— Ладно, я извиняюсь…

Ответом послужил долгий, протяжный вздох, выразительно напоминающий о трагической судьбе всего богоизбранного народа.

— Хорошо, я готов ещё раз извиниться! В конце концов, действительно могла произойти какая-то нелепая ошибка, и ты попала в наш православный Рай, а должна бы… совсем в другое место.

Два вздоха. Первый о том, что кое-кто ни черта не понимает в религии, а второй на тему бессовестных антисемитов, от которых даже на небесах нет ни спасения, ни покоя!

— Слушай, может, хватит, а?! — не выдержав, сорвался молодой человек. — Я тут, блин, честь казачью роняю, кланяюсь по-всякому, а она уязвлённую непробиваемость изображает! Мне что, ещё за дореволюционные погромы прощения попросить надо?!

— А это мысль… почему бы и нет? — Рахиль отодвинула одну ладонь, заинтересованно покосившись на буреющего казака.

— А потому что… что… а ваши вообще Христа распяли!

— У-у… самая истоптанная тема. — Девушка кротко перевела дух и замерла — за спиной её непримиримого оппонента медленно вырастало ужасающее краснокожее чудовище!

— Он, между прочим, пришёл к вам, как к нормальным людям. Мёртвых оживлял, больных излечивал, проповедовал хорошее всякое, а вы?!

— Ва… вы… ой!

— Чего уж теперь ойкать! Сами виноваты. И ведь распяли же за милую душу! Там даже прокурор местный против был, а фарисеи упёрлись — казни, мол, его, и баста! А теперь чего бледнеть-то и глаза испуганные делать? Всё, что было, то было! Вот если бы он к нам пришёл, к казакам…

Мысленному взору Рахили на мгновение представилась совершенно невероятная икона — каноническое лицо в казачьей фуражке набекрень, новенькой форме, с шашкой в одной руке и гранёным стаканом в другой. К тому же оно ещё и подмигивало! Пришлось срочно помотать головой, отгоняя видение…

— Сзади! Да обернитесь же вы наконец. — Не выдержав, девушка бросилась вперёд, едва ли не силой разворачивая бывшего подъесаула лицом к надвигающейся опасности. К её глубочайшему изумлению, он даже не вздрогнул.

— Ух ты, красавец какой. — Одобрительно прищёлкнув языком, парень с ног до головы оглядел массивную фигуру человекообразного монстра. — Здесь таких водиться не должно, значит, из Ада забежал. Я так понимаю, что это он по твою душу…

— С чего вдруг?

— Ну, раз я здесь, то тут православный Рай. Не может же настоящий казак попасть в ваш, иудейский?! Против Божеского Промысла не попрёшь, так что извини, но…

— В смысле, вы за меня не заступитесь?!

— В иной ситуации от всей широты души! — честно перекрестился парень. — Но если мы в Раю, то эту рожу мог только Господь за тобой прислать, а нам против Бога — никак…

Краснокожее чудовище распахнуло кошмарную пасть, заливисто похохотало и, вытянув мощную мускулистую лапу, мгновенно схватило болтуна за шею. Удивлению Ивана не было предела…

— Ка-ко-го… я ж свой, право-слав-ный… Дышать же нечем!

Умер он или не умер, но факты — вещь неоспоримая, в горло перестал поступать воздух, перед глазами поплыли разноцветные круги и треугольнички, а грязные когти монстра почти ломали гортань. Из последних сил молодой человек попытался, извернувшись, пнуть его ногой в грудь, но удар босой пятки, казалось, только развеселил душителя.

— Эй, шлимазл! Улыбнись в мою сторону… — холодно попросил звенящий девичий голосок. Клацанье затвора — и эхо шести выстрелов разорвало райскую тишину! Шесть полновесных пуль прошили грудь монстра насквозь! Бледно-зелёный Иван Кочуев, выпав из разжавшихся пальцев, вспахал носом песок, что-то массивное тяжело рухнуло рядом…

— Таки мы продолжим религиозный разговор или ну его, просто позагораем?!

