Превосходное качество угодий за Лабой, став известным, привлекло множество охотников-переселенцев из тех же казаков, которые упорствовали весной. Представилась возможность расширить круг действий. Охотниками были населены еще три станицы, довершившие устройство военных линий с Лабы к Майкопу и Хамкетам.

Видя постоянное приближение наших поселений к своей пограничной черте, абадзехи несколько раз грозили заступиться за соседей, но не двигались. В августе граф Евдокимов выступил из Хамкетов к ур. Мамрюкогой, освященному древними языческими преданиями, на самой границе абадзехов. Старшины просили его остановиться, чтобы послать предварительную депутацию в Тифлис. Из этой депутации ничего не вышло; абадзехские выборные предложили опять те же условия, на которых был основан прежний договор.

Было очевидно, что старшины не могут предложить более, что народ не понимает своего положения и не позволяет уступок.

В других отрядах, расположенных против шапсугов, война продолжалась. Со стороны моря положено было занять под станицы Натухайский округ и продолжать оттуда заселение казаками Шапсугской земли с реки на реку, вдоль предгорий. Натухайцам назначались земли вдоль Кубани. Расстройство плана действий на текущий год, вследствие неожиданного упорства казаков, отозвалось и в этом конце края: покуда Натухайский округ некем было населять. В ожидании нового положения адагумский отряд, состоявший под начальством генерала Бабича[53], употребил лето на обзор и опустошение Шапсугской земли. Он заложил в 15 верстах перед Адагумскою линией укрепленный лагерь в Абине, на месте укрепления, брошенного нами в начале восточной войны. Из этого пункта, долженствовавшего служить основанием дальнейшим действиям, был предпринят ряд движений по плоскости и в горы к Геленджику. Во время последнего похода наши войска прошли через развалины Николаевского укрепления, взятого горцами в 1840 году и которого с тех пор русские не видели больше. Над костями гарнизона был совершен погребальный обряд через 21 год после его геройской смерти. Зимой с 1861 на 1862 год адагумский отряд приступил наконец к устройству в Натухайской земле станиц, для которых население было уже назначено и дожидалось только весны.

Шапсугский отряд, занимавший укрепление Григорьевское, тем же летом устроил оттуда прочное сообщение до города Екатеринодара. Григорьевское укрепление не служило покуда основанием для каких-нибудь особых операций и потому не имело большого военного значения. Но его сохранили в видах будущего, как центральный пункт между отрядами, действовавшими с востока и запада Закубанского края. Впоследствии оно должно было получить немаловажное значение как опорный пункт для перевала в землю приморских шапсугов.

Осенью 1861 года государь император совершил путешествие по Кубанской области. Для кавказских войск, постоянно удаленных от лица государя и совершавших в то время сверхчеловеческие труды в нескончаемых походах, посещение государя и чрезвычайно милостивое, сердечное обращение его с кавказскою армией было поощрением, удвоившим их силы. Кроме того, Высочайшее путешествие имело великое значение для окончательной судьбы этого края. Как ни настоятельно чувствовалась необходимость покончить раз навсегда с внутреннею войной на Кавказе, но огромность жертв, сопряженных с предположенным планом изгнания горских населений из их убежищ, даже кажущаяся жестокость такой меры, смущали энергию исполнения. Государь император убедился лично на месте в недействительности всякой другой меры. Покорные и непокорные горцы были извещены о скором прибытии его величества; и все племена, даже отдаленнейшие, прислали своих депутатов. Они все были не прочь от покорности с договором, подобным абадзехскому, который ограждал бы их от наших вторжений, не стесняя ни в чем свободы их собственных действий. В лагере около Хамкетов государь благосклонно принял горских депутатов, обещал милость и покровительство, предложил им сохранение обычаев их и имуществ, льготу от повинностей, щедрый замен земель, которые окажутся нужными для наших военных линий, другими, с единственным условием немедленной выдачи всех русских пленных и беглых. На это последнее требование горские старшины отвечали чрезвычайно уклончиво; видно было, что они не могут исполнить требуемое, что не в их власти понудить к тому народ. На другой день старшины представили свою челобитную. Изъявляя в самых покорных выражениях желание стать под русскую державу, они кончили просьбой — подаваемою прямо в руки величайшему монарху мира — не забудьте немедленно вывести русские войска за Кубань и Лабу и срыть ваши крепости. Какие переговоры были возможны с такими людьми?

