Они были живы, оба. Правда, у принца кровоточила половина лица, будто по ней прошлись наждаком. А Эльвира пребывала, кажется, в шоке – белая, с широченными зрачками, прерывисто дышит, смотрит, но ничего не может сказать…

Я опустилась на колени. Протянула над головой принцессы дрожащую грязную руку с обломанными ногтями:

– Оживи.

Эльвира опустила веки и задышала ровнее.

Принц нервно посмотрел в небо. Я оглянулась, будто опомнившись, подняла антенну-посох, пощупала…

Везде опасность. Но глухая, затаившаяся.

Через несколько часов мы набрели на озерцо и устроили привал. Судьба наша к тому моменту прояснилась окончательно.

Королевства не найти. Мы потерялись на неоткрытых землях.

Без мага дороги принц и принцесса проживут здесь минут тридцать, не больше. А сколько проживем мы все втроем – знает только «королева тумана».

Усевшись на берегу, мы дружно впали в оцепенение. Не хотелось ни двигаться, ни говорить; на поверхность озерца время от времени вырывался со дна большой пузырь, лопался, и тогда по масляной глади расходилась круглая волна.

– Что это было? – спросил наконец принц. – Кто там смеялся?

Оказывается, они с Эльвирой не видели туманную бабищу. Только ощущали беду и слышали смех. Я описала им, не жалея подробностей, все, что произошло в первые минуты после нашего освобождения из потока.

– Значит, это она все подстроила?! – Принц почти кричал. – Значит, это она… Она внушила нам идею уйти, оставить Королевство, зажить своей…

– Никто вам не внушал, – сказала я жестко. – Вы сами этого хотели уже давно. Вы только об этом и мечтали. Я слышала ваши разговоры!

– Ты подслушивала?!

– Тише, принц, – сказала Эльвира. – Лена не сказала ни слова королю, вот о чем подумай. Если бы она не была такая благородная…

– Мы бы здесь не сидели, – зло оборвала я. – Надо было сразу все выложить, и тогда…

– Нам бы отрубили головы, – спокойно закончила Эльвира. – Вернее, мне. Александр все-таки единственный сын короля. А я – ходячая угроза раскола. Оберон не стал бы со мной церемониться.

– И правильно! – Я смотрела ей в глаза. – Потому что теперь – теперь! – Королевство осталось без мага дороги. Как эта баба и хотела с самого начала. И они там могут погибнуть, все наши люди, все…

– Не преувеличивай. – Эльвира чуть улыбнулась. – Потерять тебя Оберону обидно, конечно, но это не самая страшная потеря. Магической силой король превосходит тебя в тысячу раз. А есть ведь еще Ланс. И Гарольд…

– Ах, вот как?! Что же ты мне раньше говорила, что я могуществом равна Оберону? Подлизывалась, да?

– Не кричи, – устало вздохнула Эльвира. – Я, может, хочу тебя успокоить. А ты злишься.

Мы замолчали. Стало тихо. Только булькали, поднимаясь со дна, пузырьки: буль… буль…

– Нам нет смысла ссориться, – снова начала Эльвира. – Мы в одной яме. Надо выбираться. И ты, Лена, прекрасно понимаешь, что твоя ответственность сейчас – это мы. От тебя зависит, будет жить сын короля – или его сожрет какая-то пакость.

Разумеется, мне нечего было ей возразить. Я уныло молчала.

– Мы должны бороться и выживать, – продолжала принцесса увереннее. – И когда мы выйдем на новое место – мы все-таки обоснуем там Королевство. Тогда ты станешь верховным магом… или уйдешь домой. Для тебя это тоже единственный шанс, пойми!

– Все равно я останусь предателем.

– Кто сказал? Кто сказал «предатель»? Оберон, может быть, никогда не узнает, что с нами случилось. Например, он подумает, что на нас с принцем напало чудовище, ты кинулась нас защищать и мы вместе погибли… Оберон, может быть, тебя павшим героем считает, а вовсе не…

– Кого ты хочешь обмануть? – Я смотрела на озеро. – Оберона? Меня? Себя?

Какая неприятная, неестественная тишина стояла в этом лесу!

