Я, в отличие от своего героя, вижу и слышу все, даже то, чего мне совсем не хотелось бы видеть и слышать, и мое дело извлечь из вороха самых разных событий те, что прямо связаны с нашей историей. А значит, мне предстоит вернуться назад, к тому моменту, когда Чарльз объявил о том, что забыл шляпу, и вернулся в дом писателя. Читатель волен спросить, есть ли смысл тратить время на столь незначительное событие. Никакого смысла, отвечу я, если бы мы могли с уверенностью сказать, что Чарльз действительно забыл шляпу по рассеянности, однако вещи и события никогда не бывают такими, как нам кажется. Позвольте мне на этот раз не приводить длинного списка житейских примеров, тем более что каждый из вас сможет без труда предложить свои собственные, даже если поблизости от его дома нет кондитерской, а в саду у него не растут азалии. Итак, усадив кузена в экипаж, Чарльз воскликнул:

— Погоди, я шляпу забыл. Я сейчас, Эндрю.

Уинслоу быстрым шагом пересек маленький садик и прошел в дом, направляясь в гостиную, в которую они совсем недавно перенесли Эндрю. Шляпа преспокойно висела на крючке, на том самом месте, где он ее оставил. Чарльз взял ее, улыбнулся и, вместо того чтобы направиться к выходу, что было бы вполне логично, поднялся на чердак. Писатель и его жена хлопотали около машины времени при тусклом свете масляной лампы, установленной прямо на полу. Чарльз привлек их внимание громким покашливанием и торжественно объявил:

— По-моему, все прошло отлично: мой кузен нам поверил!

Хозяева дома как раз забирали с полки катушки Румкорфа,[12] загодя спрятанные среди всякого хлама. Чарльз осторожно проскользнул внутрь, стараясь не наступить на выключатель, приводивший в действие генератор электрических разрядов, что так напугали Эндрю. Когда, выслушав историю Уинслоу и согласившись ему помочь, писатель предложил использовать эти дьявольские катушки, Чарльз горячо воспротивился. Покраснев от стыда, он припомнил, как зрители, и он в том числе, шарахнулись врассыпную, словно перепуганные крысы, когда бледный долговязый хорват по имени Никола Тесла[13] начал демонстрировать свой зловещий агрегат и помещение наполнили голубоватые молнии, от которых волоски на теле вставали дыбом, но Уэллс заверил молодого человека, что бояться решительно нечего. И с благоговением добавил, что это удивительное изобретение непременно изменит мир, как изменилась жизнь города Баффало, после того как Тесла устроил гидростанцию на Ниагарском водопаде и провел в него электричество. По словам писателя, это был первый проблеск зари, что развеет ночь человечества. Уэллс всерьез считал хорвата гением и не мог дождаться, когда тот сконструирует пишущую машинку, которой можно будет управлять голосом, чтобы удары пальцев по клавишам не тормозили творческий процесс. Теперь, после того как их план был с блеском претворен в жизнь, Чарльз готов был признать гением самого Уэллса: путешествие во времени едва ли получилось бы таким правдоподобным, если бы не молнии и ослепляющая вспышка магнезии, когда Эндрю повернул рычаг фальшивой машины.

— Замечательно, — обрадовался Уэллс, отложив катушки и шагнув навстречу гостю. — Знаете, я все же не был до конца уверен в успехе: столько всего могло пойти не так.

— Да, — согласился Чарльз, — но терять нам было нечего, зато успех значит очень много. Надеюсь, теперь, когда все так хорошо устроилось, мой кузен выкинет из головы мысли о самоубийстве. — Уинслоу помолчал и добавил, глядя на писателя с нескрываемым восхищением: — Должен признать, эта теория параллельных вселенных, которую вы придумали, чтобы объяснить, почему смерть Потрошителя ничего не изменила, получилась такой убедительной, что я сам в нее едва не поверил.

— Я очень рад, но здесь не только мои заслуги. Вы сделали самое сложное: наняли актеров, поменяли пулю в револьвере на холостой патрон и, главное, заказали ее. — Писатель указал на машину времени.

Оба, не сговариваясь, повернулись к загадочному устройству.

— Что и говорить, получилось красиво, — признал Чарльз и шутливо добавил: — Жаль только, что она ненастоящая.

