Наша иррегулярная конница составляет драгоценное подспорье для войны, предоставляет нам значительные преимущества, которыми до сих пор, однако ж, мы не совсем сознательно пользовались, что зависело отчасти от качества и вооружения донцов, составляющих почти исключительно этот род орудия. Мы можем употреблять эту легкую конницу, как делали в старину турки, и поставить неприятеля в затруднительное положение. Наши природные всадники делятся по своим качествам на два разряда — боевых и сторожевых. Следует составить из кавказских горцев 18 полков, чтобы обратить в нашу пользу кипучую отвагу горской молодежи, которая иначе, при первом удобном случае, обратится против нас; вместе с линейными у нас будет 56 боевых иррегулярных полков. Затем выгодно также сформировать несколько сторожевых полков из внутренних кочевников, не несущих никакой повинности. Образование строевой кавалерии из донцов не уменьшит нисколько количество нестроевой, которой у нас больше, чем нужно.

Влияние великих гражданских преобразований настоящего царствования изменило во многом основы, на которых держалась наша армия. Прилив дворянства в военную службу значительно уменьшился. Чтобы восполнить этот недочет, чтобы не допустить также разные инородческие элементы стать решительно в голове русских сил, стало необходимым упразднение сословных прав в военной службе; русская армия должна сама воспитывать своих офицеров, как это делает французская. Изменение характера в высшем слое армии — офицерства, бывшем до сих пор сословием, требует опять новых мер; дух корпорации должен заменить сословный дух, русское офицерство должно составить единое товарищество, проникнутое значением своего звания, без всякого подразделения по привилегиям; оно должно быть замкнуто в себе, представлять и в собственных глазах и в глазах нации вершину боевой силы России, ничего другого. Вместо того чтоб разъединять и разбрасывать силы офицерской корпорации, надобно сосредоточить их, возвратить армии все отборные элементы, извлеченные из нее под разными предлогами, иначе никогда не выработается в ней должная закваска. Армия должна представлять стройное единство, одну непрерывную цепь без всяких исключений и выделений — быть организмом, а не механическим напластованием.

С изменением многих оснований в армии изменяется и значение унтер-офицерского звания, оно необходимо должно быть возвышено, обеспечено лучшим содержанием, стать призванием людей на всю жизнь. Нужно также восстановить в войске прежний разряд отборных людей, чтобы дать исход чувству соревнования — главному побуждению военного человека и в то же время поставить живой образец, заслуги, как пример для подражания в глазах каждого солдата. Воспитание войска в боевом духе зависит от требований сверху. Если на армию будут смотреть исключительно как на боевую силу, будут ценить в ней лишь то, что способствует боевому развитию, то при несравненном естественном качестве материалов, из которых она слагается, она в действительности станет первой армией в свете, не только по многочисленности, но и по качеству.

Вот наши положения:

Устройство, соответствующее действительным потребностям, оказывается всегда выгодным во многих отношениях. С преобразованием армии на вышеизложенных основаниях окажется следующее сбережение:

1) Сокращение наличного состава пехоты на 140 тыс. чел., по 50 р. на каждого, 7 000 000

2) Сокращение числа нестроевых, заменяемых по военному положению людьми из ополчения, положим[103] 500 000

3) Сокращение регулярных кавалерийских полков (4 эскадрона действующие резервный и запасный) на 2 эскадрона, всего приблизительно 3 500 000

Итого 11 000 000

Мы не считали тут ни экономии от одежды людей — казаки выходят в своем платье, ни экономии на офицерском жалованье (при сокращении частей, треть всего числа офицеров может быть ежегодно увольняема в отпуск по желанию).

Потребности, влекущие за собой новые расходы суть следующие:

Содержание ополчения 2 500 000

Прибавка к содержанию жандармов против общей стоимости пехоты 1 500 000

Содержание 10-ти новых дивизионных штабов; офицеров 65-ти новых батальонов и 13 артиллерийских бригад 2 250 000

Увеличение содержания унтер-офицерам и ефрейторам против нынешнего, первым 6, а вторым 3 р. на месяц, считая налицо по мирному положению, только 1/2 3 250 000

Итого 9 500 000

Остается еще 1? миллиона на другие потребности.

Остаток сумм от сокращения непомерного числа офицеров, служащих теперь под разными наименованиями вне фронта, не введен в расчет, так как его следует обратить исключительно на усиление содержания офицеров, действительно нужных на службе.

