Перебрались за океан и некоторые советские невозвращенцы. Так, в 1939 году из Франции в США приехал Александр Бармин, нашедший там покровителей в лице американских спецслужб. Вскоре он получил гражданство США, и в годы Второй мировой войны служил сначала в военной разведке, а потом в Управлении стратегических служб. Нашел прибежище в США и другой невозвращенец, бывший сотрудник ИНО НКВД Вальтер Кривицкий. Но если Бармин сделал в США успешную карьеру и умер своей смертью в 1987 году, то судьба Кривицкого сложилась гораздо более трагично.
Вальтер Германович Кривицкий (настоящее имя и фамилия Самуил Гершевич Гинзберг) родился 28 июня 1899 года в городе Подволочиске, находившемся на окраине Австро-Венгерской империи, в семье торгового служащего. Он закончил Львовскую гимназию, а затем Венский университет, где и приобщился к революционной деятельности. В 1919 году Кривицкий вступил в Коммунистическую рабочую партию Польши и сразу включился в активную нелегальную работу по линии Коминтерна в Австрии и Польше. Принимал он и деятельное участие в советско-польской войне 1920 года, организуя в тылах польской армии диверсии, забастовки и акты саботажа. В 1921 году Кривицкий становится штатным сотрудником Разведупра РККА, проходит обучение на специальных курсах и во время событий 1923 года в Германии, известных как «германский Октябрь», направляется туда для оказания помощи немецким коммунистам в организации вооруженного восстания. Он работает в Руре, в то время оккупированном Францией, в Саксонии, где находилось центральное руководство готовящегося коммунистического переворота, и в Силезии, ставшей ареной германо-польского противостояния.
В 1925 году, после реорганизации всех легальных и нелегальных резидентур советских спецслужб в Германии, Кривицкий возвращается в Москву. Здесь он вскоре женится на Антонине Порфирьевой, родившейся в 1902 году в Петербурге в семье путиловского рабочего. Но уже в июне 1926 года его снова направляют за рубеж на нелегальную работу. В этот период он действует на территории Германии, Франции и Италии, а в 1929 году назначается нелегальным резидентом в Гааге (Голландия). Судя по всему его работа была признана весьма успешной, поскольку в 1928 году его награждают почетным оружием с надписью «Стойкому защитнику пролетарской революции от Реввоенсовета Советского Союза», а в феврале 1931 года за образцовое выполнение правительственных заданий вручают орден Боевого Красного Знамени.
В 1931 году Кривицкий в числе большой группы военных разведчиков переходит на работу в ИНО ОГПУ. В 1934 году его назначают заместителем директора Института военной промышленности, однако уже в октябре 1935 года Кривицкого, которому вскоре было присвоено звание капитана госбезопасности, направляют нелегальным резидентом в Голландию, где он выступает как австриец Мартин Лесснер, торговец произведениями искусства. Его работа в Гааге была очень плодотворной. Так, весной 1936 года агент, которого курировал Кривицкий, получил доступ к кодовой книге японского посольства в Берлине и к содержавшимся в ней шифрам по немецко-японским переговорам между Риббентропом и японским военным атташе генералом Хироси Осимой. С тех пор переписка между Осимой и Токио проходила через руки Кривицкого, и Москва была полностью в курсе переговоров, закончившихся подписанием 25 ноября 1936 года немецко-японского антикоминтерновского пакта. За эту операцию Кривицкий был представлен к ордену Ленина.
После начала гражданской войны в Испании, Кривицкий в сентябре 1936 года получил специальную инструкцию из Москвы, в которой говорилось:
«Немедленно распространите вашу сферу действий на район испанской гражданской войны. Мобилизуйте всю агентуру и ее возможности для создания системы приобретения и транспортировки оружия в Испанию. Специальный агент послан в Париж для помощи вам в этой работе. Он будет докладывать вам и действовать под вашим руководством»[256].
