит за одно дельце немалую сумму, он, без сомнения, имел в виду свою долю добычи, которую пообещали ему французские пираты, — подытожил Кортес.

в которой рассказывается о неудачной поездке Педро де Альварадо в энкомьенду Хулиана де Альдерете, где он разыскивал два оставшихся изумруда, о новостях, полученных Кортесом из враждебного мексиканцам королевства Мичоакан, и о несвоевременном появлении аделантадо 11 Франсиско де Гарая

Педро де Альварадо незамедлительно отправился в Тескоко, одну из самых крупных областей, расположенных к востоку от озера. Он прибыл прямо в асьенду Альдерете, которая находилась на некотором отдалении от селения. Здесь царило запустение, асьенда уже не давала дохода, так как хозяйством никто не занимался, а индейцы совершенно обленились без хозяина, смерть которого оставила их на произвол судьбы.

Альварадо попытался расспросить нескольких индейцев, которых ему удалось отыскать в убогих хижинах, однако никто из них не понимал по-испански. В конце концов он решил нанести визит управляющему, но его дом оказался пуст; молодая индеанка, немного говорившая по-испански, объяснила, изо всех сил помогая себе жестами, что все господа уехали и никого из хозяев нет. После смерти Альдерете все его слуги-испанцы нашли себе места на Кубе или разбрелись по Новой Испании. То же самое произошло с большей частью индейцев, живших в энкомьенде: некоторые ушли в горы и присоединились к повстанцам, иные вернулись в свои семьи или отправились в другие края в поисках какого-нибудь занятия. Остались лишь немногие — те, кто смог добывать себе хоть какое-нибудь скудное пропитание.

Альварадо был весьма удивлен, увидев, в какой упадок пришла эта богатая энкомьенда после смерти хозяина (хотя, впрочем, находились и такие, кто уверял, что она ничего не стоит). Новый владелец так и не объявился, никто не заявлял на нее прав — у Альдерете не было наследников.

Итак, поездка эта не принесла никаких плодов, и капитан возвратился к Кортесу, так ничего и не разузнав. Если у губернатора и была какая-то надежда пролить свет на этот заговор против его особы и против самого императора, то ей не суждено было сбыться: смерть казначея не оставила ниточки, за которую можно было бы ухватиться.

Но благородным натурам, таким как Кортес, несвойственно долго предаваться бесплодному унынию; все силы они отдают на благо истинной веры и императора и покрывают себя славой, постоянно принимаясь за новые героические предприятия.

Вскоре после окончания войны губернатор получил известия из граничившего с Мексикой королевства Мичоакан, которым правил враждовавший с мешиками касик Кацонси. Индейцы предупреждали Кортеса, что это предатель, которому ни в коем случае нельзя доверять, однако Кортес не склонен был прислушиваться к советчикам-мешикам, как прежде он не послушал индейцев Тласкалы, убеждавших его, что было бы безрассудством довериться Монтесуме. В качестве посла, которому предстояло отправиться в Мичоакан, Кортес выбрал Монтано, того самого артиллериста, что прославился восхождением на вулкан и сумел добыть серу для производства пороха, столь необходимого для войска конкистадоров.

По прошествии двух дней Монтано отправился в путь вместе с еще четырьмя испанцами, одним мешиком-переводчиком, знавшим язык народности тараска, которая населяла Мичоакан. Подарки для Кацонси были навьючены на мулов и индейских носилыциков-тамеме. Я не стану здесь повествовать о событиях этой экспедиции, так как они не имеют никакого отношения к нашей истории. Скажу лишь, что после утомительного двенадцатидневного пути по грязным и топким дорогам посольство добралось до первого селения, принадлежавшего Кацонси. Туземцы были крайне удивлены появлением испанцев, и путникам пришлось дожидаться, пока об их прибытии будет извещен сам король. Кацонси, которого поразила эта новость, распорядился, чтобы посланцы Кортеса оставались в селении до тех пор, пока он не решит, как с ними поступить. В ожидании они провели несколько недель, так что мешики и даже испанцы уже уверились, что их просто-напросто откармливают на убой, чтобы доставить на праздничный королевский стол. И похоже, что дело шло именно к этому: король уже созывал гостей на угощение, но, к счастью, один из старейшин, которому Кацонси полностью доверял, сумел переубедить касика.

— Не делайте этого, мой господин, — сказал он Кацонси, — поберегите свою жизнь, так как, угостившись мясом белых пришельцев, выиграете вы немного, а потеряете немало, как говорится у наших соседей — мешиков. Кортес — великий властитель, сумевший с горсткой солдат завоевать целую империю. Нам не удалось бы такое, даже если воевать много лет и число наших воинов равнялось бы многим тысячам.