Нас попросили выучить эти слова наизусть, чтобы не отвлекаться и знать их значение, а ещё заставить себя «чувствовать слово». В общем, та же теория, которую я для себя выводил, ещё когда впервые побывал у Снейпа–сенсея. И в учебнике тоже написано про визуализацию и чёткое представление, что и во что ты хочешь превратить.

Также в книге «Руководство по трансфигурации для начинающих» я вычитал, что в трансфигурации действуют законы сохранения объёма. Типа из яблока можно сделать какой–то предмет, который будет равен объёму яблока: шкатулку, маленький мячик, что–то вроде такого. И там ещё пошаговые инструкции: сначала воздействуют на состояние предмета, то есть визуально предмет до изменения похож на предмет после изменения, а также бытовые вещи, которые легко представить: деревянная спичка — железная иголка, медная монета — костяная пуговица. Потом всё усложняется. Добавляется изменение геометрических форм, свойств, превращение живого в неживое и укрупнение самих объектов трансфигурации.

МакГонагалл выдала нам по коробку спичек и сказала достать палочки и концентрироваться на слове «феррум» — железный, а также представлять, как спичка превращается в иголку.

Я достал свою палочку–обманку.

Насколько я понял Снейпа–сенсея, волшебники сначала учатся пользоваться палочкой, а потом долго идут к беспалочковой магии, чтобы хотя бы некоторые заклинания у них получались без данного магического костыля. Но свои стихийные выбросы я сбрасывал без всяких палочек. И дети творят магию без приспособлений. Так что я сделал вывод, что палочка, это как та запятая, которую мне нарисовал на ладони Джирайя, когда я разучивал расенган. В первую очередь это — точка и опора концентрации внимания. Если я буду работать с «пустышкой», то мне будет легче освоить беспалочковую магию, к тому же я не запалюсь на том, что обучаюсь не как все, и даже если у меня не будет получаться — ничего страшного. Гарри вроде не очень–то учился. Зато в таком случае эти же приёмы с нормальной волшебной палочкой будут проходить на ура. Мне необходима местная база для того, чтобы распознавать действия противников и вовремя реагировать. Свои «заклинания» я собираюсь концентрировать на печатях и, если понадобится всё–таки выкрикивать, чем я собираюсь шарахнуть, то буду выкрикивать на японском. По крайней мере, план такой.

И сегодня первый раз, когда мы будем применять настоящую магию в Хогвартсе. Потому что в коридорах колдовать запрещено для всех, а в комнатах общежития нам старосты «пока не научитесь нормально творить волшбу», махая палочкой и читая заклинания, запретили, обещая, что обязательно узнают о нарушителях и строго накажут.

6 сентября, 1991 г.

Шотландия, Хогвартс

Проснувшись в шесть утра, я первым делом проверил центральный стол между окон.

Вчера на трансфигурации из спичек у меня получались только боевые плевательные иглы — хари. Их очень любили ирьёнины. Сакура и Шизуне виртуозно плевались такими, извлекая их из специальной печати на нёбе. Хитрость в том, чтобы сложить язык «трубочкой» и резко выдуть сразу штуки три–четыре. Обычно при этом дальность атаки не была слишком большой, но зато веерной. К тому же это пипец неожиданно, когда милая девушка тебе в лицо внезапно плюёт отравленные иглы, целясь в глаза или губы, — больно, обидно и зачастую — смертельно. Только ирьёнины могут плеваться отравленными иглами прямо изо рта, яд на них не действует, если остальные такие иглы и применяют, то в основном используют плевательные трубки для большей дальности и целятся в особые точки на затылке. Впрочем, это прокатывает только с не–шиноби и генинами, всё же дистанция атаки небольшая, чтобы успешно подкрасться к более сильным и опытным воинам. В Академии мы это всё равно проходили, помню, потом доставали иглы друг из друга, не стоило сенсею отворачиваться… Да, было время…

МакГонагалл не поняла, что это такое я делаю и какие ассоциации у меня возникают при слове «игла», похвалила, сказала только, что они должны быть с ушком для нитки, наивная. Меня всё же больше интересовало оружие, так как ничего такого купить я себе не смог. Но баллов мне профессор дала и с радостной улыбкой продемонстрировала классу мои достижения в трансфигурации. Второй результат был у Гермионы — её спичка стала наполовину иголкой: заострилась на кончике железом. У остальных почему–то в лучшем случае получались деревянные зубочистки. Или спички с дырочками.

