Брови Вождя взлетели вверх; на лице отразилось нешуточное изумление! Прошло несколько некоторое время, прежде чем Сталин спросил обычным тоном, справившись с растерянностью:

— И что же хочет в замен "Странник"? Фриновский ответил дерзко:

— "Странник" передал через командира группы: Это возвращается то, что было украдено иудеями у Советского государства! И добавил уже спокойнее — Я прошу вас дать указание наркому железных дорог о выделении необходимого количества эшелонов для быстрого вывоза груза с пароходов из Ленинграда и указание в Ленинград о беспрепятственной выдаче мне всего необходимого количества вагонов и паровозов, имеющихся в наличии в городе Ленинграде!

— А к чему такая срочность в вывозе грузов? — вновь поднялись вверх брови Хозяина. Фриновский терпеливо объяснил:

— Как вы знаете, Франция в 1930 м году; Америка в 1931 м году и Англия в 1933 м году приняли золотой запрет в отношении СССР, по которому мы не можем покупать товары за границей за золото. Только в обмен на пшеницу и частично лес, да и то по заниженным ценам. А подшипники и, тем более, алюминий — я уже не говорю о заводе, являются стратегическим сырьём и продаже нам не подлежат. Совсем! Вот поэтому нужно быстрее вывезти всё это из Ленинграда — подальше от ненужных глаз! Сталин вновь стал наливаться гневом:

— Так значит этот "Странник" хочет рассорить нас со всем миром, передавая нам эту контрабанду! Фриновский вздохнул, сдерживаясь:

— Нет никакой контрабанды товарищ Сталин… Фирма посредник купила у основной фирмы товар. Для перепродажи третьей фирме — не Советскому Союзу! Обычная практика капиталистов! Но что то там у них не получилось и фирма посредник продала товар другой фирме. А эта фирма отправила свой товар в подарок СССР. Она в своём праве — это её собственность! Так же, как и пароходы! А когда начнётся серьёзное разбирательство — если оно вообще начнётся, то все претензии к фирме, купившей товар последней и подарившей его СССР. Только вот претензии предъявить будет некому — фирма объявит себя банкротом и попросту исчезнет! А Советский Союз здесь ни при чём! Сталин долго ходил по кабинету, что то обдумывая, затем повернулся к Фриновскому и сухо бросил, не глядя на первого зама:

— Езжайте в Ленинград и работайте. Все необходимые указания местное руководство получит. В случае невыполнения ваших требований немедленно звоните мне! До свидания товарищ Фриновский… — бросил коротко Вождь и уселся за стол. Фриновский козырнул и вышел из кабинета. Вот и старайся после этого… — билась в голове обидная мысль, пока первый зам наркома шёл по коридорам Кремля…

А дальше всё закрутилось — завертелось… Литерный с Фриновским рванул в Ленинград; зам наркома лично встретил каждый пароход и проконтролировал бесперебойную выгрузку и погрузку в эшелоны. Побеседовал с прибывшими шведами, поселив их, временно — в своём штабном вагоне и отправив эшелоны с оборудованием завода на подготовленную для него площадку. Озадачил подчиненного аналитического отдела на ускоренное строительство завода и качественный монтаж. Справился, но неделю работал на износ — даже похудел и лицом почернел от постоянного недосыпа… Приехал в Москву, доложился Сталину. Тот его принял, не мурыжа в приёмной, но встретил сухо и особой радости и теплоты не выразил. Фриновский вышел из кабинета; выехал из Кремля и, приехав домой, плюнул на землю со злостью. И на работу не поехал — решил позволить себе пару дней выходных. Так ему посоветовал появившийся у него ночью Степанов. Запиской, поднесённой к лицу. Молча. В ней были дальнейшие рекомендации…

Вернувшись из Кремля в "расстроенных чувствах" первый зам наркома на работу решил не ехать… Да пошли они все на хер! — Воскликнул Михаил Петрович на молчаливый вопрос жены, встретившей мужа из очередной командировки. Супруга понятливо промолчала: зная тяжёлый характер мужа, предпочитала не лезть к нему с расспросами: надо — сам скажет, а не скажет — значит так надо… Фриновский отключил телефон, чтобы его не доставали звонками и ушёл в кабинет — решать извечный русский вопрос: Что делать?… и Кто виноват?… Отужинал и снова закрылся в кабинете. Душила обида на несправедливость. Он столько сделал для Советского Союза, а с ним вот так — по свински! И хотя Степанов в поезде ему всё разложил по полочкам — всё равно было обидно! Лёг спать, а ночью его разбудил вездесущий Степанов. Молча поманил в туалет; включил свет и приложив палец к губам протянул листок бумаги. Фриновский прочитал; затем прочитал ещё раз — внимательно. Степанов выразительно подвигал бровями — есть вопросы? Михаил Петрович покачал головой. Степанов усмехнулся и приблизив губы к уху Фриновского прошептал:

