— Да вы что товарищ Степанов! Как вы могли такое подумать?! Да я с такой поддержкой!… — и смутившись добавил — хоть изредка — горы для вас сверну! Я покачал головой:

— Нам ничего не надо… Родине надо! А уж она нас не забудет!

— Да, да! Конечно! — тут же согласился со мной зам наркома…

Сталин сидел за столом и смотрел на лист бумаги перед собой… На нём было написано его рукой только две фамилии…

ФРИНОВСКИЙ? и БЕРИЯ? И после каждой — знак вопроса. В руке Вождь держал свой любимый двухцветный карандаш и решал мучительную головоломку: кого поставить на должность наркома НКВД? Наконец его карандаш зачеркнул фамилию ФРИНОВСКИЙ… Сталин не знал, что за его спиной стоит сам таинственный "Странник". И этот "Странник" давно уже решил — кому из них быть наркомом НКВД…

На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) Сталин допустил тактический просчёт в угоду стратегическому. Там — у нас… Желая улучшить своё положение и ослабить соперников, столкнув их лбами и ослабив в междоусобной борьбе (любимый способ Сталина — ещё со времён Александра Македонского: разделяй и властвуй!) он вбросил на пленуме предложение: проводить выборы не списками а отдельно по кандидатам; голосование тайное, а не открытое; несколько кандидатов, а не один; разрешить дискуссию с кандидатом; дать возможность избирателям отклонять кандидатуру не понравившегося кандидата бессчётное количество раз… Это предложение очень… ОЧЕНЬ не понравилось всем чиновникам и партработникам на выборных должностях, особенно секретарям крайкомов — удельным "князькам и царькам"! Это же явное покушение на их всевластие в своих регионах и подкоп под их благополучие! А тут ещё Ежов невольно подыграл врагам Сталина — отчитался на пленуме о достижениях в борьбе с внутренними врагами советского народа: троцкистами-зиновьевцами; вредителями, недобитыми врагами: кулаками, белыми офицерами, военспецами, предателями и шпионами разных мастей!

Нет — секретари райкомов не возмутились против предложения Вождя и не усомнились в правильности его предложения! Они лишь возразили: ну какие сейчас — в такое трудное время новшества? Вот разгромим и уничтожим всех врагов Советской власти — тогда и можно будет вводить предложенное нашим дорогим и любимым учителем и Вождём. А пока — все на борьбу со скрытыми врагами, плетущими сети заговоров против Советской власти и лично дорогого товарища Сталина! Не допустим!!! И согласились с предложением товарища наркома внутдел Ежова — дать ему ещё больше полномочий! И Сталину пришлось согласиться — пойти на уступки под давлением секретарей крайкомов. Иначе… Пленум мог и вынести резолюцию о недоверии товарищу Сталину и сместить его с должности! И началась ежовщина — кровавые 37–38 й годы! Там — в нашем времени! А здесь? Здесь Сталин тоже был вынужден придержать свое предложение и согласиться на выявление и безжалостное уничтожение врагов Советской власти… Но — жёстко контролируя Ежова и не давая ему почувствовать вкус безграничной власти! Поставив его замом — Фриновского! А на его место — начальника ГУГБ (главного управления госбезопасности — Лаврентия Берия! Ежов, таким образом, стал чем то вроде свадебного генерала: мог наудувать щёки; заседать на совещаниях; отчитываться о достижениях и победах, а всю основную работу контролировал Фриновский. А Берия контролировал Фриновского! Ну а что касается оболганных, оклеветанных и посаженных невиновных — так за этим и должен был следить Фриновский. НО — давать результат! А если что и было не так, так лес рубят — щепки летят! А то, что полетят люди: что ж — бывает…

В марте Сталин вызвал к себе Фриновского и дал ему поручение: присутствовать вместе с Ежовым при аресте Генриха Ягоды и проследить, чтобы всё происходило согласно буквы закона. Ну и проконтролировать — как бы чего не произошло такого… И Фриновский оправился с Наркомом НКВД Ежовым производить арест бывшего наркома. При обыске в квартире и на даче много чего нашли из богатства и роскоши: советские деньги стопками, драгоценные произведения искусств, картины и золотые кубки, блюда, царская посуда; меха, импортные отрезы и импортная мужская и женская одежда. Не нашли только валюты, золота и драгоценностей с драгоценными камушками… А у меня в квартире прибавилось ещё несколько саквояжей и чемоданов…

