— Иннокентий, — ректор серьёзно посмотрел на игрока, — Кажется, убегает твой опыт.

— Э-э-э… Но, Гармаш Дворфич, я же бал… — начал было он, но осёкся.

— Балласт? — Дворфич нахмурил брови, — Кажется, я говорил, что не терплю это слово.

Кент растерянно смотрел вслед убегающему монстру. Гоблин был уже довольно далеко, петляя между камней внизу по склону.

— Я выронил меч.

— Иннокентий, в твоём узелке достаточно боевых трофеев, — уже гораздо строже сказал ректор, — Или ты хочешь сказать, что бросил свою группу под «Сито» просто так?

— Нет, — со вздохом сказал игрок, — Нет, конечно.

— Вот именно.

— Я погнался за убегающим мобом, поэтому и отстал.

Кент мазнул по мне взглядом, потом улыбнулся, и, махнув рукой, побежал вслед за гоблином.

Гном толкнул меня вверх.

— Вот намекаешь им, намекаешь, — ректор вздохнул, — Кент хороший маг… кхм… игрок, только в себе не уверен.

— Ну, я бы не сказал… — вырвалось у меня, — А что значит балласт?

— Бесполезный в группе, — со вздохом сказал Дворфич, а потом поднял палец, — Я этого не говорил, Георгий, ясно?

Я кивнул, испытывая двоякие чувства. С одной стороны, этот Кент оказался совершенным пустозвоном, но с другой стороны…

— А зачем такие в группе? — спросил я.

Мои ноги отмеряли стёртые ступеньки одна за другой. Белая стена с дубовыми воротами неумолимо приближалась, и я понял, что начинаю волноваться.

Не страх, нет… Просто после пережитого стены Баттонскилла казались мне невероятно важной ключевой точкой.

Гном вместо ответа спросил:

— Ты знаешь, кто такие ремесленники?

Я сразу же кивнул, и Гармаш Дворфич улыбнулся:

— Ну, и какие из них бойцы? — после короткой паузы он закончил мысль, — Но ты скажешь, что ремесленники бесполезны?

Вот теперь я понял, о чём он сказал. Я сам любил онлайн-игры, и некоторые отличались жутким дисбалансом. Сразу вспомнилось, как мы гнома-крафтера, могущего создавать реально крутые вещи, но способного моба тюкнуть только символически, ходили прокачивать целым кланом.

Как говорится, любишь броньку таскать, люби и гнома качать.

Мы уже почти дошли до ворот.

— А где мы? — я окинул взглядом панораму вокруг, чувствуя, что времени на вопросы сейчас не останется.

— Это? — ректор замер на ступеньках, повернувшись к величественной панораме.

Ветер подхватывал его длинную седую бороду, и развевал, подобно флагам на башнях Баттонскилла. Мне кажется, я даже заподозрил, как вообще появились эти пепельные флаги.

— Это гора Ямантау… Смешно читать, как простачки… тьфу ты, нюбсы! Никак не привыкну к этому вашему сленгу. Нюбсы много спорят об этой горе, всё ищут секреты.

— Это из-за академии? — я показал на стены.

— Не только. Так уж сложилось, что под нами один из самых древних прорывов.

— Прорыв?

— Георгий, ты обо всём узнаешь, — гном опять толкнул меня в спину, — А теперь, игрок, тебе стоит поторопиться. Ты же не хочешь опоздать на церемонию определения?

— Чего?! — растерялся я.

Мне показалось, что правильнее было бы «РАСпределение»…

Ректор сказал ещё что-то, но я не расслышал из-за ужасного скрипа. Дубовые ворота раскрывались перед нами, открывая вид на замок Баттонскилл во всей его красе.

Дворфич вдохнул полной грудью:

— Ну разве не прекрасно? Обожаю эту академию, в её стенах чувствуешь себя обновлённым. А знаешь почему?

Я не сводил глаз с громады Баттонскилла. После городских высоток, где этажи лепятся друг к другу, замок с окнами, в каждое из которых можно фонарный столб стоймя занести, реально восхищал.

— Почему? — растерянно спросил я.

Над главным входом в здание висела огромная табличка с буквой «Б», как бы совмещенной с твёрдым знаком «Ъ». Я вспомнил, что видел эту стилизованную «Б» на письме-приглашении.

— Потому что магия здесь обновляет все твои способности, — Гармаш вдруг хлопнул в ладони, и под ним зажёгся портал, — Мне надо спешить, ещё готовить речь. Да и тебе надо торопиться…

И он исчез…

— Э-э-э…

Мне даже не дали рассмотреть всё, как следует.

