— Как вы, Поттер? — нахмуренное серьёзное лицо сенсея склонилось надо мной. А из его чёрной палочки полетели красноватые невербальные заклинания. Диагностические, наверное.

Похоже, что Снейп–сенсей тут ещё не только преподавателем и деканом работает, но и колдомедиком в особо запущенных случаях.

— Н-ничего… — прокашлялся я, чуть пошевелив пальцами ног, было ощущение, что меня всего отлежали, ноги и руки покалывало. — Всё в порядке, сэр. Какой сегодня день?

— Вторник. Двадцать шестого мая, мистер Поттер, — сообщил сенсей. — В следующий раз, когда захотите продегустировать какой–нибудь яд, сделайте это так, чтобы я мог не отменять свои занятия у младшекурсников. Или хотя бы пишите, что вы такое пьёте или едите, на бумажке. Занимательно, что время, когда вы это ели, я так понимаю, вы записали? — мне была продемонстрирована моя записка.

Если судить по тому, что нашли меня после игры, то закончиться в два ночи она точно не могла, значит, было два часа дня. Если вычесть около часа или даже чуть больше на работу с Договором и заметанием следов, то… Надо же!.. Получается, что временной коэффициент равен десяти, а то и двенадцати. Один месяц здесь может обернуться целым годом там.

— На матче я узнаю от Хагрида, что вы по ночам шляетесь по Запретному Лесу и спасаете раненых единорогов, — начал расхаживать по палате Снейп–сенсей, явно желая выговориться и сбросить скопившееся волнение из–за моих «похождений». — Потом вы оказываетесь отравлены неизвестным смертельным ядом, на который не действуют никакие противоядия и даже определить, что это, не представляется возможным! Что дальше, мистер Герой? — он прищурился и стрельнул глазами вправо.

Я тоже почувствовал, что за ширмой кто–то стоит. Эту чакру, то есть магию, ни с кем не перепутать. Похоже, что директор, который уже вернулся, решил послушать наш разговор.

Сенсея сто процентов связали какими–то обетами. Тут «на слово шиноби» не верят. Мне про различные магические клятвы Драко рассказывал и предупреждал, что в магическом мире любое слово может обернуться клятвой, а Рон, который нас услышал, сказал, что в детстве его брательники–дубли чуть не заставили дать непреложный обет, а миссис Уизли потом им надрала за это уши. Наверное, близнецы хотели стать самыми младшими детьми… Н-да.

— Молчите? — сложил руки на груди Снейп–сенсей. — Нет слов для вашего оправдания?!

— Северус, — из–за ширмы выплыл Хигэканэ, укоризненно взглянув на сенсея из–под очков–половинок. — Как Гарри?

— Он очнулся, Альбус, — холодно ответил Снейп–сенсей. — Думаю, с остальным справится Поппи.

Резко развернувшись, так, что мантия подлетела над полом, он быстро удалился из больничного крыла.

— Всё в порядке, Гарри? Как ты себя чувствуешь? — зажурчал старик.

— Нормально. А как наши матч сыграли? — спросил я, делая такие же невинные ясные глаза, втайне передразнивая директора.

— Думаю, это лучше тебе узнать у своих друзей, — торжественный взмах и в открывшуюся дверь вломились Драко, Гермиона, Невилл, Блейз, Келла, Симус, Дин и Рон — похоже, что тут была половина первого курса Гриффиндора.

От друзей я узнал, что наши Райвенкло всё же проиграли и «вороны» выиграли кубок квиддича. Возле кровати на тумбочке горкой лежали сладости. Ко мне также заходил Дэниел и ещё несколько старшекурсников Гриффиндора. Позже навещали Лаванда Браун, Фэй Данбар, Кевин Тёрнер с обеими сестрами Патил: вторая половина гриффиндорских первокурсников, которых не пустили в первый заход, и Падма представляющая Райвенкло. Забегали Ханна Аббот, Лайза Турпин и Эрни МакМилан из Хаффлпаффа — мы с ними неплохо общаемся. Даже слизеринцы отправили «посланцев», которыми стали Винс и Грег вместе с миниатюрной любопытной блондинкой — Дафной Гринграсс и молчаливым Тео Ноттом.

