Недавно начальнику югославской контрразведки позвонил по телефону неизвестный и попросил о тайной встрече с ним. При встрече неизвестный оказался сотрудником ГПУ (из советского представительства в Вене). Он предложил контрразведчику передать ему на одном из судов сербской Дунайской пароходной компании усыпленного русскими на сорок восемь часов хлороформом хорватского коммуниста — тот сбежал в Австрию, и Советы хотели наказать его за это.

Наряду с прочим, агент ГПУ сказал:

«Мы сделаем с ним то же, что с генералом Кутеповым…»

Начальник контрразведки воскликнул в ответ, желая проверить реакцию собеседника: «Но это ж ведь не вы (то есть не ГПУ) похитили Кутепова!»

Советский агент, однако, стал настаивать, что похищение генерала — дело рук ГПУ.

Тогда серб спросил: «Так что, вы его убили?»

На что его собеседник ответил: «Нет, мы его держим живым…»

«Но у вас же из-за этого дела будут всякие неприятности и осложнения…»

«Нет, — ответил агент ГПУ. — Мы так все обставили, что нам не грозят ровным счетом никакие неприятности».

В завершении следует отметить, что начальник югославской контрразведки наотрез отказался сотрудничать с ГПУ в деле вышеуказанного хорватского коммуниста.

В отдел систематизации информации документ поступил 23 апреля 1930

Секретно

Из случайного источника.

За достоверность не ручаемся.

Основополагающая роль в похищении Кутепова принадлежала АРЕНСУ, сотруднику посольства СССР, рю де Гренель.

После похищения он бежал в Женеву. В настоящее время сменил фамилию на ЦИО или ЦИД.

Копии направлены: Управление национальной безопасности

5-ый отдел Службы общей информации

8 марта 1932 года

Секретно

В Бельгийскую Службу Безопасности

АРЕНС (настоящее имя — Альтер, Исио, Исаак), бывший советник посольства Советского Союза в Париже, родившийся в Варшаве около 1890, принимал активнейшее участие в похищении генерала Кутепова.

Одна из его сестер, Прайда Альтер (родилась 03-11-1887 в Млаве (Польша); отец: Израиль Альтер, мать: Софья Хорн) замужем за бельгийцем Анри Полем Фюссом, родившимся 4 августа 1882 или 1885 в Шарбеке. Этот последний до и после войны приобрел известность активного анархиста и в настоящее время фактически является «бельгийским секретарем» Лиги Наций; проживает в Женеве, по адресу Шмэн де л’Эскалад.

Вторая сестра Аренса, Сарра Альтер, замужем за бельгийским подданным Алляром, также анархистом. Недавно он лишился работы за то, что оказал прием Аренсу.

По нашим сведениям, сестры Аренса прекрасно осведомлены об обстоятельствах дела Кутепова. Одна из них, супруга Фюсса, проронила в разговоре, что «они много чего знают об этом деле».

Мы были бы признательны Бельгийской Службе Безопасности, если бы она поделилась с нами своими соображениями относительно вышеизложенного.

Завершающий подборку документ из архива службы национальной безопасности, относится к 1937 году и, несмотря на претензии на литературность, дает возможность оценить насколько близко французы подошли к разгадке похищения Кутепова. (Приводится с сокращениями.).

«…У Кутепова назначено свидание с советскими русскими. Он похищен. Это событие положило начало множеству версий. По одной из них, он был похищен среди бела дня в Париже и увезен в машине “скорой помощи”. (Таков был тезис полиции.) Многие не давали этому веры и верили второй версии, которая сегодня принята как достоверная. Кутепов садиться со своими новыми друзьями в такси, которое везет их к Итальянским воротам, где их ожидает новая машина, серо-желтый лимузин “Рено”. За рулем — шофер-чекист Дарсей, давно уже работающий шофером в посольстве СССР. Дарсей покидает Париж в направлении Плесси-Шенея. Вторая машина, в которой сидят палачи ГПУ, следует за первой. За Понтьерри, посреди леса Фонтенбло, у “Рено” перестает работать мотор. Дарсей объясняет, что произошла техническая неполадка, и выходит из машины. Вместе с ним пассажиры, в том числе Кутепов, выходят, чтобы размяться во время починки мотора.

