— Нет, не случайно, — направляясь на выход из лаборатории, ответил я. — Я посчитал по объёму.

В спину мне раздался скептический хмык сенсея. Но, что за ерундовая задачка, если в Академии нас заставляли на время рассчитывать траектории полёта нескольких кунаев, от ловушек, с поправками на ветер и силой их запуска? Не сказать, что я был гений, и как Сакура или Саске легко щёлкал такие задачки на уроках, вечно меня сбивали, но, в конце концов, когда настала пора «боевой практики», несколько ситуаций на грани жизни и смерти вбили в меня умения скоростного расчёта своих и чужих действий. Хочешь не хочешь, как говорится, а жизнь заставит.

С прошлой пятницы, когда мне позволили бывать в «святая святых», я вырос от «просто смотри и ничего не трогай» до «мешай по часовой стрелке восемнадцать раз, потом через сорок секунд — столько же против часовой стрелки, и так пятнадцать циклов». В общем, делал всё, чтобы задобрить сенсея и тот учил и терпел меня. По сравнению с тем же жмотом Какаши и крёстным Джирайей, которые весьма неохотно делились техниками, Снейп–сенсей был просто чудо какой хороший наставник. Не особо мне были нужны чьи–то улыбки, похвалы или сюсюкания, важны лишь знания и информация. Особенно от учителя, которому меня практически навязали в разгар его отпуска от кучи детишек. Он спокойно пояснял некоторые непонятные мне моменты или давал книгу, в которой можно было найти ответ. Да и его доверие в помешивании столь ценного зелья о многом говорит.

Я взял жир и вернулся к котлу, который мне же и надо было помыть. Рядом уже лежала плоская тёмная банка, в которую я, с молчаливого одобрения сенсея, поместил жир и специальной «нейтральной к зельям» лопаточкой выгреб со стенок остатки. Всё смешал до однородной бледно–зелёной кремообразной массы, ставшей похожей на фисташковое мороженое.

— Я попробую? — спросил я сенсея. Тот кивнул. И я, закатав рукав спецробы, которую мне выдали для лаборатории, провёл ножом для резки ингредиентов по предплечью, рассекая кожу.

Почему–то сенсей вытаращился на меня и, как мне показалось, еле сдержал вскрик. Что–то не так? Но я же не мазохист, чтоб крупные сосуды задевать, а предплечье всегда для самообороны задействуется, как относительно неопасная для травм зона.

— Немного щиплет, — поделился я ощущениями, наблюдая, как кожа снова сходится под воздействием волшебной мази. Рана, длиной шесть сантиметров и глубиной около пяти миллиметров, затянулась за четыре секунды. Отличный результат. Не осталось ни следов, ни боли.

— В следующий раз, когда решитесь на членовредительство, обязательно предупреждайте, мистер Поттер! — зло прошипел сенсей, сверкая глазами. Впервые назвал меня по фамилии, впрочем, по имени меня тоже здесь называли редко.

— Извините, сэр! — это же надо так лохануться! Он же в любом случае гражданский, а видеть, как восьмилетний, в его понимании, ребёнок, спокойно и не поморщившись наносит себе порез… То ещё зрелище. Которое к тому же может наплодить кучу вопросов. Вот так и прокалываются!

— Насколько часто ты ранился, что можешь спокойно провести по коже ножом и не боишься боли? — холодно спросил сенсей. Да, вот и вопросы.

— Эм… На мне же не было ранок, чтобы проверить, а привлекать для экспериментов вас было бы слишком, сэр… Я же знал, что всё заживёт, поэтому не боялся, — включил я наивняшку–обаяшку, хлопая ресницами. — Тут и вен нет, чтобы я кровью истёк, и мазь под рукой была. И вы сказали, что есть чары для заживления ран, если бы она не подействовала. Мне просто очень хотелось попробовать как работает, сэр! Извините, пожалуйста, я увлёкся и не подумал…

— Вон из лаборатории, — тихо сказал он, и я, усиленно делая самое виноватое лицо, на которое способен, быстро ретировался. Мастеру надо остыть и успокоиться, и без моего присутствия это будет проще сделать. Чёрт, ну надо же так опростоволоситься! Лишь бы не сдал меня обратно родственникам за мои выходки с «членовредительством».

