Но ведь он вампир! Им не суждено быть вместе — никогда!

Она взглянула на Романа. Он по-прежнему не сводил с нее глаз. Господи… Сморгнув подступившие к глазам слезы, Шанна постаралась взять себя в руки.

— Симпатичная комната, — небрежно бросила она. — А для чего она тебе?

— Было уже несколько покушений на мою жизнь. Ангус Маккей решил, что мне нужно такое вот убежище. От мятежников.

— От мятежников?

— Сами они именуют себя истинными, но, в сущности, это самые обычные террористы. Члены тайного общества, считающие, что питаться кровью смертных — привилегия, дарованная самим сатаной. Роман поднес к губам бокал. — По их мнению, пить синтетическую кровь — это святотатство.

— О-о… А поскольку создал ее ты, то они тебя, мягко говоря, недолюбливают?

По губам Романа скользнула легкая усмешка.

— Примерно так. И я, и «Роматек индастриз» им поперек горла. За последние несколько лет они несколько раз пытались подбросить взрывные устройства — в мой дом или в офис компании. Теперь ты понимаешь, почему я держу в доме такую охрану?

Ну да… вампиры-телохранители, которые днем спят в гробах. Зябко обхватив себя руками, Шанна пыталась смириться с реальностью.

— Ты хочешь сказать, что вампиры делятся на плохих и хороших?

Роман застыл. Даже не видя его лица, только по этой напряженной позе, по тяжелому дыханию Шанна могла понять, что он сражается с какими-то демонами, живущими в его душе. Возможно, с самим собой.

Он вдруг с размаху грохнул кулаком по столу. Не ожидая ничего подобного, Шанна испуганно подскочила. Роман резко обернулся — лицо его было сурово, глаза горели огнем. Шанна сжалась в комок, когда он угрожающе навис над ней.

— Не смей даже думать о том, что я хороший, слышишь? У меня на совести столько преступлений, сколько ты даже представить себе не можешь! Я тоже хладнокровно убивал! Благодаря мне сотни людей превратились в вампиров! Я погубил их бессмертные души, собственной рукой отправив в ад!

Потрясенная до глубины души, Шанна застыла, чувствуя на себе его взгляд. Убийца. Создатель вампиров. Если он хотел ее напугать, то у него это неплохо получилось. Сорвавшись с кровати, она бросилась к двери, Шанне удалось справиться с половиной замков, когда он рывком оттащил ее назад.

— Проклятие, нет! — Отшвырнув ее в сторону, Роман схватился за щеколду. И тут же, зашипев от боли, поспешно отдернул руку.

— Ты обжегся! — прошептала Шанна. Неужели он готов на все ради ее безопасности? Она потянула его за руку: — Дай взглянуть.

Роман спрятал руку за спину.

— Все пройдет, пока я буду спать, — пробормотал он. — Больше так не делай, хорошо? — Он посмотрел ей в глаза. — Даже если тебе удастся выбраться из комнаты, ты не успеешь и шагу ступить, как я тебя поймаю.

— Вовсе не обязательно снова напоминать мне о том, что я твоя пленница.

Роман сунул руку в холодильник и схватил пригоршню льда.

— Ты под моей защитой, — поправил он.

— Но почему ты так, стараешься защитить меня?

Роман молчал, перекатывая в обожженных пальцах кубики льда.

— Ты особенная, — наконец мягко сказал он.

Шанна опешила. Особенная?! Господи… у него какой-то талант причинять ей боль! Но, несмотря на это, она отдала бы все на свете, чтобы снова оказаться в его объятиях.

— Ты можешь убить меня сам — тогда русские заплатят тебе, а не Петровскому.

Роман швырнул лед в раковину.

— Я никогда не причиню тебе зла…

Тогда почему он из кожи вон лезет, чтобы выглядеть в ее глазах олицетворением зла? Внезапно в голове мелькнула догадка. Господи, так вот, значит, кем он себя считает?! Исчадием ада, обреченным на вечное одиночество. Теперь понятно, откуда в нем эта горечь и боль.

— Кстати, — встрепенулась Шанна, — разве тебе не нужно возвращаться к гостям? Твои друзья наверняка волнуются.

Роман со вздохом прислонился к шкафу.

— Я бы с большим удовольствием побыл тут с тобой.

И, наконец, последний вопрос — тот самый, что не давал ей покоя.

— Ты хотел стать вампиром?

Роман застыл.