В этот момент прибывает мощный “Мерседес”, где сидят пять человек — наемников Гольденштейна (по версии составителей документа- организатор похищения Кутепова — авт.). Трое хватают Кутепова, в то время как четвертый хлороформирует его, и “Мерседес” отбывает полным ходом.

Наемники получили строгий приказ не убивать Кутепова, и доктор Левин, личный врач Сталина, сам приготовил дозу хлороформа. Было точно известно, что у Кутепова больное сердце и что он не перенесет сильной дозы хлороформа. И действительно, с легкой дозы он остался без сознания и заснул. Но или из-за эмоций, или доза была все-таки сильной, Кутепов скончался в машине. “Мерседес” привез лишь труп на берег моря, где между Онфлером и Гавром ждал советский пароход.

Серый “Мерседес” направился в Нормандию, в малопосещаемое место побережья. Такси следовало за ним. К двум часам дня обе машины остановились. Советского парохода еще не было видно, и два часа убийцы и их жертва ждали посадки. К 4 часам пароход наконец подошел. С помощью лодки четыре человека подняли на борт корабля груз — труп Кутепова.

Эти сведения исходят от двух очевидцев, и полиция расследовала на месте некоторые детали. Удалось обнаружить следы нескольких человек, но это было все. ГПУ работает тщательно.

Судно называлось “Спартак”, и, поскольку все полиции были предупреждены, “Спартак” не пошел ни через Средиземное море, ни через Балтийское, а направился в Архангельск, где никакой контроль невозможен.

Так мертвый генерал совершил свое вступление в красный рай.

Список террористических актов красных убийц пополнился еще одним именем».

29 сентября 1937 года, во время первого допроса на Большой Лубянке, генерал Миллер отдал следователю письмо, поспешно написанное карандашом; адресованное жене в Париж:

«Дорогая Тата!

Крепко тебя целую, не могу тебе написать, где я, но после довольно продолжительного путешествия, закончившегося сегодня утром, хочу написать тебе, что я жив и здоров и физически чувствую себя хорошо. Обращаются со мной очень хорошо, кормят отлично, проездом видел знакомые места. Как и что со мной случилось, что я так неожиданно для самого себя уехал, даже не предупредив тебя о более или менее возможном продолжительном отсутствии, Бог даст когда-нибудь расскажу, пока же прошу тебя поскольку возможно взять себя в руки, успокоиться, и будем жить надеждой, что наша разлука когда-нибудь кончится. О себе, конечно, ничего писать не могу.

Скажу только, что вышел я из Управления около полудня без пальто, так как было тепло, и я предполагал через час-полтора вернуться.

Здесь, где я нахожусь, хотя погода отличная, но все же уже свежевато; мне дали отличное новое пальто, новую фуфайку, кальсоны и шерстяные носки. Так что и в этом отношении можешь не беспокоиться. Я надеюсь, что смогу указать адрес, по которому можешь дать мне сведения о здоровье своем, детей, внуков. Крепко тебя, мою дорогую, целую и молю Бога, чтобы вся эта эпопея закончилась благополучно. Горячо любящий тебя, (подпись)».

В тот же день тем же карандашом он написал письмо генералу Кусонскому, начальнику канцелярии РОВС:

«Дорогой Павел Алексеевич!

Сегодня прошла почти неделя, когда я, прощаясь с Вами в начале первого часа дня, передал Вам письмо, прося его прочесть, ежели я часа через полтора-два не вернусь. Было у меня какое-то подсознательное предчувствие, что меня НВС (Н.В. Скоблин) увлекает м.б. на что-то опасное. Но, конечно, ничего подобного происшедшему я не ожидал и в мыслях не имел. Писать Вам о том, что и как произошло тогда во вторник, как и где я нахожусь сейчас, я, конечно, не могу, ибо такого содержания письмо несомненно не было бы Вам послано. Совершенно я не знаю, что и как произошло в Париже после того, как я “выбыл из строя”. Хочу же написать Вам только по вопросам частного и личного характера, касающимся других лиц, совершенно непричастных ни к какой политике…»