Старейшина ушел, скрывшись в косых дождевых струях. Неожиданно смутившийся гном почесал заросшую щеку, принялся закладывать уголь в кузнечный очаг. Закашлявшийся Миф глянул на зажатые в руках арбалетные болты:

– Да я их на автомате делал. Чтобы быстрее выполнить норму дневную.

– Это старейшина и оценил – не оборачиваясь, откликнулся Кроу – В горных селениях приходится упорно трудиться, чтобы добыть пропитание. Здесь нет плодородных земель, дающих три урожай в год, тут не проходят оживленные дорожные тракты полные обозов и караванов. Да и проходили бы – что им продашь? Козье молок и редкие горные травы? Так их не хватает самим. Поэтому здешний люд превыше всего ценит трудолюбие, честность и мастеровитость.

– Крутые! – подытожил Миф и с удвоенным усердием вернулся к снаряжению арбалетных болтов – А куда это наши двинули?

– А не знаю – пожал плечами гном, отрываясь от работы и долгим взглядом провожая несколько смутно виднеющихся женских фигур – С ними жена старейшины Бойсо. И у нее лук за плечами. Не иначе выпросили пару квестов или разрешения помочь.

– Мы не отстаем.

– Мы не отстаем – согласился Кроу.

Они не просто держались наравне – старались опередить.

Старейшина Бойсо был приятно удивлен расторопностью и целеустремленностью наведавшихся в их деревню чужеземцев. Не успел он вручить черноволосому гному копию старинного рецепта, как тот мигом выхватил из очага раскаленный медный слиток, опустил его на наковальню и взмахнул тяжелым молотом.

Бум!

Его помощник налегал на кузнечные меха, нагнетая воздух в очаг, добавляя жара. Под навесом было так жарко, что затекающая вода начиналась куриться паром в двух шагах от гудящего очага, а в одном шаге с испуганным шипением испарялась.

Бум! Бум!

Умело скрывающий обуревающее его волнение старейшина Бойсо тихо опустился на камень, прислонился к опорному столбу навеса и затих в ожидании. Ему было о чем волноваться. Вот уже долгое время сюда не являлись паломники, не приходили чужеземцы. Никакой торговли, охота скудна, а с тех пор, как здесь обосновалась старая самка мерзкоша прозванная ими Гногса Страшная, охотиться стало опасно, одна за другой начали исчезать козы.

Козы…

Они важны.

Очень важны для выживания их небольшой деревушки.

Козы дают молоко, мясо, шкуры, сухожилия и рога для создания охотничьих луков. На козах зиждется их существование. Нет коз – нет деревни.

И будто не хватало уже имевшихся напастей – закончились медные подковы. А без них, без этой столь важной мелочи, козы срывались с крутых и вечно скользких горных склонов. Срывались и погибали.

Только вчера он полдня провел на молельной террасе, прилепленной к стене обрыва, глядя на бичуемый дождями опустевший храм чуть ниже и прося, прося светлых богов даровать им спасение. Его грызла горькая обида и с его уст невольно срывались слова упрека.

Почему соседняя деревушка, расположенная всего в полудне пути – если идти горными тропами – процветает, в то время как они прозябают? Почему рядом с той деревушкой проложена пусть узкая, но в меру оживленная торговая дорога? Почему там постоянно можно встретить чужеземцев, что порой берутся даже за скудно оплачиваемые поручения? Почему? Чем они прогневали богов? Ведь всегда они жили по правде и чести!

Вчера старейшина Бойсо молился долго, недвижимо сидя под специальной дырой в похожей на чашу крыше террасы, стойко принимая на голову и плечи поток стекающей ледяной воды. Так уж заведено в их деревне – проси у богов лишь о действительно важном, не тревожь их по пустякам. И доказывай нужду в божественной помощи – хотя бы сидением под ледяными струями.

Он молился…

Задубел. Жене пришлось долго отпаивать его горячим чаем, а следом ложечкой кормить обжигающим супом. Сам он не мог шевельнуть и пальцем.

И вот сегодня, впервые за очень долгое время, в их деревню явилось четыре улыбчивых чужеземца…

Прикрыв глаза, старейшина Бойсо сидел на камне и терпеливо ждал.

– Прошу – спокойный и уверенный голос гнома вселял надежду.