В настоящее время русские действующие силы (кроме восточной окраины и саперов) составляют 556 батальонов и 232 эскадрона. На вышеприведенных основаниях при том же расходе в мирное время (с добавлением на некоторые предметы и без малейшего понижения в качестве войска, даже напротив) они составляли бы 780 батальонов (с ополчением 1280 батал.) и 340 эскадронов; несмотря на сбор ополчения, меньшее число рук было бы оторвано от производительного труда и, наконец, военная служба стала бы в понятии русского народа тем, чем она должна быть — священным долгом, не разрушающим ничьей жизни.

Но кроме этих постоянных сил, не уступающих силам какого бы то ни было Европейского союза, учреждение народной армии с ополчением обратит всю Россию в военный стан. Если бы провидение готовило в будущем русскому народу испытания, соразмерные с величием его исторической судьбы, то наше отечество могло бы, при таких учреждениях, вооружиться, как теперь вооружается Пруссия, и встретить натиск, хоть всей Европы, неодолимой стеной вооруженных и устроенных людей. В 1812 году Россия готова была подняться до последнего человека, но всеобщий порыв принес мало пользы; война кипела полгода в пределах России, шесть губерний подверглись опустошению, и, наконец, враг был сокрушен, но без содействия земских сил. Один порыв тут немного значит; он вызовет партизан, но не сложит неприготовленного народа в регулярное войско, способное встретить врага лицом к лицу; между тем как при военном устройстве, соответствующем веку, при краткосрочной народной армии и ополчении, столько людей пройдет через их ряды, что вне списков военного министерства останется еще масса готовых бойцов. Конечно, они будут ограждены законом от произвольного призыва на службу; но бывают случаи, когда всякое право должно уступить заботе самосохранения; в таком положении находилась Франция в 1793 году, Россия в 1812 году, Америка в 1862 году. Располагая несколькими классами окончивших срок ополченцев и высшим сословием, прошедшим в большинстве через военную школу, можно выставить не только сокрушающую земскую силу, но сформировать, без проволочки времени, 4-е и 5-е батальоны, то есть усилить и без того громадную армию еще на две трети; в таком крайнем случае можно прибавить и к регулярной кавалерии, составленной из донцов, по два эскадрона готовых всадников на полк; а запас нашей иррегулярной кавалерии неисчерпаем. Организованный подобным образом восьмидесятимиллионный народ можно смело назвать непобедимым.

В главных чертах военно-народное устройство наше может быть осуществлено в короткий срок времени — в четыре года, считая один год на предварительные меры. В эти 48 месяцев три разряда ополчения были бы готовы; пехота была бы переформирована и доведена до желательной численности еще прежде. Только переустройство кавалерии требует десяти лет; но в крайнем случае на усиленную армию достаточна и нынешняя кавалерия, особенно сопутствуемая тучей превосходной нестроевой конницы, какую Россия всегда выставит.

С образованием народной армии и ополчения Россия будет в состоянии встретить победоносно силы какого бы то ни было Европейского союза. Можно сказать положительно, что никакая сборная союзная сила, при одинаковой численности, не равняется такой же силе однородной. Тут происходит то же, что в борьбе одного силача с двумя или тремя обыкновенными людьми. Силы этих людей, в сложности, может быть, превосходят силу противника, но они никак не могут взяться за него так, чтоб усилия их слились в одном мгновении, между тем как каждый взмах силача опрокидывает всякого из них отдельно. Не говоря уже о различии видов и целей, о разнице в приемах, о нарушении связности действий самолюбием каждого союзника порознь, о трудности сохранить единство в армии, имеющей несколько голов; но самое сосредоточение сил со стороны большого союза представляет такие затруднения, что решительный противник, думающий одной своей головой, почти всегда может предупредить врагов, не дать им соединиться. Конечно, при большом сосредоточении сил на западной границе нам нельзя уже будет действовать наступательно с других пределов; но этого и не нужно; достаточно стать на этих пределах в оборонительное положение, занять их такой силой, чтобы неприятель не мог рассчитывать на верные и быстрые успехи по окраинам; ввиду большой действующей армии ему также нельзя будет отделять много людей на второстепенные предприятия. Десанты могут беспокоить нас, но только столкновение сухопутных масс в Центральной Европе решит окончательно, кто прав и кто виноват, решит судьбу окраин, как и главного театра войны, точно так, как Кениггрец[104] решил участь Италии.