Первый человек по своему положению между горцами — Карабатыр Заноко, сын Сефер-паши — прислал сказать генералу Бабичу, что он не приедет представляться государю из уважения к его особе; что он не может позволить себе говорить русскому императору пустые слова от имени народа, который не имеет никакой общественной власти и за который, стало быть, никто отвечать не может.

По отбытии государя императора немедленно было приступлено к дальнейшим действиям. Но абадзехов еще не трогали; им предоставляли сделать первый выстрел. Пользуясь кончавшимся, но еще не кончившимся перемирием, граф Евдокимов предпринял отрезать от абадзехов массу мохошевцев и егерухаевцев, живших в дремучей чаще на правом берегу реки Белой. С севера по окраине их страны была уже прорублена просека и устроена военная линия с Лабы в Майкоп. Осенью и зимой войска расчистили широкую просеку в тылу мохошевской чащи от Хамкетов до Майкопа и устроили на этом протяжении 4 станицы, связанные кордонною линией; передовые племена были таким образом отрезаны от массы горского населения. Работы продолжались, несмотря на угрозы абадзехов, все еще колебавшихся. Наконец, в январе, абадзехи сделали первое нападение на наши войска, после 26-месячного перемирия; но тогда дело было уже совершено; лесная трущоба, в которой жили воинственные мохошевцы и егерухаевцы, составлявшие сильнейший оплот абадзехов, была обойдена военными линиями и находилась, можно сказать, в наших руках.

С весны 1861 года до весны 1862 года в Закубанском крае воздвигнуто 35 станиц, с населением 5482 семейства, образовавших 4 конных полка.

1861 год не ознаменовался блестящими военными подвигами; выстрелы гремели только в адагумском отряде и вдоль кордонных линий, постоянно тревожимых хищниками; но в течение этого года заложено было твердое основание всем последующим успехам. Без боя, с топором и лопатой в руках мы заняли и заселили обширное пространство, которое, при других обстоятельствах, нам не отдали бы даром, и, таким образом, сошлись с абадзехами грудь с грудью; при первом их выстреле мы могли внести войну в сердце Абадзехской земли. На восток все уже было наше. Значительное протяжение северной покатости хребта, от Урупа почти до Белой, оставалось пустым после изгнания живущих здесь мелких племен; только кое-какие хутора скрывались еще в самых недоступных местах. Загорные населения начали тревожиться: уже не люди, а только снега прикрывали их с северной стороны.

Конечно, мирные завоевания 1861 г. замечательны только как уменье извлечь пользу даже из неблагоприятных обстоятельств. Экономия была в людях; во всем остальном успехи этого года стоили так же дорого, как стоили бы они при самой кровопролитной войне. Чтобы заставить абадзехов сохранять так долго перемирие, надо было стоять во всегдашней готовности мгновенно дать им отпор. Войска лабинских отрядов несли все тягости боевой службы, без ее блеска и потому с радостью приветствовали начало войны.

Решено было идти вперед с возможною быстротой; ничего не строить, кроме станиц и постов: бросать прежние штаб-квартиры, отнимавшие большое число людей; вывести все войска с их штабами на передовые линии и выдвигаться снова вперед при первой удобности, одним словом, не терять дня сверх времени, необходимого для выполнения самых спешных работ. Граф Евдокимов не жалел себя, не жалел ни начальников, ни солдат и, сказав в начале, что никто не будет отдыхать прежде, чем война не окончится, буквально исполнил программу.