Я ничего не сказал, и уставился на дверь. Монолитная каменная плита, вся в каких-то рунах. Действительно, будто вход в подземный город гномов.

— И что мы должны сделать?

— А может, просто толкнуть? — спросила Биби, — Ну, ладошкой…

— Ага, такую дуру толкнёшь, — Боря поднял голову, оценивая преграду, — Тут таран нужен, или мощный скилл. Чтоб долбануть, как следует.

— Вообще-то, деревня, это кабинет директора, — протянул Лекарь.

Маленькая Биби всё же сделала шаг и упёрлась ладошкой в камень.

— Ну, сеструха, я же гово…

Договорить Бобр не успел, потому что каменная плита со скрипом разъехалась на две створки.

— А… это ты как?

Не успели мы зайти внутрь, как меня окликнули:

— Гончар!

Лана Медведева стояла возле угла, где исчез Кент, и хмуро смотрела на меня. Она хотела ещё что-то сказать, вроде как набрала воздуха, но лишь сильнее поджала губы.

Я кивнул в сторону кабинета:

— Директор всех пригласил.

Блонди тряхнула головой и прошла мимо меня, стараясь не встречаться взглядом. Я нутром чуял, что закидонов у неё хватит на все пять курсов… Но, как настоящему ремесленнику, мне надо учиться работать с любым сырьём.

Кабинет внутри так же напоминал подземелье. Рабочий стол ректора, массивная махина из дубовых досок, стоял посередине, заваленный всякими бумагами. Вдоль стен такие же массивные полки, полные разных предметов.

Мой взгляд геймера сразу определил, что это в основном магические артефакты. Часы, чучела диковинных животных, какие-то колбы, горшки, мешочки.

За столом находился постамент с троном. С самым настоящим троном, вырезанным из камня, и на нем сидел ректор. Уже не в костюме, а в доспехах — воронёная до черноты кольчуга, сапоги и перчатки из бурой кожи, и роскошный плащ из чёрного меха на плече, спускающийся на ногу. Седая борода лежала поверх чёрного меха.

Дворфич выглядел, как настоящий гном. Великий воитель.

Картину завершал огромный молот, висящий позади на стене в лапах дракона. Фигура чудовища была выполнена из золота, и я даже не представлял, сколько это может стоить.

Молот представлял собой огромную кувалду — чёрная боевая часть, исписанная рунами, и оплетённая шнуром ручка. Скромно и со вкусом.

А вот вокруг трона валялось разбросанное золото. Кубки, чаши, украшения, диадемы, камни в оправах — всё искрилось и переливалось.

Видимо, на наших лицах было нарисовано настоящее недоумение, и Дворфич ответил, указав пальцем вокруг:

— Знаете, гномья кровь требует такого. После тяжёлого рабочего дня прийти и посидеть в кусочке родного мира, — он расслабленно откинулся назад, — А сегодня был очень тяжёлый день.

Его взгляд пробежался по группе и остановился на мне.

— Вижу, все уже перезнакомились.

Мы кивнули.

— Есть вопросы?

Все непроизвольно повернулись в мою сторону, и я ответил:

— Куча вопросов.

— И это хорошо, — весело ответил ректор, — Значит, мозги соображают. Вы понимаете, что сегодня произошло?

— Ну, неполадки какие-то…

— Неполадки… — Гармаш Дворфич покачал головой и погладил бороду, — Мне восемьсот лет, плееры. И я точно могу вам сказать, что такие неполадки просто так не происходят.

— Но ведь вы сказали…

Гном поднял руку.

— Гончар, ты теперь лидер группы, хотя не должен был.

— То есть?

— Ну, определяющая статуя, она… Как бы сказать. Магическая программа, в которой собран весь опыт целых поколений магов, — он встал, сбросил плащ на трон и стал ходить по постаменту, — Раньше, в древние времена, мы действовали наощупь, пытаясь овладеть силой…

Его нога задела кубок, тот со звоном скатился вниз. Ректор проводил взглядом источник шума.

— И не всегда это заканчивалось хорошо… — он с грустью посмотрел на молот, вздохнул, потом махнул рукой, — А, я не об этом. Всё это вам расскажут на уроках.

Он спустился с постамента, и подошёл ко мне.

— Группа должна знать, плеер Гончар. Ты отвечаешь теперь за четверых, и у них нет пути назад. Система теперь устроена так, что чаще всего исправляет свои ошибки одним образом.