Приоткрыв глаза, старейшина глянул и не удержался, нарушил выдержку, сграбастав с дубовой гномьей ладони четыре еще горячие медные подковы. Поднес к глазам, покрутил, попробовал сжать.

Они…

Прекрасно исполненные козьи медные шипастые подковы. Выкованные очень достойно, по всем канонам, без малейших нарушений. Четыре подковы…

– Мы мало чем можем заплатить.

– Вы уже заплатили, добрый старейшина – с улыбкой ответил гном – Поделились рецептом. И для меня – кузнеца, всегда ищущего новые рецепты – это весьма достойная награда. Я продолжу ковку?

– К-конечно!

– Вон там разрушена стена – указал Миф на размытую булыжную стену, ранее ограждавшую длинную и узкую полосу огорода от льющихся и льющихся с горного склона потоков дождевой воды – Я не мастер, но могу помочь с ее починкой. Могу подносить камни. Могу раскопать ту грязевую кучу внизу огорода. Разделить на почву и камни. Я сделаю это бесплатно – ради собственной практики. Ведь я потомственный землекоп, рожденный с лопатой в руках.

– Мы с глубокой благодарностью примем вашу помощь, друзья – сдался и склонил голову старейшина Бойсо.

Авантюристы украдкой переглянулись – каждый получил по еще одноq единице в доброжелательности к отношениям. Дело двигалось. Пожалуй, еще немного времени, и они смогут перейти к главной цели их визита в горное селение.

Надо приложить усилия.

Мифу.

Гном продолжил ковать и ковать.

Из-под его молота рождалась подковка за подковкой. Миф же вооружился лопатой и тоже взялся за дело, принявшись копать с такой лихостью, что старейшина Бойсо рот приоткрыл от удивления. Глядя на такой темп, на быстроту наточенной лопаты, вполне можно поверить в утверждения парня – что он рожден в семье потомственных землекопов…

Бойся проникся симпатией и доверием через час. За, казалось бы, ничтожный отрезок времени прибывшие в деревню авантюристы наковали селянам весьма солидный запас козьих подков, починили размытые стены, очистили от сползшей земли узкие тропы и улицы, вернув почву на разбежавшиеся огороды. Попутно чужеземцы прочистили несколько дымоходов, разнесли на камни опасно накренившийся дом, притащили старикам запас хвороста и прочистили от мусора сточные канавы.

Деревня преобразилась.

Никакой грязи на улицах, лишь добрый мокрый камень. Исправно тянутся из прочищенных труб дымки. Несущаяся вниз по склонам вода с недовольным гулом натыкается на восстановленные стены-дамбы и уходит в сторону, не размывая больше огородов и не неся грязь на улицы.

И будто уже сотворенного мало, в деревню вернулись чужеземки и жена старейшина, принесшие с собой останки старой самки старая самки мерзокша Гногсы Страшной. Теперь она была нестрашной. Ибо превратилась в набор устрашающих клыков, когтей, пару ушей, рваную седую шкуру и несколько солидных кусков мяса – оба тут же отправились в большой медный котел, висящий над очагом в общинном доме. Туда вскоре пришли все жители, оставляющие зонтики у входа, один за другим усаживаясь на козьи шкуры, накидывая на плечи теплые вязаные накидки и скрещивая ноги.

Игроки же, умело и тактично отказавшись от предложения остаться на торжественное пиршество, сумев никого не обидеть, отошли со старейшиной в дальний угол и замерли в ожидании. Старейшина Бойсо томить четверку героев не стал. Повздыхав, настороженно поглядев в окно на залитую извечным дождем улицу, он начал говорить. Игроки внимательно слушали.

Рассказывать старейшина умел…

Как и всегда ничто не предвещало беды. Расположенный на склоне соседней горы светлый храм и раньше привлекал паломников со всего света. А в последние месяцы как дамбу прорвало где-то – народ повалил толпами! Приносили щедрые дары, молились по несколько дней, вечерами к небу устремлялись сотни золотистых магических огоньков – светлые желания паломников пущенные вверх. Само собой подолгу молились паломники и рядом со святой нерушимой могилой старого Борисола заключенного в Белоснежье. И вроде как мощи Борисола помогали от болезней, излечивали от слепоты и хромоты, даровали успокоение мятущейся в горе душе, помогали зачать ребенка.