— Перестаньте обижаться… Вот так — из-за мелочных обид и становятся предателями! Фриновский вздрогнул и отшатнулся! — Как может стать маршал Егоров… — добавил "неугомонный Степанов, глядя очень серьёзно и покивал головой — так и есть… Ещё кое что пошептал на ухо первому заму наркома и исчез. А утром Фриновский вызвал начальника своей личной охраны и отдал ему два листа бумаги с заявлениями на имя наркома Ежова с просьбой: Предоставить 10 ти дневный отпуск в связи с плохим состоянием душевного и физического здоровья. И поманив к себе подчинённого, прошептал ему на ухо ещё два приказа. Тот удивлённо посмотрел на начальника, но молча кивнул — сделаю, мол… Не успел остыть след начальника охраны, как пожаловал один из подпевал Ежова — Миронов: еврей с русской фамилией… И чуть ли не в приказном тоне передал приказ Ежова — немедленно явиться в наркомат! Но с взведённым, как тугая пружина Фриновским, да ещё и первым замом, простому майору так вести себя не по чину! Сначала Фриновский заехал ему в морду лица, свалив одним ударом с ног, а потом, наклонившись, объяснил ему популярно — на могучем русском, за что тот отхватил. И попросил передать товарищу Ежову — он болен, но прибудет на своё рабочее место во второй половине рабочего дня. Раз это так важно для товарища наркома…

Около 12 дня к подъезду Фриновского подъехала чёрная "Эмка"… Из неё вылезли трое мужчин и зашли в подъезд. Двое несли в руке чемоданчики среднего размера, а третий кофр на плече, в котором, обычно, носят фотоаппаратуру. В это же самое время в квартире дома напротив, что расположена окнами прямо напротив окон квартиры Фриновского, раздался звонок. Сидящий у окна ткнул рукой в спину другого — с наушниками на голове и показал рукой на окно — мол посмотри… Тот кивнул… Мужчина встал и вышел в коридор. Открыл дверь, не спрашивая — кто там. И тут же был сбит с ног, ворвавшимися в квартиру мужчинами в форме НКВД. Двое прижали его к полу, а ещё трое метнулись в зал, в котором сидел наблюдатель с наушниками. Скрутили и его. После этого в квартиру зашёл начальник охраны Фриновского. Закрыл дверь; обошёл три комнаты; окинул равнодушным взглядом двух связанных мужчин, сидевших рядом на диване.

— Это наши товарищ старший майор — из ГУГБ… — бросил отрывисто один из оперативников, проводивших захват, показав глазами на удостоверения, лежавшие на столе. Начальник охраны молча кивнул и подняв трубку телефона набрал номер…

— Товарищ первый зам наркома! — чётко отрапортовал он — наблюдатели за вашей квартирой арестованы! И ответил коротко — Слушаюсь! Через несколько десятков минут томительного ожидания в квартиру зашёл Фриновский. Поздоровался за руку с начальником группы захвата; кивнул бойцам, принимавшим участие в захвате; окинул взглядом арестованных, сидевших на диване. И началось "священнодействие"… Зашедшие следом за Фриновским техники занялись осмотром имеющейся в квартире следящей и подслушивающей аппаратуры, а идущий за ними следом фотограф всё это фиксировал на плёнку. Затем бойцы вздёрнули с дивана обеих арестованных и усадили на стулья за стол. Фотограф начал "творить" свою фотосессию: фото зам наркома, наклонившегося над столом — на заднем плане сидящие арестованные. Второе фото — зам наркома наклонился над столом и смотрит на удостоверения. И третье — удостоверения крупным планом и рядом рука зам наркома с узнаваемым на пальце обручальным кольцом… По завершении действий — составлен протокол осмотра места преступления и опись вещественных доказательств, предварительно запечатлённых на плёнку. По окончании всех необходимых действий квартира была закрыта, а вся компания переместилась в квартиру Фриновского — и двое арестованных, закованных в наручники. Пока техники и фотограф доделывали своё дело — находили скрытые микрофоны и запечатлевали их на плёнку, начальник группы захвата и бойцы пили чай с плюшками, любезно выставленными на стол женой первого зама… И старший и бойцы очень стеснялись такого внимания, но не отказывались: считай что это задание… А Фриновский задал арестованным всего лишь один вопрос: Кто приказал за ним следить? Не получив ответа — потерял к арестованным интерес и с удовольствием присоединился к "истребителям плюшек", попивая чай, да нахваливая хозяйку. Наконец техники закончили осмотр и изъятие; составили протокол со всеми подписями и фотограф — под охраной одного из охранников Фриновского уехал на Лубянку — в фотолабораторию. А вся компания продолжала сидеть в квартире и ждать… Когда будут готовы фотографии…