Помедлив несколько мгновений, писатель деликатно рассмеялся, но даже такой сдержанный смех немедленно перешел в скрипучий кашель, похожий на треск раздавленной ореховой скорлупы.

— Что вы намерены с ней сделать? — спросил он, резко оборвав свой болезненный смех, словно боялся показать, что у него тоже есть чувство юмора.

— Ничего, пожалуй, — ответил Чарльз. — Пусть она останется у вас.

— У меня?

— Ну да, где же ей еще быть, если не в вашем доме? Считайте, что это подарок в знак благодарности за помощь.

— Не стоит благодарности, — отмахнулся Уэллс. — Я получил массу удовольствия.

Чарльз ухмыльнулся про себя: то, что писатель согласился помочь, было редким везением. Гиллиам Мюррей сразу заявил, что не занимается путешествиями в прошлое, но, увидев, как расстроен его гость, тут же смягчился. Его содействие заметно облегчило задачу. Побывав в кабинете Мюррея, Эндрю охотно поверил, что у писателя может храниться настоящая машина времени.

— Право, я не знаю, как выразить всю глубину моей благодарности вам, — горячо сказал Чарльз. — И вам, Джейн, за то, что вы велели кэбмену отогнать экипаж и привязали в саду лошадь, пока мы запугивали вашего мужа.

— Не стоит благодарности, мистер Уинслоу, мне было очень интересно. Хотя я никогда не прощу вам, что вы приказали актеру ударить своего кузена ножом… — Судя по лукавой улыбке на губах миссис Уэллс, она нисколько не сердилась.

— Все было под контролем, — принялся оправдываться Чарльз. — Тот актер прекрасно владеет ножом. К тому же, если бы Эндрю не подтолкнули, он ни за что не выстрелил бы в человека, уж поверьте. Зато шрам на плече будет напоминать ему о том, как он спас свою дорогую Мэри. Кстати, с вашей стороны было весьма разумно нанять стража времени.

— А разве это были не вы? — удивился Уэллс.

— Нет, — ответил Чарльз. — Я думал, это была ваша идея…

— Нет, я… — пробормотал озадаченный писатель.

— Тогда рискну предположить, что мой кузен спугнул воришку. Или настоящего путешественника во времени, — усмехнулся Чарльз.

— Да, возможно, — согласился немного встревоженный Уэллс.

— Что ж, я очень рад, что у нас все получилось, — заключил Чарльз. Еще раз поблагодарив хозяев, он отвесил прощальный поклон. — Боюсь, мне пора идти, пока кузен ничего не заподозрил. Было очень приятно познакомиться. И знайте, мистер Уэллс: отныне я самый преданный ваш читатель.

Уэллс ответил на комплимент смущенной улыбкой, которая продолжала играть на его губах, пока на лестнице не смолкли шаги Чарльза Уинслоу. Потом он глубоко, удовлетворенно вздохнул, окинул машину времени взглядом, полным беспредельной нежности, каким смотрят на своих отпрысков молодые отцы, и осторожно погладил панель управления. Джейн с волнением наблюдала за мужем, она догадывалась, какая бездна чувств должна разверзнуться перед писателем, сумевшим прикоснуться к собственной фантазии.

— Кресло еще можно использовать, не правда ли? — спросил Уэллс, повернувшись к жене.

Миссис Уэллс вскинула подбородок, недоумевая, как можно было связать свою жизнь со столь бесчувственным типом, и отвернулась к окну. Писатель с виноватым видом подошел к жене, обвил рукой ее плечи, ласково притянул к себе, и она сдалась, спрятав лицо у него на груди. Уэллс не был расположен к телячьим нежностям, и этот спонтанный жест удивил Джейн не меньше, чем если бы ее супруг раскинул руки и выбросился из окна, наглядно продемонстрировав, что люди не могут летать. Обнявшись, они смотрели, как Чарльз усаживается в экипаж и лошади трогаются с места. Кэб покатился прочь вниз по улице и постепенно превратился в черную точку на фоне шафранового рассветного неба.

— Ты хоть понимаешь, что сделал этой ночью, Берти? — спросила Джейн.

— Едва не сжег чердак?