Я поразился работоспособности капитана. Н-да… умеет, ничего не скажешь. Как только успел? Хотя да, зануда редкостная, даже скулы сводит от его тона. Ну да ладно, полезный кадр, можно и потерпеть.

— Как вы думаете, местонахождение складов уже известно японцам?

— Вряд ли, — невозмутимо ответил интендант. — Мои помощники уже убыли на материк. Местных чиновников к организации я не привлекал, в ставку наместника тоже не успел доложить. Поэтому утечку информации с этой стороны можно исключить, разве что только о том, что таковые склады уже существуют. Точные места расположения складов были известны всего нескольким офицерам, которых я посчитал надежными. Но, увы, их судьбы мне пока неизвестны. Так что, полностью исключать факт обнаружения нельзя.

— Отличная работа, Алексей Федотович.

— Я всего лишь исполняю свою службу, — скромно отговорился интендант. — И еще… — он вытащил из мешка докторский саквояж и поставил его на стол. — Сие было обнаружено на складе купца Карлюкова. — Ровным счетом двадцать тысяч рублей, треть которых в ассигнациях, а остальное в золотых монетах. Но это не все… — Свиньин извлек из мешка еще один мешочек, уже кожаный. — Здесь золотой песок, с вкраплениями мелких самородков общим весом в пять фунтов и три золотника. Правда меня несколько беспокоит правовой момент конфискации. Будет ли Карлюкову предъявлено обвинение в измене? Если так, тогда мне потребуется ваше письменное распоряжение об оприходовании средств и копия приговора военного трибунала.

Я вытаращил глаза на интенданта. Не мешок, а ящик Пандоры какой-то. Интересно, что у него еще припасено? Хотя мне сейчас от всех этих денег ровным счетом никакой пользы.

— Маузер тоже изъят у Карлюкова, — закончил Свиньин и подвинул пистолет ко мне. — Сами решите, кому выдать как личное оружие.

— Уже решил, — я вернул пистолет интенданту. — Пусть остается у вас, — и не удержался, чтобы не съязвить. — Будет отличным дополнением к сабле.

— Благодарю, Александр Христианович, — Свиньин сделал вид, что не заметил подколки. — А теперь разрешите перейти к перечню трофеев.

После того, как я ознакомился со списком, сразу стало ясно, что мы хапнули гораздо больше чем можем переварить. Судя по всему, косоглазые устроили в Тымово промежуточный пункт обеспечения. Только винтовочных патронов оказалось около пятидесяти тысяч штук, не говоря уже об обмундировании и прочем военном имуществе. Хотя продуктов было до обидного мало. Рис, бочки с соленой рыбой, квашенным имбирем и прочими овощами, да еще кое-какая консервированная экзотика, малопригодная для пропитания русскому человеку. Но в этом плане выручил склад Кильдеева, в нем нашлось около трех тонн муки, помимо прочего полезного и качественного провианта.

К орудиям обнаружилось по сотне снарядов, а вот пулемет оказался затрофееным косоглазыми у наших, системы Максима-Виккерса, на колесном станке. И патронов к нему нашлось порядочно, правда не так много, как хотелось.

«Ну и что со всем этим делать? — уныло озадачился я. — Бросить, нахрен? Хрен с ними с японскими портками, но, если зимовать придется — без мучицы на одном мясе передохнем. Опять же, патроны и другие полезные штуки для убиения себе подобных. Твою мать, как все вывезем? Да уж, задачка. Впрочем, соберу поутру совет, что-нибудь решим коллегиально. А нет, спалим нахрен либо спрячем в тайге. Немного времени у нас есть…»

Разобравшись с интендантом, я выдул пару стаканов крепчайшего чая из запасов бывшего майданщика, понял, что сегодня уже не засну и пошел навестить пленных японских офицеров.

Но как очень скоро выяснилось, майор Ояма уже ничего и никому не мог рассказать — он просто откусил себе язык и истек кровью.

— Уж простите, ваше благородие… — сокрушенно оправдывался Серьга. — Так-то мы его спутали, а надоть было в пасть кляп в рот засунуть. Дык, кто ж знал. А как кинулись, а он кровищей перхает и лыбится…

Я молча развернулся и вышел из камеры, на ходу бросив унтеру.