Про моё отравление из–за того, что меня обнаружили толпой, в курсе были все, и каждый пытался вызнать, что же со мной произошло. Каждому я повторял одно и то же: шёл, упал, очнулся в Больничном крыле и даже не помню, был ли на игре. Строилось множество предположений, опрашивалась куча свидетелей. Впрочем, большая часть истории додумывалась, и уже на предположениях строились ещё более нелепые и фантастичные варианты. Скажи я, что выпил крови цербера, чтобы создать прокол в параллельный мир, и эта версия была бы бледной тенью того, что нафантазировали в школе за два дня моего отсутствия на занятиях.

Драко отмалчивался, продолжая меня прикрывать. По общей версии меня чуть ли не похитили с матча.

Ближе к вечеру меня снова посетили друзья, только были они в гораздо меньшем составе: Драко, Гермиона и Рон. Взволнованные и возбуждённые своими открытиями. Эти молодые сыщики поведали мне, что как бы случайно услышали, как Хагрид в воскресенье спрашивал Хигэканэ о том, не связано ли моё состояние с тем, что я попытался помешать украсть кое–что, принадлежащее Фламелю, которое Хигэканэ должен сохранить от неких очень плохих воров в особом месте.

Естественно все эти «секретистые секреты» и тайны покрытые мраком их заинтересовали. Драко гордо сказал, что в отличие от некоторых чистокровных, вроде Уизли, прекрасно знает Фламеля — создателя философского камня. Так они догадались о камне и даже вспомнили, что профессор Снейп гонял меня в Запретном коридоре. Мозговой штурм, вечер в библиотеке — а я всегда восхищался наблюдательностью Драко и способностям Гермионы делать различные выводы — и вот уже эта троица вчера заглянула одним глазком к Кибе, выломав двери «Алохоморой», и заметила люк, который охраняет цербер.

Похоже, несмотря на мои старания не впутывать в эти игры и манипуляции гражданских, друзья всё равно оказались по уши во всех этих приключениях на одно место. Ну и меня такого «недогадистого» чуть подтолкнули. Невесомо, но весьма ощутимо. Прямо какой–то «волшебный пендель»!

26 июня, 1992 г.

Шотландия, Хогвартс

Прошёл ровно месяц с тех пор, как мои друзья узнали о философском камне и его зубастом трёхголовом охраннике. Хорошо, что им особо некогда было обо всём этом думать, а я чётко контролировал их поползновения в этом направлении, возглавляя этот кружок по интересам. Мы условились, что пока Хигэканэ в Хогвартсе, то волноваться не о чем: великий светлый волшебник сможет защитить чужое добро, тем более, если его всё ещё за столько времени не украли.

Выпустили меня из Больничного крыла к пятнице, так что урок зелий я не прогулял, про Кибу и его мир, правда, так сенсею и не рассказал — всё как–то придумать не мог, как разговор об этом завести, тем более, что из–за предстоящих СОВ и ЖАБА у пятикурсников и выпускников ему было совсем некогда. Наши тренировки прекратились — сначала Снейп–сенсей запретил мне сильно напрягаться после отравления, потом у него не стало на это времени: все вечера просиживал с семикурсниками в лабораториях и на дополнительных лекциях.

Вообще большую часть учеников Хогвартса можно было встретить в библиотеке, в которой, чем ближе к двадцать второму июня, тем более сложной миссией было занять столы для подготовки к экзаменам.

Так что последующие три недели после моей выписки из Больничного крыла слились в сплошную череду подобных миссий С, В и даже А-ранга. Вот где статус национального достояния и пригодился!

У Драко пятого июня был день рождения — двенадцать лет. В субботу, шестого числа, прилетело штук восемь сов от его родителей со сладостями, тортами и пирожными. Праздник желудка был у всего факультета. Я подарил Драко кунай и ножны на голень. Кунаи вообще стали довольно популярны, после профессора Спраут и Снейп–сенсей таким обзавёлся — мало ли что подковырнуть, и у Хагрида парочка появилась — для снятия и обработки шкур.

Экзамены у первокурсников начались с двадцать второго июня — и с понедельника они шли каждый день до пятницы. И правильно: чего размазывать «удовольствие»?!