Я понял, о чём говорил Дворфич, и стиснул зубы. Но Глазьева ведь предупреждала, что не стоит говорить каждому встречному, что я сын Чекана. Если жизнь дорога.

Ректор пробежался взглядом по нашим лицам:

— Все знают, каким образом?

— Я так понимаю, обнуление? — спросил Анатолий.

— Лекарь, — улыбнулся ректор, — Достойный наследник династии Лекаревых. Да, верно, обнуление.

Носатый едва не расплылся от счастья, когда упомянули его семью. Хотя заявление о том, что всех могут обнулить, никому не понравилось.

Я не выдержал:

— Но, Гармаш Дворфич, разве это честно?

— Ты про что?

— Я вообще про обучение в группах. Как могут все отвечать за одного? Тем более, когда есть такие классы, как ремесленники.

— Это опыт нескольких поколений, Гончар.

— Но ведь так могут обнулить по-настоящему талантливого игрока, — возмутился я, — Попадёт сильный маг в слабую группу, и всё… А ведь у него могло быть великое будущее.

— По-настоящему сильный маг… — начал гном, возвращаясь на трон. Усевшись, он продолжил, — Такой маг вытащит всю группу, и ещё сверху добавит. Знаешь, даже среди нюбсов ходит такая поговорка: «Везёт сильнейшему.»

Я кивнул, поджав губы. Да, в стенах Баттонскилла эти слова приобретали особый смысл. Навык и удача.

— И, Гончар, ты переоцениваешь значение одиночек, — сказал Дворфич, — Система строилась не одно столетие.

— Но ведь…

— Вторая мировая война, — отчеканил гном, — После которой Министерство Магов… кхм… Игроков приняло окончательное решение. Группа, или, как сейчас говорят, пати, это основа.

— И у вас есть пати? — подала голос Биби.

На миг глаза гнома подёрнулись воспоминаниями.

— Была, — вздохнул он, — Но не об этом речь. После окончания академии у вас будет возможность стать одиночкой, но это путь в никуда, запомните.

Подождав, пока до нас дойдут его слова, ректор обратился ко мне:

— Гончар, есть два пути. В первом вы сталкиваетесь с трудностями порознь, во втором сообща.

Я понял, что опять всё упирается только в моё решение. Блин, мне так хотелось от этого Гномозеки мудрого покровительства, чтобы он чётко сказал: делай вот так, и будет правильно.

— А о чём речь? — наконец спросила Блонди.

Пауза затягивалась, и, наконец, я сказал:

— Я — сын Тёмного Чекана.

Честно, я ожидал худшей реакции. Но тиммейты отнеслись по-разному.

— Вот зе фак!

— Ни фига себе, братуха, ну ты крут!

— Правда, того самого Чекана? — спросила Биби.

— Хм, горшечник, я даже не ожидал, — протянул Лекарь, — Говорят, род Чекана — великий род.

— Эй, пипл, вы вообще понимаете, что он сказал? — одна только Блонди, округлив глаза, смотрела на меня как на чудовище.

— А ведь я говорил в министерстве, но они не верят, — усмехнулся гном, — Говорил, что молодёжь не знает уже тех времён, и Чекан становится для них сказкой. Чем дальше от беды, тем больше сомнений.

— Но ведь надо сообщить в Надзор, в Забвение, — замялась Блонди, — Это же… это…

— Ну, госпожа Лана Медведева, — покачал головой гном, — А ведь Чекан, ещё до того, как стал Тёмным, помог вашей семье.

— Мы стараемся не вспоминать об этом, — гордо подняв голову, ответила Лана.

— И много ли в этом чести?

— Но… Это же Тёмный Чекан.

Гном улыбнулся, заметив сомнения во взгляде блондинки, и сказал, обращаясь ко мне:

— Правильно сказали в Отделе Забвения, что неизвестные взломали систему. Только это они же.

Видя моё удивление, Дворфич пояснил:

— Гончар, кому-то нужно, чтобы ты прошёл процедуру обнуления. В министерстве мне не верят, но я боюсь, что там уже много заинтересованных.

— А зачем тогда было вытаскивать меня? — удивился я, — Ну, был бы и дальше нюбсом…

— Вот это и предстоит выяснить. Что-то есть в твоей памяти, и это что-то можно извлечь только при глубокой чистке.