И думать, нужно ли ему отказываться от собственных запретов, он будет после того, как поговорит об обнаружившихся у него новых способностях с вожаком дома ди Тинерд.

Тем более здесь все равно не место и не время для принятия важных решений, да и чувствовал себя Рад все отвратительнее. Колено разнесло так, что штаны сдавили его тисками, и опухоль постепенно расползалась по ноге вверх и вниз от ушиба. Однако пока Тэри умывалась, он снова набросил кокон зверя и сумел поймать в кустах пяток мелких горных куропаток. И теперь чистил их у разведенного костерка, предусмотрительно спрятанного в расщелине между двух валунов.

Тэрлина вернулась такой же тихой и пришибленной, послушно села на указанное место и, зябко кутаясь в плащ, невидяще уставилась на огонь. Некоторое время они молчали, Рад потрошил птиц и мрачнел, опасаясь даже представить, какие действия похитителя могли так сильно изменить характер девушки. И хотя вначале собирался расспросить ее о подробностях происшествия, то теперь никак не мог заставить себя начать нелегкий разговор.

— Может, я могу помочь? — робко спросила кадетка, и этот вопрос вдруг остро ударил советника прозвучавшей в голосе ученицы безнадежностью.

— Тэри! — Отбросив куропатку, граф вмиг оказал рядом с ней, заглянул в побледневшее личико, украшенное ссадинами и синяком, и, поймав испуганный взгляд, неожиданно для самого себя свирепо пообещал: — Я их всех убью.

— Не нужно, — растерянно пробормотала она, глядя в прищурившиеся, зло пожелтевшие глаза, и, вспоминая, как бережно нес ее белый зверь, как мягко ступал и заботливо обходил колючие кусты и осыпи, неожиданно всхлипнула: — Они все умерли…

И только выдавив это признание, поняла, какой тяжестью лежала на душе память о том жутком зрелище, и облегченно расплакалась.

— А рассказать… можешь?

Руки мужчины сами обняли вздрагивающую в приступе рыданий девушку, прижали к груди и принялись легонько поглаживать, успокаивая и ее и собственную принципиальность: Рад отлично помнил о решении держаться от сирены подальше. Всем оборотням известно, как легко попасть в зависимость к ведьмам, русалкам и сиренам. И пусть даже она унаследовала дар от какой-то из прапрабабок, но закон старшинства крови всегда на стороне смесок. Ведь оборотни — всего лишь люди, во время Великого Разлома получившие способность собирать вокруг себя магию и создавать защитный кокон. А ведьмы, русалки, водники и сирены — это потомки истинных магов, когда-то, столетия назад, бежавших с родного плато, спасаясь от последствий Разлома.

— Он меня распутал… — покорно начала объяснять Тэри, и, слушая ее неуверенный, прерывающийся голосок, Рад думал о том, как зря столько времени не решался спорить с королевой.

Нужно было последовать совету Вирда и попросить помощи плато еще в те смутные дни, когда после гибели короля герцог Донгерский вдруг заявил о своем желании отделиться от Тальзийского королевства, занять обширный кусок южных территорий и создать там собственное государство. Но тогда Рад не считал себя вправе вмешиваться в подобные дела и не стал настаивать на своем мнении, памятуя о том, как неприязненно приняли некоторые знатные господа появление во дворце придворного мага.

— …а потом он сказал: «Сирена, брось портал в пропасть», — тихо рассказывала маркиза, пригревшаяся под боком у разбойника, — но я не знала, что это такое. И вдруг появилась змея… вся из воды, достала со стола камень… такой черный, с драгоценными глазками, и всунула прямо мне в руки.

— И куда ты его дела? — затаив дыхание осведомился Рад.

— Бросила вниз. Как только прошла по проходу и оказалась в пещере… там валялись камни и был туман. Он же сказал, они могут прийти. А разве не надо было бросать?

— Надо. Ты все сделала правильно, — успокоил ее Рад и нехотя вернулся на свое место.

