В недавно изданной книге Э. Ставинского «Зарубины. Семейная резидентура» утверждается, что к исчезновению Пойнтц был причастен известный нелегал ИНО НКВД капитан госбезопасности (впоследствии генерал-майор) В.М. Зарубин. Эти сведения, представленные компетентным автором, несомненно, очень важны[160].

Репрессии, имевшие место в СССР в 1937-39 годах, с легкой руки британского исследователя Роберта Конквеста вошли в историю как период «Большого террора». При этом следует отметить, что как работы самого Конквеста, так и многие другие публикации на тему сталинских репрессий содержат искаженные, сильно преувеличенные данные о числе их жертв. Зачастую встречаются совершенно фантастические утверждения о десятках миллионов расстрелянных. Между тем сегодня, после открытия советских архивов, выясняется, что масштабы «большого террора» были гораздо более скромными. Так, с 1921 по 1953 год за «контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления» было осуждено к смертной казни около 800 тыс. человек, свыше 2,6 млн. было приговорено к заключению, 414 тыс. к ссылке и высылке и 216 тыс. к прочим мерам наказания[161].

Не вдаваясь в споры по поводу причин, вызвавших к жизни столь массовые репрессии, отметим, что к концу 30-х годов всякая оппозиция сталинскому режиму внутри СССР была ликвидирована полностью и окончательно. Но если внутри страны режим сумел достигнуть, пусть чисто внешней, консолидации общества, что, в принципе, было необходимо ввиду нарастающей международной напряженности и хронического невыполнения плана советским военно-промышленным комплексом[162], то в рядах международного коммунистического движения дело обстояло совершенно иным образом. Так, несмотря на то, что Сталину во второй половине 30-х годов удалось «навести порядок» в Коминтерне, многие его руководители второго уровня и рядовые члены после известий о репрессиях в СССР покинули его ряды и даже вышли из своих компартий. При этом все они резко критиковали как советский режим, так и лично Сталина, что не могло способствовать укреплению международного авторитета Москвы в глазах мирового рабочего движения. Более того, многие разочаровавшиеся примкнули к Троцкому, а это уже представляло для Коминтерна и ВКП(б) серьезную угрозу.

Сейчас многие исследователи, особенно на Западе, считают, что реальное влияние Троцкого на мировое коммунистическое движение после его высылки из СССР в феврале 1929 года неуклонно падало. Например, Р. Конквест в своей книге «Большой террор» утверждает:

«Троцкий пытался организовать политическое движение в мировом масштабе. Некоторые крайние секты коммунистического направления присоединились к его IV Интернационалу. Но его влияние… было практически равно нулю»[163].

Но на самом деле не все обстояло так просто. Дело в том, что уже к началу 1930-х годов троцкистские группы действовали практически по всему миру. Весьма сильными были троцкистские организации в США, Германии и Италии, причем в последней лидером троцкистов был Пьетро Трессо (Бланки), ранее — секретарь одной из окружных организаций ИКП. Многочисленным было троцкистское движение в Греции, где дело дошло до того, что один из секретарей греческой компартии (КПГ) Панделис Пулиопулос объявил себя сторонником Троцкого. В Испании один из основателей Рабочей партии марксистского единства (ПОУМ) Андрес Нин был в свое время секретарем Троцкого и во второй половине 30-х годов не раз приглашал его приехать в Каталонию. В Китае троцкистскую оппозицию возглавлял бывший секретарь КПК Чэнь Дусюн, а в Индокитае троцкистская Интернациональная коммунистическая лига (ИКЛ) во главе с Та Ту Тхау стала приобретать такое влияние, что в 1937 году отвечавший за это направление в Коминтерне Жак Дюкло в своей директиве запретил местным компартиям всякое сотрудничество с ней. Не тратил время зря и сам Троцкий, создавший так называемый ГУ Интернационал, учредительный съезд которого открылся 3 сентября 1938 года в Париже. Дальнейшее усиление троцкистов движения грозило расколом в международном коммунистическом движении и поэтому борьба с троцкизмом любыми средствами стала для Москвы реальной необходимостью.

Другой оппозиционной СССР силой оставалась белая эмиграция, и прежде всего РОВС. Его новый председатель генерал Миллер продолжал придерживаться антисоветского курса своего предшественника Кутепова и пытался вести разведывательно-диверсионную деятельность на территории СССР. После прихода к власти в Германии Гитлера в 1933 году в руководстве РОВС начали циркулировать идеи о том, что «национальные русские элементы могут и, казалось бы, должны встретиться с руководителями германской политики для общих целей обеих сторон»[164]. А в циркуляре РОВС от 2 января 1937 года Миллер прямо писал:

«Мною уже неоднократно указывалось о необходимости всем чинам Русского Обще-Воинского Союза быть основательно осведомленными не только с теорией фашизма (национал-социализма), но и с тем, как на практике применяют эти теории в государственном порядке — в Италии, Германии, Португалии и др. Указывалось мною и на то, что в настоящее время фашизм со всеми его видоизменениями, обусловленными особенностями данных государств, завоевывает все больше и больше последователей и не будет преувеличением сказать, что переживаемая нами эпоха может быть охарактеризована как эпоха борьбы новых, фашистских форм государственного устройства с отжившей формой — парламентарного демократизма. Ввиду изложенного, а также потому, что мы, чины Русского Обще-Воинского Союза, являемся как бы (так в оригинале — авт.) идейными фашистами, ознакомиться с теорией и практикой фашизма для нас обязательно»[165].

Такая позиция руководителей РОВС не могла не вызывать обеспокоенности в Кремле, а значит и борьба с ним не снималась с повестки дня. Как, впрочем, и борьба с другими представителями эмиграции за границей — например, с украинскими националистами, чей новый лидер Е. Коновалец также активно сотрудничал с фашистской Германией. Одной из форм этой борьбы было осуществление за рубежом спецопераций, которые в годы Большого террора проводились с не меньшей интенсивностью, чем раньше.

Как уже было сказано, со второй половины 1930-х годов главным противником Москвы за рубежом кремлевское руководство во главе со Сталиным считало Троцкого и его сторонников Это нашло отражение в постановлении по докладу наркома внутренних дел Н. Ежова на февральско-мартовском, 1937 года, пленуме ЦК ВКП(б), в котором НКВД было указано следующее:

«Обязать Наркомвнудел довести дело разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов до конца, с тем, чтобы подавить малейшее проявление их антисоветской деятельности.

Укрепить кадры ГУГБ, Секретно-политического отдела надежными людьми.

Добиться организации надежной агентуры в стране и за рубежом.

Укрепить кадры разведки»[166].

В НКВД правильно поняли, чего требует Кремль. В результате после пленума началось планомерное уничтожение троцкистов за границей. Первый удар был нанесен по испанским троцкистам, их союзникам и всем другим инакомыслящим антифашистам, попадавшим под ярлык троцкистов и объявленных «троцкистскими агентами фашизма». Этому способствовало то обстоятельство, что в Испании с 1936 года шла гражданская война и сотрудники НКВД находились там вполне официально. Впрочем, имевшие место в Испании события, закончившиеся физическим уничтожением оппозиции промосковскому республиканскому правительству, не следует воспринимать лишь как борьбу с троцкизмом. На самом деле все обстояло гораздо сложнее.