— Нет… Господи, конечно, нет!

— Тогда как же это случилось? На тебя напал вампир?

— Сейчас это уже не важно. — Он опустился на свободный стул. — Да и потом… Это долгая история.

— Ничего. — Она робко улыбнулась. — Я внимательно слушаю!

Откинувшись на спинку стула, Роман задумчиво смотрел в потолок. Его все еще мучили сомнения. Надо ли рассказывать, гадал он. Последний раз, когда он решился доверить свою тайну женщине, это едва не стоило ему жизни.

Он немного помолчал, потом, сделав глубокий вдох, словно перед прыжком вхолодную воду, заговорил:

— Я родился в 1461 году, в небольшой румынской деревушке. У меня было два брата и маленькая сестренка. — Роман, закрыв глаза, попытался представить их лица. Тщетно — его память попросту не успела их сохранить… ведь они так недолго были вместе.

— Ух ты! — присвистнула Шанна. — Выходит, тебе больше пятисот лет?! Так что же случилось с твоей семьей?

— Мы были очень бедны. Времена тогда были тяжелые. — Краем глаза Роман заметил, как в изголовье кровати мигнул красный огонек. Цифровая камера наблюдения, сообразил он. Молниеносное движение руки — и огонек погас. Моя мать умерла родами, когда мне было всего четыре года. Потом умерла и младшая сестренка. Ей не исполнилось и двух. А в пять лет отец отвез меня в монастырь и уехал. Я надеялся, что он вернется за мной. Он любил меня, я знаю. Он так крепко обнял меня на прощание… а потом повернулся и ушел. Я взбунтовался — отказался спать в келье, куда отвели меня монахи. Все твердил, что отец скоро вернется за мной. Роман потер лоб. — В конце концов монахам надоело слушать как я реву, и они рассказали мне правду. Отец попросту продал меня в монастырь.

— О нет! Ужас какой! — не выдержала Шанна.

— Да. Я пытался убедить себя, что теперь отец и братья будут жить как короли благодаря тем деньгам, которые они выручили за меня. Увы… Добрые монахи просветили меня на этот счет — как выяснилось, за меня дали всего лишь мешок муки.

— Господи… какой кошмар!

— Да. — Роман тяжело вздохнул. — Потом я часто гадал, почему отец выбрал именно меня.

— Примерно то же чувствовала и я, когда родители отправили меня в школу-интернат. — Шанна нагнулась к нему. — Сначала я думала, что они рассердились, и все ломала голову, в чем же я провинилась, почему они решили от меня избавиться.

— Вскоре монахи обнаружили у меня невероятную тягу к знаниям. Я оказался на редкость способным учеником. Отец Константин объяснил мне тогда, что именно поэтому отец в свое время и отправил меня в монастырь. Он понял, что, в отличие от братьев, я способен добиться многого.

— Ты хочешь сказать… это было наказание за то, что ты оказался самым способным из вас троих?!

— Ну, я бы не назвал это наказанием. В монастыре было не так уж плохо — чисто, тепло. И я никогда не голодал. К тому времени как мне исполнилось двенадцать, отец с братьями… в общем, все они умерли.

— О Господи… мне так жаль… — Шанна, схватив подушку, нервно стиснула ее в руках. — Слава Богу, мои родные пока живы, но для меня они все равно что умерли — ведь я знаю что мне никогда не суждено увидеть их снова.

— Отец Константин был монастырским лекарем, а со временем стал моим наставником. Я научился у него всему, что он знал. Он говорил, что у меня дар целителя. — Роман нахмурился. — Дар Божий… В восемнадцать лет я принес монашеский обет. И дал клятву облегчать людские страдания. — Роман поджал губы. — А еще я поклялся, что не стану служить сатане и буду противиться всем дьявольским искушениям.

Шанна прижала подушку к груди.

— И что произошло потом?

— Мы с отцом Константином бродили от деревни к деревне, лечили больных и делали все, чтобы облегчить их страдания. В те времена было не так уж много умелых лекарей, особенно тех, кто соглашался лечить бедных, поэтому наши услуги требовались везде. Мы трудились с утра до ночи. А потом отец Константин состарился — у него уже не было сил заниматься целительством. Он доживал свои дни в монастыре, а мне было дозволено лечить людей самостоятельно. Вероятно, это было ошибкой, — Роман криво усмехнулся, — потому что я был совсем не так умен, как воображал. А без отца Константина и его мудрых советов…