— Игрок Георгий? — послышался за спиной переливчатый голос.

Я повернулся и… у меня перехватило дыхание, то ли от чуда, то ли от откровенного наряда появившейся девушки.

Она парила над землёй, чуть не касаясь её. Золотые, светящиеся волосы, бледное лицо и… остроконечные уши. Эльфийка?!

— Пипец, — вырвалось у меня.

Она грациозно сложила стопы, ведь стоять ей не нужно было. Легкое, почти прозрачное платье имело вырезы, открывающее белые бёдра, а на груди ткань свободно полоскалась на ветру из открытых ворот. То прижмётся, обжимая тело, то заполощется, как флаг.

Неудивительно, что я ничего не рассмотрел во дворе…

— Пипец? — эльфийка удивлённо нахмурила брови, — Ректор сказал, что Георгий.

— Э… Да, я Георгий, — я начал краснеть, чувствуя, что засмотрелся.

Ткань была с секретом. Казалось, что прозрачная, а на деле-то ничего не видно. Но вырезы то настоящие, и, как говорится, по самое «здрасте».

Эльфийка развернулась и поманила за собой.

— Скорее, игрок, церемония вот-вот начнётся.

И она устремилась вперёд.

Я побежал следом, не понимая, зачем так спешить. Скорость остроухой был очень высокой, и я сначала честно пытался не отстать.

Через высокую арку в замок, потом по лестнице, потом по коридорам с огромными витражными стёклами.

Перед глазами мелькали колонны, поддерживающие потолок на невообразимой высоте, гобелены на стенах, рыцарские доспехи. Но я не успевал всё рассмотреть…

И так чуть не потерял меховую накидку, пытаясь догнать.

— Погоди, — прохрипел я, поняв, что эльфийка исчезла за углом.

Выскочив, я уже никого не увидел. Вот же нафиг!

— Пипец!

Тёмный коридор. Пол устлан бордовой дорожкой, на стенах картины.

Я пошёл вперёд, тяжело дыша. Короткая пробежка оказалась выматывающей.

Слушая собственное сипение и бьющееся сердце, я разглядывал картины. Люди в мантиях, в доспехах… Не только люди. Попадались и такие же гномы, как Дворфич, а у некоторых магов были подозрительно острые уши.

— Твою же…

У меня перехватило дыхание.

С картины на меня смотрел отец.

Улыбающийся, с такими же светлыми волосами, как и я. В руках у него была балалайка, только без грифа. Или нет… Это, кажется, лютня.

Одет он был в кожаную безрукавку с рельефными швами, а за спиной у него как будто парили скрипичные ключи. Эти ноты навеяли мне удивление.

Не понял, то есть, в Баттонскилле группа отца «Чеканная монета» была популярной?

Я подошел поближе, чтобы прочесть табличку под рамой.

«Чеканов Николай, Чекан, гусляр».

— Гусляр? — я с удивлением отошёл, — Так это гусли?

— Эй на! — скрипящий голос разорвал тишину, — А ну, драный плеер, отвали от картины, на!

Я вздрогнул, и машинально отошёл ещё подальше. И замер, увидев, кто на меня кричит.

В свете, падающем из дальнего выхода, стоял гоблин. Отвисшие уши, растрёпанная шевелюра, одет он был в мешковатые обноски.

Вот только стоял с копьём, и явно пытался напасть на меня. Дубинка была всё ещё в моих руках, и я крепче её стиснул.

Вдруг гоблин замахал копьём перед собой, словно мешал какое-то зелье.

— Кирдык, на! Хочешь нагадить, на? Старый Хрюк, на… заманался оттирать, на… с Чекана. На!

Гоблин просто подметал.

— А ну сдриснул, на!

Облегчённо выдохнув, я дал ему пройти. Хрюк старательно подмёл в том месте, где я стоял, чуть не протерев дыру. И зыркнул с прищуром.

— Чё встал, на? — и он уставился на меня чуть ли не в упор, глядя снизу вверх.

— Я…

— Э, здорово, братва! — ещё один крик заставил вздрогнуть уже нас обоих.

Мы обернулись. С той стороны, с которой пришёл я, на нас надвигалась крупная тень.

— Хана… на! — просипел гоблин.

При ближайшем рассмотрении это оказался довольно добродушный парень. Полный, в клетчатой рубахе, с растрёпанными каштановыми волосами. У него были пухлые щёки, а улыбка привлекала внимание двумя большими передними зубами. Как у зайца или бобра.