Дальнейшие события Кривицкий описывает так:
«Я приказал моим агентам в Лондоне, Стокгольме и Швейцарии прибыть на встречу со мной в Париж для совещания со специальным агентом, назначенным Москвой. Этот агент — Зимин — был экспертом по вооружениям и состоял в военном отделе ОГПУ. Совещание состоялось в глубокой тайне в Париже 21 сентября. Зимин привез категорические инструкции на тот счет, чтобы торговля оружием ни в коем случае не связывалась с действиями советского правительства. Все грузы должны отправляться „частным“ образом фирмами, созданными для этой цели. Деятельность таких внешне независимых предприятий, учреждаемых как бы вне сети ранее существующих „деловых“ точек специально для экспорта и импорта оружия, была для нас новым делом, но давно практиковавшейся системой в Европе…
За десять дней возникла сеть импортно-экспортных фирм в Париже, Лондоне, Копенгагене, Амстердаме, Цюрихе, Варшаве, Праге, Брюсселе и некоторых других городах Европы. В каждой фирме молчаливо действовал агент ОГПУ, добывая фонды, контролируя сделки. В случае неудачи он отвечал за предприятие жизнью.
Передо мною встала во весь рост проблема перевозки военных материалов. Транспортные суда можно было находить за довольно высокую плату в портах Скандинавских стран. Трудность состояла в получении лицензии на доставку грузов в Испанию. Первоначально мы намеревались направлять их во Францию для последующей доставки в порты, контролируемые законным испанским правительством, однако французское министерство иностранных дел отказалось выдавать соответствующие судовые бумаги. Оставался только один способ — получать консульские разрешения неевропейских правительств, что оружие предназначается для импорта в их страны. У меня оказалась возможность раздобывать практически неограниченное количество разрешений от некоторых латиноамериканских консульств. Время от времени удавалось получать разрешения от восточноевропейских и азиатских стран. На основе таких разрешений нам удавалось оформлять судовые документы, с которыми суда отправлялись не в порты Южной Америки или Китая, а в порты законного испанского правительства.
Мы произвели большие закупки у заводов Шкода в Чехословакии, у многих французских фирм, у фирм Польши и Голландии. Торговля оружием имеет такие особенности, что нам удавалось закупать партии даже в нацистской Германии. Агента от наших голландских фирм я послал в Гамбург, где он установил, что на продажу поступила партия слегка устаревших винтовок и пулеметов. Директора немецкой фирмы интересовали только цена, банковские поручительства и легальная форма документов на отгрузку»[257].
В декабре 1936 года начальник ИНО НКВД Слуцкий, прибыв в Гаагу, объявил Кривицкому странный приказ:
«Отберите из ваших людей двух человек, способных сыграть роль немецких офицеров. Они должны обладать достаточно представительной внешностью, чтобы сойти за военных атташе, должны изъясняться как военные и должны быть исключительно надежными и сильными. Отправьте их ко мне в срочном порядке. Это чрезвычайно важно»[258]. Кривицкий приказ выполнил, но смысл его стал понятен ему позднее, когда он узнал о похищении в Париже в сентябре 1937 года главы РОВС генерала Миллера. Тогда же, в декабре 1936 года, он получил информацию о начале переговоров по инициативе Сталина между главой советской торговой миссии в Берлине Д. Канделаки и имперским советником по экономике Я. Шахтом, где прощупывалась почва для заключения советско-германского политического договора. На время переговоров Кривицкий получил приказ из Москвы «заморозить» работу своей агентуры в Германии. В то время Гитлер не проявил интереса к заключению союза с СССР. Однако, когда в марте 1937 года Кривицкий был вызван в Москву, он узнал от нелегального резидента ИНО НКВД в Германии Василия Зарубина, сопровождавшего Канделаки в Москву для доклада Сталину, что тот дал оптимистическую оценку перспектив соглашения с Гитлером.
