Через несколько лет Рад убедился, что держать слово маглор умеет, а тогда ему не поверил и самоуверенно ухмыльнулся в ответ. Пусть он и выглядел простым провинциальным пареньком в своих потертых сапогах и давно выцветшей куртке, но никогда таким не был. И язык держать за зубами умел, и снова благодаря Фанье, с семи лет ставшей его единственной наставницей, хотя и звал он ее тогда то мамой, то тетей.

И все же, несмотря на все наказы бывшей монахини не доверять первым встречным, в тот раз Дирард почему-то поверил маглору. Возможно, разглядел в его взгляде неподдельное огорчение или заметил усталую, беззлобную усмешку. Но даже самому себе никогда не признавался, как остро захотелось посмотреть на того, кто отныне и в самом деле начнет считать себя его братом и будет беспокоиться, что не может вернуть святой долг и отплатить добром за добро.

— Ладно, — буркнул он вслед шагнувшему в сторону кустов маглору. — Только шарга продам.

— А зачем? — полуобернувшись, поднял бровь маг. — Разве он тебе не пригодится? Хорошее животное, молодое и выученное. Иди за мной.

И Рад, больше не споря, пошел. И до сих пор ни разу не пожалел о том опрометчивом на первый взгляд решении.

— Дора? — осторожно приоткрыв дверь в умывальню, негромко позвал Годренс, секунду подождал и повторил громче: — Дора!

Жена не откликнулась, и маг помрачнел, хотя ответа уже и не ожидал. Настроенный на княгиню амулет поиска показывал, что ее нет не только в умывальне, но и во всех комнатах его покоев, бывших просторнее комнат Рада за счет маленькой лаборатории и кабинета целителя.

Несколько секунд Годренс хмуро размышлял, куда могла уйти любимая, хотя больше всего его волновало другое — почему она ушла? Неужели на что-то обиделась? Да вроде все у них было просто замечательно, хотя о том, как хорошо женщины умеют придумывать несуществующие обиды, он знает из достоверных источников. Пациенты всегда считали лекарей кем-то вроде тайных советников.

Создать маленького магического поисковичка, выдав ему золотой волосок с лежащего у зеркала гребня, было делом одной минуты. А вот потом магу пришлось потрудиться, чтобы безобидное заклинание, скрученное в тугой шарик, миновало его же собственные щиты, не задев ни один и не потревожив сон еще не проснувшихся придворных дам и ее величества.

И еще через несколько минут маг был вынужден огорченно признать, как безуспешны были надежды найти княгиню именно там. Шарик все упорнее прижимался к полу, пока наконец не вырвался на балкон, и Году пришлось поспешно его развеять — наружные щиты он ставил защищенными от любого проникновения и прикосновения.

Оставалось одно — идти в подвал. Судя по всему, Дора отправилась жаловаться на него подругам. Осознавать это оказалось неожиданно больно, но оставаться тут и ожидать, как развернутся события дальше, было не в его характере. К тому же печальные истории пациентов давно заставили Года принять как незыблемый закон простое правило — сначала выяснить все детали и перепроверить все сообщения, только потом делать выводы.

Напарница Рада Фанья как-то даже похвалила мага за мудрость и терпеливость, и он от изумления не сразу нашелся что сказать. Буркнул только, как нелегко дается ему эта самая мудрость.

— А все самые ценные душевные качества — всегда итог великого труда человека или его воспитателей, — печально вздохнула в ответ женщина. — Хотя со стороны никто этих усилий обычно не замечает. Ведь проще думать, будто кто-то просто так, от толстокожести, не замечает оскорблений и не отвечает на грубости и всегда улыбается доброжелательно и вежливо. А некоторые и вовсе считают это слабостью или даже глупостью.

Тут Годренс вовремя припомнил, что девушки в подвале не одни, а с Олифанией, и почувствовал невольное облегчение. Раз она там, то все не так страшно, и, возможно, первой семейной ссоры удастся избежать. Ну, по крайней мере, она будет не столь разрушительна, как представлялось ему вначале. Значит, нужно идти, и хорошо, что Рад отправился к королеве. Второй секретный ход в потайной тренировочный зал начинается именно в его гардеробной. Маг решительно шагнул к двери, но потом на минуту задержался у шкафа, доставая чистые вещи. В Ардаге уже почти полдень и довольно жарко, не стоит идти в пропотевшей одежде за обиженной женой.