Не смотря на большой спрос на мою, с моим художником, работу — постепенно стал сокращать количество автомобилей, предлагаемых на улучшение. Времени стало катастрофически не хватать даже на отдых — мне, естественно! Моему Васнецову выделил отдельный бокс, в котором он творил как ему душа подсказывала — согласно вкусу заказчика, или заказчицы; получал с них деньги. Часть — относил в бухгалтерию авто предприятия, остальное — отдавал мне, когда я появлялся… Я — из этой суммы выделял ему его долю. По времени я его не контролировал, но и не подгонял. Он сам понимал: сделал больше — получил больше! Был — один единственный раз, когда он решился мня обмануть. Очень долго потом жалел о том, что ему пришла в голову такая дурная мысль! Нет — я его не бил и не отбирал у него деньги; не загружал непомерным штрафом и не ставил на "счётчик"… Просто — поучив от него деньги; выдал ему его долю и показал рукой на дверь гаража. Парень изобразил удивление — не понял? Объяснил: сколько он взял с клиентки; сколько забрал себе, обворовав меня!

— То, что ты у меня украл — это тебе выходное пособие… — презрительно бросил в лицо побледневшему "Малевичу"… — Наказывать я тебя не буду, но все, кому надо узнают, что ты — вор! А теперь — пошёл вон! Парень целую неделю приходил к проходной, как на работу; встречал меня у ворот при въезде и выезде и слёзно просил простить — лукавый бес попутал! Простил — первый и последний раз…

Через несколько дней после моего концерта ко мне приехала Малышева. Екатерина… Передала привет от отца и приглашение: буду в Коломне — обязательно зайти в гости: или на работу или домой… Поблагодарил, но сухо: где я, а где Коломна… И продолжал работать с машиной — сроки поджимали, да и говорить мне с Катей было не о чем. Она это — как многие женщины, почувствовала, но попыталась наладить прежние отношения, используя весь свой женский арсенал: от упрёков до слёз… С тем и ушла, когда увидела, что зря старается… А ещё через неделю заявилась в гараж Кораблёва! Это была вообще песня! Пришла; перекинулась несколькими фразами; поиронизировала, пококетничала и ушла… Зачем, спрашивается, приходила? А через пару дней узнал — зачем. Вновь пришла; закрыла дверь гаража; достала из сумки мужскую рабочую одежду и стала переодеваться. В моём присутствии. У меня на глазах! Да ещё и призывно элегантно поворачиваясь и нагибаясь, или наоборот — выгибаясь…

— Ты не поможешь мне Мишенька… — невинным голосочком пай девочки попросила она, поблёскивая озорно синими глазищами, стоя передо мной в одном нижнем белье, вернее в двух — вроде как не понимая что здесь куда и как одевают… А я стоял, глотал слюни и только отрицательно мотал головой: я же не железный! Если уж возьмусь — так точно не отпущу!!! Не дождавшись — вздохнула:

— Ну ты и стойкий оловянный солдатик! Но и олово можно растопить теплом моего горячего сердца! Значит… — сверкнула своей фирменной умопомрачительной улыбкой — будем вести осаду по всем правилам военного искусства! Я вновь промолчал. А что было делать — говорить дрожащим от вожделения голосом? Ну конечно — щас!

— Ну давай, товарищ командир — показывай: чего тут тебе откручивать, а чего закручивать… — не дождавшись нужной реакции на свои соблазнения, задорно воскликнула Настя.

— А ты сможешь — боец? — засомневался я…

— Так дурное дело нехитрое! — тряхнул шикарной гривой волос мой нежданный ученик… Покачал, в сомнении, головой, но показал какие гайки надо закрутить… Ну что: по крайней мере гаечный ключ двумя пальчиками не держит. И пыхтит, но закручивает. Да ещё ругается — себе под нос… Меня, естественно поносит всякими словами — не совсем приличествующим воспитанным девушкам.