Костер прогорал, а есть хотелось все сильнее. И бесполезно теперь жалеть о неслучившемся и ругать себя за то, что постоянно не носил с собой поисковик. Хотя это было осознанным решением, иначе так и тянуло глянуть хоть глазком, проверить, где она находится. Но как обидно понимать, что стоило обнаружить вспыхнувший на портальной капсуле огонек на несколько минут раньше, и попал бы не на дно горной речки, а в ту загадочную пещеру. И не сжимал бы сейчас зубы, сдерживая злое шипение, а сидел в столовой Беленгора и наслаждался искусством королевских поваров и прелестным личиком подлеченной Годренсом маркизы.

— А ты не знаешь, — робко спросила Тэрлина, наблюдая за ловкими пальцами разбойника, — далеко мы от дворца?

— Нет, — хмуро буркнул он, но тут же опомнился и мягко добавил: — Но, боюсь, неблизко.

Мясо было жестковатым, чуть пригоревшим и совершенно безвкусным, и Тэри очень скоро отодвинула от себя недоеденный кусок, вежливо сообщив, что наелась. Разбойник смолчал, только бросил на нее мрачноватый взгляд и продолжил яростно рвать зубами тощие тушки. Маркиза подозревала, что он справился бы с ними намного быстрее, если бы стал белым зверем, но не смогла решить, не слишком ли бестактным он сочтет ее предложение обернуться.

Ответ на свои терзания она получила довольно скоро, когда Рад догрыз последнюю птичку и принялся устраиваться на ночлег. Сначала отгреб в сторону пепел почти прогоревшего костра и добавил в него свежих сучьев, затем набросал на прежнее кострище веток и травы. И наконец строго приказал Тэрлине устроиться рядом с ним и безо всяких стеснений прижиматься теснее и класть на него голову.

И только после того как побледневшая маркиза, закусив губу, обреченно кивнула, сердито взрыкнул и начал окутываться белым туманом. Вскоре белый зверь уже лежал у самого края устроенной постели, оставив для кадетки самое удобное местечко, и ей ничего не оставалось, как покорно лечь рядом, пытаясь не касаться щекой его темного сухого носа.

Разбудил Тэрлину солнечный луч, нахально светивший прямо в лицо, и в первый момент она не поняла, кто и зачем открыл в ее спальне окна. А потом вдруг припомнила события вчерашнего дня, резко распахнула глаза и села, встревоженно озираясь по сторонам. Но вокруг было тихо, пели птички и пахло какими-то утренними цветами.

Белый зверь, ничком лежащий рядом с ней, еще спал, но как-то поблек и казался призрачным. Да и дышал тяжело и хрипловато, словно гнался за кем-то во сне. Некоторое время кадетка слушала этот хрип, сразу забыв и про птичек, и про намерение прогуляться, и старалась вспомнить все, что знала про оборотней и простых зверей.

Его светлость маркиз Дарве Ульгер держал огромных сторожевых псов, чтобы сократить расходы на охрану, и Тэрлина тотчас припомнила его рассуждения о том, как отличить больное животное от здорового. И ее сразу встревожила мелочь, на которую вечером девушка от усталости не обратила внимания. Немного посомневавшись, Тэри затаила дыхание и осторожно коснулась ладошкой носа оборотня.

От тихо, но свирепо зарычал и тут же открыл мутноватые глаза. Несколько секунд рассматривал спутницу подозрительным взглядом, потом мотнул головой, и полупрозрачный кокон начал таять.

Вид Дирарда-человека не понравился Тэрлине еще сильнее, чем вид Рада-зверя. Его глаза болезненно поблескивали, губы потрескались, а на скулах цвел нехороший румянец. Скрипнув зубами, разбойник попытался приподняться и тут же рухнул назад, зашипев от боли.

Только теперь кадетка рассмотрела его невероятно раздувшуюся ногу, выглядывающий из-под полурасстегнутого камзола обрывок нижней рубахи и начала подозревать, что наставник пострадал вчера ничуть не меньше ее. И не обмолвился ни словом, безропотно тащил несколько часов, уйдя от отчетливо видных на фоне ясного неба горных вершин не менее чем на три десятка миль.

Разбойник снова попытался сесть и не смог, даже на бок повернулся с большим трудом.

— Тэри, — хрипло выдавил он наконец, — иди принеси воды… найди лопушок и сверни уголком. Но не потеряйся, останавливайся каждые пять шагов, оглядывайся и запоминай деревья, с другой стороны они выглядят иначе.