– А что мы будем есть? – уныло спросил принц.

Спросил бы чего-нибудь полегче!

Без посоха просто не знаю что бы я делала. А так удалось и огонь развести, и одежду высушить, и отыскать среди множества уродливых грибов такие, которые безопасно есть. Мы накалывали грибы на прутики и пекли на углях. Хорошо бы еще рыбу поймать, да удочки нет, а посохом я не умею…

Мы согрелись, кое-как утолили голод и даже немножко поспали – принц с Эльвирой в обнимку, я в стороне, свернувшись калачиком. Они любили друг друга, жалели друг друга, поддерживали, я не могла этого не видеть, эта любовь могла быть хоть слабым, но оправданием тому, что мы сделали…

Только мне не было оправданий.

Будь проклят день, когда я познакомилась с принцем на берегу. Будь проклят день, когда я стала хорошо к нему относиться. Он чувствовал во мне эту слабость: не пошел ведь к Лансу, к Гарольду – ко мне пошел, предлагая измену, и не ошибся.

А казалось так просто: перейти овраг и вернуться обратно!

Я лежала в обнимку с посохом и вспоминала того, кто дал мне мое первое магическое оружие. Воображала, как Оберон сидит в шатре, спокойный, как обычно, и суровый, как никогда прежде. И Гарольд не знает, куда девать глаза. И Ланс разглядывает свой костяной посох с полным равнодушием на лице: измены случались прежде, измены будут всегда. Не беспокойтесь, ваше величество, еще есть маги, верные вам и Королевству…

А если навалятся сосуны?

А если снова придется уходить от опасности под землей? Втроем не удержать тоннель, он завалится, все погибнут…

А что думают обо мне стражники? Повара? Музыканты? Мать Гарольда? Наверное, только и разговоров…

Или наоборот: все молчат, будто сговорились забыть мое имя. Будто меня никогда с ними не было. Как будто я не спасала их, рискуя жизнью…

И я заплакала от жалости к себе. И еще от стыда.

…Хорошо, что нет пути назад. Потому что не знаю, как бы я осмелилась посмотреть в глаза Оберону. Будь что будет: я доведу влюбленных до безопасного места. Пусть делают что хотят. Пусть строят свое Королевство – на предательстве… А я уйду домой. И больше никогда в жизни не открою ни одной сказки, буду читать и смотреть только о том, что существует в моем мире. О политике, технике, спорте. О моде. Выучусь, стану экономистом. Заработаю много денег. Куплю квартиру…

Слезы текли по моим щекам, падали в мох и тонули в нем, не оставляя следов.

Вот оно, мое Королевство. Бредут, взявшись за руки, глядя под ноги. И правильно делают: земля неровная, торчат корни, то и дело попадаются то ямы, то чьи-то норы…

Содрогнулся посох в руке. Опасность. Где, сверху? Справа? Слева? Где?! Ах, снизу…

Так и есть: в дыре под раскоряченным пнем поблескивают глазки. Вроде маленькие. Но не дадим себя обмануть: «оно» может быть ядовитое. Или их много. Или это не глаза, а…

Посох реагирует быстрее, чем я. То, что казалось пнем, на самом деле что-то совсем другое. Вот оно поднимается, опираясь на «корни», с треском делает несколько шагов вперед…

Красно-зеленая струя охватывает его будто огненным поясом. Тварь содрогается, но все равно идет, тянется корнями-щупальцами, одно из них обвивает посох и рвет из рук – сдирая кожу с ладоней.

Но главный удар уже нанесен. Пламя взметывается откуда-то снизу и охватывает пень целиком. Я вырываю посох из конвульсивно дергающегося щупальца.

Воняет. Фу. Ну и гадость.

Из костра разбегаются, посверкивая глазками, коричневые плоские существа. Каждое похоже на крысу, которую переехал асфальтовый каток.

«Пень» валится на бок. В основании у него – подгоревшая мясная гадость, похожая на иллюстрацию из врачебного справочника.

Я отвожу глаза.

Как считать дни? Делать зарубки на посохе? И есть ли вообще смысл – их считать, если один похож на другой?