Красно-коричневое мускулистое тело безобразного монстра нервно вздрагивало в последних конвульсиях. Жизнь уходила из него толчками синей крови, густой и похожей на слизь. В самом Раю от факта убийства ровно ничего не изменилось. Небо так и осталось бездонно-голубым, облака кипенно-безмятежными, а солнце по-прежнему улыбчивым и даже более навязчивым, его ласки начинали всерьёз припекать.

Молодой казак, сидя на песке, осторожнейше ощупывал пострадавшее горло. В его глазах застыло такое же непонимание реальности, как у Наполеона при виде санитаров из психушки… Рахиль походила вокруг, помахала ладошкой у него перед носом и, не добившись реакции, присела рядышком на корточки, скорострельная автоматическая винтовка «галил» легла ей на колени:

— Дорогой Иван Кочуев, не могу обращаться к вам фамильярнее, но жизнь покажет… Итак, что вы впали в недвижимость? Где есть тому причина, я её не вижу. Если вон то красное с синим, так оно почти в прошлом, и пусть меня только кто осудит за самооборону на райском пляже.

— Это не Рай… — с трудом разомкнув губы, хрипло выдал наш умник.

— О, так у вас те же мысли на предмет! Я готова назвать, по крайней мере, пять причин, рождающих во мне нехорошие сомнения. Можете угадать одну главную?

— В православном Раю казаков не душат.

— Иван — вы гений логики! — искренне восхитилась юная еврейка. — Не сочтите меня занудой, но я перечислю остальные. Мы дышим, а ведь после смерти нам, по идее, это без надобности. Ни в одном из известных мне Раёв чудовища не разгуливают, туристов не кусают и умирать от пули тоже не спешат. И последнее, кто бы мне в настоящем Раю дал оружие?!

Подъесаул остановил массаж горла и покосился на винтовку. «Галил» несколько напоминает автомат Калашникова, но дело не в этом, а в том, что до этого момента в руках девушки ничего не было. Откуда же…

— Сама не знаю, — не дожидаясь вопроса, ответила Рахиль Файнзильберминц. — Когда этот гад необрезанный начал вытрясать из вас последние манатки, я вспомнила… я захотела… самопроизвольно, и… пальцы сами нашли курок, всё.

— Всё?!

— Ой, в чём вы меня подозреваете? Не из-под юбки же я её достала…

— Не знаю, не знаю… а ещё есть?

— Вот прям сейчас посмотрю! — огрызнулась бывшая военнослужащая и, резко встав на ноги, одёрнула балахон. Вид молодой девицы в белом, с горящими глазами и винтовкой ВС Израиля наперевес по идее отбивал желание задавать глупые вопросы, но подъесаула это волновало мало. Практически не волновало, если уж совсем откровенно… Он и смотрел-то в другую сторону, туда, где из зарослей бамбука показались люди. Немногочисленная делегация пёстро одетых разновозрастных лиц явно индусской национальности. Поэтому выяснение вопроса, откуда у евреев в Раю огнестрельное оружие, естественным образом отложилось на потом. Над ухом подъесаула раздался характерный щелчок взводимого курка…

— Это же люди!

— А если арабы?! — невозмутимо ответствовала Рахиль, вновь поднимая ствол. — Ладно, шучу, не делайте горькое лицо и боль в глазах… Я тоже буду их посмотреть.

Группа индусов (две женщины в возрасте, длинноногий юноша, трое детей и благообразный дедушка с внешностью Раджива Ганди) осторожно обошла наших героев и кружочком обступила поверженное чудище. Юноша храбро потыкал его бамбуковой палкой в кривой коготь на красной ноге.

— Дохлое, — не выдержала убийца монстров. — После такой очереди, практически в упор, по жизненно важным органам надо быть убеждённым кретином, чтобы таки не сдохнуть!

Индусы переглянулись, так же стадно перешли к ней и рухнули на колени, надрываясь в переливчатом плаче.

— Ой, спасибо-о… Это у вас такое громкое горе или глубокая радость? Иван, я имею смутные подозрения, что застрелила их домашнюю зверюшку…

Подъесаул невнятно пожал плечами, дескать, сами виноваты, завели бы хомячка или морскую свинку. Лысый старец первым сообразил приподняться и что-то страстно залопотал.

— Ты какой язык в школе учила?

— Французский, на идише разговаривала дома, по-русски на улице и в обществе. То есть индусский точно нигде не практиковала.