— Похороните по-человечески, заройте, а не выбросите в овраг, но без батюшки.

Следующим на очереди следовал подполковник Огава.

Японец неподвижно сидел на корточках, уставившись в стену мертвым взглядом. На меня вообще никак не прореагировал.

Я вошел в камеру и приказал переводчику:

— Переведите ему, что я хочу с ним побеседовать.

Подполковник даже не пошевелился.

Пришлось добавить:

— От этого разговора будет зависеть, как он умрет. Подобно паршивой бродячей собаке, либо на его собственное усмотрение — способ выберет сам.

Плоское лицо Огавы так и осталось каменным, поза тоже не изменилась, но он все-таки заговорил.

— Господин подполковник спрашивает, может ли он надеяться, что вы выполните свое обещание?

— Скажите, он может надеяться на мое слово, точно так же как на свое, при общении с врагами.

Думал, что самурай откажется, но тот вдруг заговорил на ломаном, но вполне понятном русском.

— Хорошо. Но уберите этого предателя, в нем нет нужды. Я вполне достаточно говорю на вашем языке, чтобы вы поняли меня, а я вас. С кем имею честь?

— Каторжник… — я сел перед японцем на привинченный к полу табурет. — Просто каторжник.

— Вы бывший военный офицер, выправка подсказывает… — подполковник внимательно на меня посмотрел. — И за что же вас упекли на каторгу? — японец вдруг криво усмехнулся. — Проворовались? Или… Хотя, неважно. О чем вы хотели меня спросить?

— Скажите, чем вызвано такое жестокое отношение к мирному населению на Сахалине?

— Участь побежденных всегда незавидна… — самурай безразлично пожал плечами. — А тот сброд, которым вы населили остров, другой судьбы просто недостоин.

— Хорошо, тогда вы должны понимать, что те, кто пришел пытать и насиловать, должны быть готовы к точно такому же отношению к себе.

— Я прекрасно это понимаю, — на лице подполковника мелькнуло странное выражение, словно он заставляет себя отвечать. — И готов…

Я усмехнулся.

— Да нет, подполковник, вы не готовы. Ну что же, теперь вам придется встретиться с ответным гостеприимством.

— Вы же обещали! — гневно процедил японец. — Так разрешите мне сделать сепукко!

— После того, как ваши войска заняли Тымово, часть его жителей отправили на работы в тайгу, пообещав хорошо заплатить. Ни один из них в поселок не вернулся — людей просто перекололи штыками. То есть, вы их банально обманули. Чему вы тогда удивляетесь? Вы же сказали, что готовы к точно такому же отношению.

— Но я же не грязный преступник, как они! — зарычал подполковник.

— Прежде всего, вы такой же человек, как и они, — я встал с табурета и уже у двери бросил Серьге. — Вставьте ему в пасть деревяшку. И найди мне того, кто умеет сажать на кол.

— На кол? — унтер вытаращил на меня глаза.

— Да, на кол. Еще раз повторю…

— Как прикажете вашбродь!!!

С остальными косоглазыми общаться не стал, так как все необходимые сведения уже получил. Мелькнула мысль навестить русских предателей, но слегка поколебавшись, отказался от этой затеи. С мразями общаться — это словно в грязи изваляться.

Уже окончательно рассвело, я приказал подать несколько ведер ледяной воды, обмылся, переоделся в чистое белье, неспешно выкурил сигару под рюмочку арманьяка, а потом вызвал командный состав на совещание.

Засиделись, пора косоглазым устроить очередной карачун.

— Приветствую вас, господа и дамы, — я медленно обвел взглядом всех присутствующих в комнате.

Капитан Стерлигов, капитан Свиньин, подпоручик Собакин, мичман Максаков, унтер-офицер Серьга, урядник Пятов, из числа освобожденных казаков, а также Майя Александровна, отец Валериан и лохматый бородач по имени Като — вождь племени айнов, смысл присутствия которого абсолютно отсутствует, однако, чтобы потрафить аборигену, я его все-таки пригласил. Пусть потешится, потому что без поддержки туземцев мне пока, увы, не обойтись.

Отца Валериана тоже не забыл пригласить, как представителя духовенства.