— Год? — Голос любимой раздался как раз в тот момент, когда он торопливо натягивал шуршащую свежую рубаху. — Ты уже вернулся? Давно? Извини, я думала, тебя не будет дольше…

Нежные руки обняли его торс, к груди прижалась пахнущая цветами златовласая головка, и маг, крепко притиснув к себе жену, некстати подумал, что идти ей пришлось через оранжерею. А потом несколько мгновений стоял молча, закрыв глаза и постепенно понимая, как глубоко ошибался.

— Ты рассердился? — наконец спросила Дора опасливо, и тогда он склонился к ней и поцеловал так нежно, как только умел.

— Нет. Но испугался.

Уточнять, чего именно, он не собирался, но прежде чем поцеловать ее снова, намного крепче и жарче, дал себе слово больше никогда и ни в чем не подозревать свою любимую. Второй раз испытать такую горькую боль, и тем более ненароком причинить ее Доре, ему не хотелось абсолютно.

— Я ходила к подругам, — тихо пробормотала княгиня, когда настырный звонок, приглашавший на завтрак, прозвонил второй раз.

— Я понял, — успокаивающе шепнул Год, рассеянно поглаживая ее пышные волосы. — И как они?

— Все по-разному, — вздохнула Дора. — Но я сейчас не о них… Ты на меня сердился, я поняла по твоему лицу.

— Когда ты его успела рассмотреть? — тихо засмеялся маг, чувствуя себя невероятно счастливым. — И почему решила, что на тебя? Я сердился на себя, нужно было заранее договориться, как сообщать друг дружке, кто и куда уходит.

— Я так и подумала, — почему-то расстроилась молодая жена, — и хочу показать тебе одну вещь. Идем в умывальню.

— Дора, нам уже пора вставать и бежать в столовую, — вздохнул маг, с неохотой выпуская любимую из объятий. — Я привел сюда отряд оборотней, и королева непременно захочет познакомиться с их командиром, прежде это было невозможно. Я должен быть там.

— Год, это очень важно.

— Хорошо, идем, — сдался он, не в силах противиться умоляющему взгляду.

Но сначала заклинанием привел в порядок одежду, хотя совсем недавно старался расходовать магию бережно, как скряга. В этих местах энергия имелась только в океанской воде, и то немного, и собирать ее оттуда было непросто.

— Посмотри туда. — Дора осторожно повернула мужа лицом к зеркалу, и он едва сдержался, чтобы не присвистнуть от удивления.

Наискосок через дорогое синеватое старинное стекло шла надпись большими буквами, сделанная чем-то светлым, то ли мылом, то ли белилами: «Я к девочкам, скоро вернусь».

— Золото мое, — чувствуя себя самым счастливым из всех дроу, шептал жене Год, осыпая ее легкими поцелуями, — ну прости ради всех светлых богов невнимательного мага. И за это я открою тебе очень важную тайну. Мне и в голову не приходит осматривать комнаты самому, я посылаю магического поисковичка. Но у него нет глаз, и, боюсь, я очень не скоро обнаружил бы эту записку, а может, и вообще никогда бы не отыскал. Ведь свои комнаты я убираю тоже заклинанием.

— А я не нашла бумагу, — расстроилась Дора, и новобрачному снова пришлось ее утешать, хотя он покривил бы душой, заявив, будто сам не испытывает огромного удовольствия, целуя свое синеглазое счастье.

— Идем? — наконец оторвался он от жены, уже привычно поправляя ее прическу. — Или ты хотела что-то спросить?

— Всего одну минуту… про герцога Лаверно и Карла. Ты можешь объяснить, почему они так быстро сюда примчались? И еще — ты говорил, что хочешь помочь девочкам, а у них сейчас все так сложно… и у Тэри, и у Окти… А Бет говорит, нас нарочно сюда собрали и сделали красивыми как приманку, чтобы привлечь на сторону королевы больше знатных господ. Это правда?