Свои хари я прихватил с собой, чуть на себя досадуя. Оказалось, что даже с ненастоящей палочкой выделился. Я не думал, что это так сложно для остальных будет. Впрочем, профессор каждому выдала коробок спичек, задание — к следующему вторнику научиться делать из спичек иголки, а ещё написать четыре фута эссе по законам Гэмпа и остальным ограничениям в транфигурации и выучить все слова, которые она давала ранее, — будет опрос.

Вчера в гостиной мы первокурсниками оккупировали один из столов и, под ненавязчивым наблюдением знакомой рыженькой старосты, отрабатывали превращение. Идея коллективизации была моей, привык я к мозговому штурму посредством клонов. Да и, как мне показалось, таким образом будет легче всех сдружить, а не как Гарри рассказывал — каждый сам по себе, а потом все против него ополчились.

Я тогда понял, в чём была проблема. Дети не умели концентрировать внимание и плохо представляли себе предмет, в который надо было превратить спичку. Помучившись около получаса, я попросил всех принести их швейные иголки. Оказалось, что такие есть только у меня, Гермионы, Симуса Финнигана, Дина Томаса и Кевина Тёрнера. Остальные на курсе — чистокровные волшебники, которые ни разу в жизни в руках ничего подобного не держали. Спички, кстати, для многих тоже были откровением. И тогда как швейную иголку хорошо представить, а потом ещё из спички трансфигурировать?

Когда каждый потрогал, потыкал и подержал в руках, а я объяснил, что не надо отдельно представлять себе все элементы иглы, а как бы всю её сразу, одним куском и чётко держать образ во время трансфигурации, зная, что это игла, что она железная, что её применяют для того–то и того–то. А магглорождённым посоветовал:

— Представьте, что вам нужно что–то срочно зашить, например, одежда в неприличном месте порвалась, заклинаний починки одежды не знаете или забыли, и у вас есть только спичка. Как выглядит иголка, вы знаете, так что…

— Ха! Надо же, получилось! — первым выкрикнул русоволосый Симус, демонстрируя нашим иголку. Парень покраснел, то ли от того, что всё получилось, то ли так ярко себе конфуз с одеждой представил.

— И у меня! — вскрикнула Гермиона.

— И у нас! — хором сказали Лаванда, Фэй и Парвати.

В итоге иголки получились у всех, только у Рона они отливали красноватой медью, но он тоже радовался.

На ужин мы шли толпой, народ радостно переговаривался и делился впечатлениями. А после ужина я сложил несколько спичек в длину и трансфигурировал из них сенбон. Тоже игла, но толще хари и длиной уже пятнадцать сантиметров. Можно метать, можно даже лечить — втыкая в определённые акупунктурные точки, точно таким же способом — пытать, убить или вызвать паралич, а ещё зажать несколько между костяшками и в бою использовать как когти. Я не большой специалист в сенбондзюцу, но кое–что знаю. Пять смертельных точек–то точно найду. Сенбон получался из восьми спичек, выложенных в четыре пары в длину. Я попробовал сделать метательную иглу просто из восьми спичек в кучке — ни фига не вышло. Впрочем, с этим уже можно работать.

В книгах, которые я читал, написано, что дерево, как и растения, — самый простой и удобный материал для трансфигурации и многих волшебных штук, типа тех же палочек, артефактов и ингредиентов для зелий, так как с ростом они постепенно впитывают мировую магию. Поэтому и пишут волшебники на пергаментной — более грубой бумаге и не так серьёзно обработанной химикатами, как обычная маггловская, так как такая бумага легче принимает магию и всё такое прочее, бумага — это тоже дерево. Я этот вопрос с бумагой тщательно изучил для своего фуиндзюцу.