Хм… Он спросил, сколько раз я ранился. Три раза «ха»! Разве можно сосчитать? Но, думаю, тысяча повреждений бы точно набралась. На моём теле благодаря Ку и повышенной регенерации не оставалось шрамов. Но иногда после миссий и драк живого места на коже не было. Ожоги, порезы, ссадины, рваные раны, выбитые тенкецу, раздробленные кости, вывихнутые руки, содранные ногти, проткнутое во всех местах тело… Однажды даже рассечение сердечной мышцы было. Вот это было больно. Хорошо, что бабка Цунаде рядом была и вытащила из Чистого Мира.

Здешнее тельце не обладало моей способностью к восстановлению, так что мазь и любые лечебные зелья не помешают. Я лёг и начал делать упражнение на пресс, отрывая корпус от пола. Ничего, и из Гарри Поттера сделаем настоящего шиноби, главное — подобрать тренировки с учётом местных реалий. Упражнение я усложнил ещё и тем, что левитировал над ступнями коробок от спичек. Так, я заметил, что внутри начинает циркулировать магия, так что, возможно, что во время одновременных процессов магической и физической активности, будут прокачиваться какие–нибудь местные чакроканалы.

Если сенсей отправит меня домой, так дураку и надо — нефиг расслабляться. К тому же, формально, я, скорее всего, прошёл то самое обучение на магический контроль. Как только стало немного понятно, как всё это работает, спонтанные выверты магии прекратились. А особенно после того, как я по нескольку часов в день этой магией занимаюсь и «сливаю» магическое напряжение, где бы там оно ни было.

Эх… А так всё неплохо начиналось с обучением, и до сентября ещё целых две недели.

16 августа, 1988 г.

Англия, Коукворт, Тупик Прядильщиков, дом Северуса Снейпа

В размышлениях и мысленных ругательствах за собственную глупость прошла моя дневная тренировка. Я сделал десять подходов по двадцать отжиманий, упражнений на пресс и приседаний. Всё это, продолжая «колдовать» с левитацией спичечного коробка. Между подходами медитировал, восстанавливаясь, и делал упражнения на глаза.

Видеть я стал не в пример лучше, чем когда очнулся в этом тельце впервые, но и до идеала было далеко. Впрочем, результат ощущался почти сразу, так что я старался. Крутил глазами «восьмёрки», «квадраты» и «круги». Настраивал фокус и концентрировался на несколько точек в комнате на разных расстояниях от меня. Жмурился, спрятав глаза в ладонях, чтобы зрачок расширился, а потом смотрел на окно, чтобы зрачок сужался от света[9]. Всё это, чтобы принудительно нагрузить и глазные мышцы тоже. Очкариком я быть не желаю категорически. Как и хиляком и дохляком.

Время обеда приближалось, и я прислушивался к тому, что происходило внизу, на первом этаже дома сенсея. Точнее, на кухне. Живот начал слегка подвывать, явно привыкнув к достаточно чёткому расписанию кормления. Интересно, если выгонит, то накормит напоследок или в наказание оставит без еды? Ровно два. Можно и не смотреть на часы. Я полностью восстановил своё ощущение времени. Медитации в этом хорошо помогают, а то местное солнце постоянно прячется в густых облаках.

Внизу звякнула посуда, и раздался тихий скрип дверцы фуин–холодильника. Я прокрался к лестнице и поймал вид кухни маленьким зеркальцем, которое мне разрешила взять из своей старой пудреницы тётя Петунья. Второй прибор! Есть! Меня собираются кормить!

Я сунул зеркальце обратно в карман бридж и тихо спустился вниз. Северус Снейп был неплохо мной изучен. С Саске точно характер чем–то схож. Главное не разозлить его снова, а то, если он собирается меня покормить, а я опоздаю к обеду, он снова будет злиться. Впрочем, он даже не орал на меня, когда выгнал из лаборатории. Но лучше бы орал, а то, когда это так тихо говорят, — страшнее. Может он испугался за меня вообще? Ну да, я под его ответственностью, и вдруг такие корки отмачиваю.

На углу стола, возле моего места, стоял обещанный бутылёк с «Рябиновым отваром», соответствующе подписанный, и та банка, в которой я мазь замешал. Типа тоже для меня? Эх, ещё бы это не означало что–то вроде: «бери это и убирайся из моего дома».